Яков Тайц - Под горой Гедимина
— Ох, то мальчишки снова в войну играют! — сказала Онуте.
Миша быстро достал бинокль и принялся изучать «поле боя». Кто это там, на той стороне, в огромной железной каске?.. Да ведь это же этот… как его, «пан поручник»! Конечно, это он. Размахивая пустой кобурой, он азартно командует:
— Прендко! Бий! Бий!
Миша опустил бинокль, высунулся из-за угла, закричал:
— Бронек! Эй, Бронек!
Но «пан поручник», увлечённый боем, не слышал. Онуте тронула Мишу за плечо:
— Разве ты его знаешь?
— Конечно, знаю. Они напали на меня… Вон тот — Бронек. А тот, видишь, кидается, — тот Янек… Постой!
Он нагнулся, подхватил комок штукатурки и опрометью понёсся наискось через улицу.
— Куда? — растерянно закричала Онуте вдогонку. — В тебя попадёт!
Но Миша не слушал её. Прикрыв на всякий случай голову рукой, он бежал к монастырской стене. Рядом с ним шлёпнулся камень. Мимо! Вот упал ещё один. Опять мимо. Но вот задело ногу, пониже коленки. Ничего! Лишь бы не в голову.
Миша бежал и на бегу кричал:
— Бронек! Пан поручник!
Наконец-то Бронек услышал его. Он сдвинул каску на затылок, с минуту вглядывался в Мишу и вдруг заорал:
— А, Москва! Дзень добрый, Москва!
— Здорово, Бронек! Я тоже с вами, ладно? Огонь по врагу! Даёшь!
Миша размахнулся и швырнул штукатурку наугад. Но тут его схватили за руку. Он оглянулся. Перед ним стояла Онуте. Она, оказывается, тоже прибежала сюда вслед за Мишей.
— Миколас, пойдём отсюда, пойдём! — дёргала она Мишу за рукав.
Сражение прекратилось. Мальчишки перестали кидаться, чтобы не попасть в девочку в вылинявшем голубом платке и стареньком ситцевом платье.
Бронек надвинул каску по самые брови и напустился на Онуте:
— Идж! Миша бенде з нами$7
Он стал что-то горячо втолковывать Мише, показывая то на ржавые ворота госпиталя, то на ребят, засевших в разрушенном доме.
— О чём это он? — не понял Миша.
Онуте объяснила:
— Он говорит: они шли к тебе, а их не пускают.
— Кто не пускает? — спросил Миша.
— Ребята с нашей улицы.
— А эти откуда?
— Эти не с нашей, эти — с Завальной… Пойдём туда. Там Юргис, Антанас, Пятрас… пойдём!
Миша посмотрел туда, куда его тянула Онуте. Ребята там сгрудились вокруг своего «атамана»— рослого, красивого мальчика Юргиса.
Миша не знал, как быть. Он сказал:
— Онуте, знаешь чего? Давай позовём тех сюда, ладно?
Онуте обрадовалась:
— Ой, то правильно!
Она приложила ладонь ко рту, крикнула:
— Эйкит ча, бернюкай! (Идите сюда, мальчики!)
Но Юргис замотал кудлатой головой: мол, не желаем, идите сами сюда.
— Ладно, — махнул рукой Миша. — Онуте, тогда пускай все идут сюда, на середину.
И вот обе «армии» сошлись на середине улицы. Коренастый Бронек воинственно поглядывал из-под каски на высокого, вихрастого Юргиса. А Юргис стоял, гордо выпятив грудь с самодельной портупеей и выставив вперёд ногу в огромном солдатском башмаке.
Ребята во все глаза смотрели на Мишу.
— Ребята… — начал он. Но тут он спохватился, что ребята не понимают по-русски, и обернулся к Онуте: — Онуте, скажи им… Не надо улица на улицу. В Москве тысяча улиц, и то так не играют.
— А як играют? — спросил Бронек, поправляя на себе амуницию — пустую кобуру и деревянную шащку.
Миша на минуту задумался:
— Как? Да по-всякому… Мало ли… Вот в тимуровцев можно.
— Чего, чего? — переспросила Онуте. — То я даже не знаю, как сказать.
— В тимуровцев, — повторил Миша. — Это был такой пионер, Тимур. Он был очень смелый. И всем помогал. У него были ребята, товарищи, называлась — команда. И воевали они не между собой, а с Квакиным…
Онуте, как могла, переводила Мишину речь. Ребята, кажется, не всё понимали, но слушали внимательно.
— Онуте, знаешь чего? Скажи им, пускай сделают перемирие, вот!
Видно, Онуте самой давно уже надоела «война» между ребятами. Она весело крикнула:
— Тарпукарис! Тарпукарис!
Это слово всем понравилось. Бронек стукнул себя по каске кулаком, потом приставил к ней растопыренную пятерню, подошёл к Мише и щёлкнул босыми пятками:
— Hex бендзе так… (Пускай будет так.) До видзеня, Москва. Хлопцы, за мной!
Он взмахнул кобурой, и все его хлопцы врассыпную бросились за ним на Страшун-улицу. Там у них был свой «штаб».
А Юргис подошёл к Онуте:
— Оняле, приходи к нам, на гору Гедимина, Пароль «Нерис».
И он повёл своё «войско» к горе Гедимина, А Миша проводил Онуте до сторожки, зашёл к себе во флигелёк, достал свою книжечку и записал:
«Тарпукарис» значит «перемирие»
Глава девятая
ЗЕЛЁНЕНЬКИЙ
— Встать! Смирно! Щи идут!
Так всегда командовал дядя Корней, когда в три часа дня приходил во флигелёк со сверкающим солдатским котелком в одной руке и миской каши в другой.
Начальник обедал в госпитале, а для Миши дядя Корней приносил обед во флигелёк.
Однажды он пришёл не один. За тесёмку его халата держался маленький мальчик, лет шести-семи, с большой стриженой чёрной головой и чёрными, как уголь, глазами. На нём тоже был халат. Рукава были на три четверти закатаны, а подол, чуть ли не до половины подшитый, тянулся по полу.
Мальчик робко остановился на пороге. А дядя Корней поставил котелок на стол, вынул ложку, вытер её уголком халата и сказал:
— Милости просим, садись, москвич, поешь. Щи нынче добрые, с мясом!
— Спасибо, дядя Корней!
Над котелком вился вкусный белый парок. Миша, посматривая на черноглазого мальчика, взял тяжёлую ложку. Дядя Корней сказал:
— А вот это, познакомьтесь, самый главный наш пациент — Зеличок.
Услыхав своё имя, мальчик подошёл к Мише, протянул лёгкую, сухонькую ручку и нараспев произнёс:
— Зе-лин-ке.
Тут Миша узнал его. Это был тот самый мальчик, которого Миша видел когда-то в саду, среди раненых.
— Зелинке! — подхватил дядя Корней и погладил мальчика по голове. — А в палате бойцы его Зелёненьким прозвали.
— Зелёненький? — улыбнулся Миша и протянул мальчику ложку: — На, Зелёненький, поешь со мной.
Зеличок покачал головой.
— Нет, — сказал дядя Корней, — мы уже отобедали. Скажи: «Сам кушай, Миша!»
Миша окунул ложку в котелок. Щи на самом деле были хороши. Очень приятно было есть из котелка, будто ты настоящий боец и после долгого перехода отдыхаешь на привале за дымящимся котелком.
— А по-русски ты умеешь? — спросил Миша.
Мальчик поднял на дядю Корнея свои большие блестящие чёрные глаза и, сильно картавя, старательно произнёс:
— Умею. Зд'авствуйте! Да зд'авствует К'ас-ная А'мия! У'а!
— Ура! — подхватил Миша. — Молодец!
— Видишь, какие мы умники, — сказал дядя Корней и погладил Зеличка по макушке. — Сейчас-то мы уж гладкие стали. А какой он был, когда его подобрали! Кожа да косточки.
— А где ж вы его нашли, дядя Корней? — спросил Миша, выуживая из котелка жирное мясо.
— Да тут неподалёку. Страшун-улица есть такая. Вот уж подлинно что Страшун-улица!
— Я знаю, — подхватил Миша. — Я там был, дядя Корней. Я там чуть не заблудился.
— А нехитрая штука там и заблудиться. Переулков этих, закоулков, ну-ну! — Дядя Корней махнул рукой. — А ты, сынок, туда не ходи. Ведь фашисты что сделали? Как вошли в город, так загнали туда, в те закоулки, шестьдесят тысяч душ…
— А зачем, дядя Корней? — спросил Миша, дуя на горячие щи.
— Зачем? Да как тебе сказать…
Дядя Корней помолчал, потом пригнулся к Мише и тихо сказал:
— Чтоб их убивать сподручней было, вот зачем!
Миша испуганно уставился на дядю Корнея и выкрикнул:
— За что?
Дядя Корней оглянулся на Зелёненького. Мальчик нашёл на столе бинокль и забавлялся, приставляя его к глазам то одной, то другой стороной.
— Какой там — за что, — сказал дядя Корней. — Убивали ни за что. Всех подряд — старых да малых, женщин, младенцев, — никого не щадили!
Миша отодвинул от себя котелок, над которым ещё вился зыбкий белый пар. Зелёненький опасливо посмотрел на Мишу и положил бинокль на стол.
— Эх я, старый пень! — проворчал дядя Корней. — Не надо бы тебе говорить. Я уж тут ко всему привык, а свежему человеку, конечно, тяжело… Зеличок, скажи мальчику: «Не расстраивайся, Миша, поешь!»
Зеличок словно понял дядю Корнея, подбежал к Мише и стал его дёргать за рукав. Миша вынул из кармана фонарик и зажёг его. Зеличок схватил фонарик и стал нажимать слабой рукой. Фонарик еле-еле засветился. Зеличок забегал по комнате, и слабый луч бегал вместе с ним. Дядя Корней молча следил за мелькающим бледно-жёлтым пятнышком света.
— И… никто… не спасся? — спросил Миша.
— Да почитай что никто, — отозвался тихо дядя Корней. — Зеличка нашего знаешь где нашли?
