Астрид Линдгрен - Пиппи Длинныйчулок садится на корабль
— Не ще-ще-ще-щекоти меня! — взмолился капитан. — Брось меня в море или выкинь в окошко — делай что угодно, только не щекочи мне пятки!
Он хохотал с такой силой, что Томми с Анникой боялись, как бы ларь не треснул. Под конец он ухитрился выбраться из ларя и, как только встал на ноги, бросился на Пиппи и небрежно кинул ее так, что она, перелетев через всю кухню, нырнула прямо в печь лицом, а печка была полна золы и сажи.
— Ха-ха-ха! Вот вам и куррекурредутская принцесса, — с восторгом воскликнула Пиппи, обратив черное от сажи лицо к Томми и Аннике. Потом, снова издав победный клич, кинулась на папу. Она отволтузила его так, что лыко только трещало и разлеталось по всей кухне. Пиппи удалось положить папу на обе лопатки, она села на него верхом и спросила:
— Ну что, признаешь себя побежденным?
— Да, да, признаю, — согласился капитан.
Оба они засмеялись, Пиппи совсем тихонечко укусила папу за нос, а он сказал:
— Так весело мне не было с тех пор, как мы с тобой выставляли пьяных матросов из кабачка в Сингапуре!
Он залез под стол и достал свою корону.
— Вот бы куррекурредуты посмотрели, как их королевские регалии валяются в кухне под столом на Вилле Вверхтормашками.
Он надел корону на голову и стал расчесывать лохмы своей набедренной повязки, которая сильно поредела.
— Тебе придется отдать ее в художественную штопку, — предложила Пиппи.
— Не беда, зато мы славно повеселились.
Он сел на пол и вытер пот со лба.
— А скажи, Пиппи, дитя мое, часто ли ты врешь теперь?
— Ну да, вру, когда есть время, но не очень часто, — скромно ответила Пиппи, — ведь ты и сам-то мастер приврать.
— Да, я вру понемножку куррекурредутам вечером по субботам, если только они вели себя хорошо всю неделю. Мы устраиваем небольшие вечера вранья и песни с факельными танцами под барабанный аккомпанемент. Чем сильнее я завираю, тем громче они бьют в барабан.
— Надо же! — удивилась Пиппи. — Для меня так никто не бьет в барабан. Я хожу одна и вру сама себе до того здорово, что самой весело, но от этого никто даже на гребенке не сыграет. Недавно вечером, когда я легла спать, то наврала сама себе длинную историю про теленка, который умел плести кружева и лазить по деревьям. И подумать только, у меня это вышло до того складно, что я поверила каждому словечку! Я называю это «хорошо наврано»! Но чтобы для меня били в барабан — да ни в жизни!
— Ну тогда я сделаю это для тебя, — сказал капитан Длинныйчулок и выдал для своей дочери длинную барабанную дробь, а Пиппи сидела у него на коленях, прислонив свое перемазанное сажей лицо к его щеке, так что он стал такой же черный, как она.
Анника стояла и думала о чем-то. Она не знала, удобно ли это сказать, но не удержалась и сказала:
— А мама говорит, что врать некрасиво.
— Какая же ты глупая, Анника, — ответил ей Томми, — Пиппи врет не по-настоящему, а понарошку. Она выдумывает, ясно тебе, дуреха?
Пиппи задумчиво посмотрела на Томми.
— Иногда ты бываешь такой умный, что наверняка станешь кем-нибудь великим.
Наступил вечер. Томми и Аннике было пора домой. День был богатый приключениями, и до чего же было интересно посмотреть на живого негритянского короля! А как здорово для Пиппи, что ее папа вернулся.
И все-таки, все-таки! Когда Томми и Анника легли спать, они не разговаривали, как всегда, друг с другом. В детской было совсем тихо. Вдруг послышался вздох. Это вздыхал Томми. Немного погодя вздох послышался снова. На этот раз вздыхала Анника.
— Ты чего это вздыхаешь? — с досадой спросил Томми.
Но ответа он не услышал. Анника лежала, накрывшись одеялом, и плакала.
Пиппи устраивает прощальный пир
Когда на следующее утро Томми с Анникой отворили дверь кухни Виллы Вверхтормашками, они услышали, что весь дом дрожит от страшного храпа. Пиппи занималась утренней зарядкой, и они помешали ей.
— Вот так, теперь со мной будет все в порядке, — сказала Пиппи. — Я стану куррекурредутской принцессой, а полгода буду плавать на «Попрыгунье» по всем морям. Папа считает, что если он будет хорошенько править куррекурредутами одну половину года, то вторую половину они смогут обойтись без короля. Ведь вы понимаете, что старому морскому волку нужно иногда чувствовать палубу под ногами. И ему ведь также надо заниматься моим воспитанием. Если я собираюсь стать настоящей морской разбойницей, мне не годится все время жить при дворе. Папа говорит, что это расслабляет.
— Значит, ты теперь никогда больше не будешь жить на Вилле Вверхтормашками? — робко спросил Томми.
— Буду, когда стану пенсионеркой. Лет так через пятьдесят, шестьдесят. Тогда мы будем здесь играть и веселиться, понятно?
Томми и Аннику это мало утешило!
— Подумать только: куррекурредутская принцесса! — мечтательно сказала Пиппи. — Не многие дети могут этим похвастаться. О, какая я буду знатная! Буду носить кольца во всех ушах, а в носу кольцо чуть побольше!
— А что еще ты будешь носить? — спросила Анника.
— Больше ничего. Никогда ничегошеньки больше. Но у меня будет свой куррекурредут, который будет каждое утро натирать мне все тело гуталином. Чтобы я стала такой же черной, как все куррекурредуты. Я просто буду выставлять себя каждый вечер за дверь, пусть меня почистят, вечер для чистки, как обувь.
Томми и Анника попытались представить себе, как Пиппи будет выглядеть.
— А ты думаешь, черное пойдет к твоим рыжим волосам? — с сомнением спросила Анника.
— Посмотрим. А если и не пойдет, так перекрасить волосы в зеленый цвет дело пустяковое. — Она с восторгом вздохнула. — Принцесса Пиппилотта! Вот это жизнь! Блеск! А как я буду танцевать! Принцесса Пиппилотта танцует при свете костра под барабанный бой. А как будет звенеть кольцо у меня в носу!
— И когда… когда ты уезжаешь? — спросил Томми. И голос его звучал чуточку хрипло.
— «Попрыгунья» поднимает якорь завтра утром, — ответила Пиппи.
Все трое долго стояли молча. Казалось, что сказать было больше нечего. Под конец Пиппи все же сделала сальто и сказала:
— Добро пожаловать в мое скромное жилище! — сказала она и широко раскинула руки.
Анника пристально посмотрела на нее, чтобы хорошенько запомнить, как выглядит ее подруга. Никогда, никогда не забудет она эти рыжие косички, веснушки, веселую улыбку и большущие черные туфли.
Послышались глухие удары барабана. Капитан Длинныйчулок сидел в кухне, зажав коленями барабан. На нем опять была одежда негритянского короля. Пиппи его очень просила об этом. Она знала, что все дети мечтали увидеть живого негритянского короля.
Кухня была битком набита детьми. Они стояли вокруг короля Эфраима и глазели на него. «Как хорошо, — думала Анника, — что детей не пришло еще больше, а то им не хватило бы места». И как только она подумала об этом, из сада донеслись звуки гармоники. Это шла вся команда «Попрыгуньи» с Фридольфом во главе. Пиппи в тот день побывала в порту, навестила своих друзей и пригласила их на прощальный вечер. Она выскочила в сад и обняла Фридольфа так крепко, что он посинел. Тогда она выпустила его из объятий и крикнула:
— Музыку! Музыку!
Тут Фридольф заиграл на гармонике, король Эфраим ударил в барабан, а дети засвистели в глиняные свистульки.
Крышка дровяного ларя была откинута, и на ней рядами стояли бутылки лимонада. На кухонном столе красовались пятнадцать тортов со взбитыми сливками, а на плите дымился огромный котел с колбасками.
Король Эфраим ухватил для начала восемь колбасок. Остальные последовали его примеру, и вскоре в кухне слышалось лишь чавканье и чмоканье, какое раздается, когда люди едят колбасу. Потом каждый стал брать столько кусков торта и бутылок лимонада, сколько хотел. В кухне было тесновато, и гости вышли кто на веранду, кто в сад, и вскоре в сумерках повсюду забелели куски торта со взбитыми сливками.
Когда все наелись, Томми предложил поиграть, чтобы утрясти в желудке колбасу с тортом. Например, в игру «Делай как Джон». Пиппи не знала, что это за игра, и Томми объяснил, что кто-то один должен быть Джоном, а остальные будут повторять все, что делает он.
— Идет! — согласилась Пиппи. — Это звучит не худо. Пожалуй, лучше всего мне быть Джоном.
Она начала с того, что забралась на крышу сарая. Для этого нужно было сначала влезть на садовую ограду, а потом съехать на животе на крышу. Пиппи, Томми и Анника делали это столько раз, что им это было проще простого. Но другим детям это показалось трудным. Матросы с «Попрыгуньи» привыкли лазать по мачтам, и для них это был сущий пустяк. А толстому капитану залезть было куда труднее. И к тому же он запутался в своей юбке из полос лыка и когда наконец залез на крышу, то долго не мог отдышаться.
— Эту набедренную повязку я изорвал вдрызг, — мрачно сказал он.
