Михаил Максимов - Дедушкины сказки
– Помолчи длинноногий, а то брошу.
– Ну и бросай, уж лучше об камень башку разбить, чем терпеть твой оловянный клюв, дорвался до благородной шкуры, вот и издеваешься.
– Это твоя облезлая шкура благородная? Хвастун несчастный, – мычал уже сердито аист.
– Чем бы у них дело кончилось, неизвестно, но, к счастью, они подлетели к поляне, на которой стоял и улыбался Артемка. И их поразило его лицо. Оно было необычным. Не просто улыбка озаряла его, оно цвело неповторимой жаждой жизни, жаждой любви, жаждой счастья.
Заяц хотел подбежать к Артемке, но аист остановил его. Зачем мешать влюбленному, спугнешь ненароком дивное чувство.
Ну а мы пойдем с Артемкой домой, где живут его папа и мама, все друзья, к которым вернулось то самое дорогое и светлое – любовь.
Русалка
Эта история случилась в одном городе, в каком именно, я не помню, да и разные города назывались в пересказах всякий раз. К счастью, мой родной город в них не упоминался, а может, так оно и есть.
А история эта началась в одном из родильных домов.
Одна молодая красивая женщина родила дочку, но отказалась от неё. Напрасно врачи и нянечки уговаривали беспутную красавицу, напрасно приносили малютку к ней. Не проснулось материнское сердце, не услышало святого зова.
Малютка какое-то время плакала, а потом затихла, как-то по-особому присмирела.
Врачи сначала заволновались, но здоровье девочки было нормальным, и они успокоились.
Дни летели за днями, девчушка набиралась сил, потихонечку росла. Потом привыкли к её молчанию.
«Как воды в рот набрала, русалка, да и только». Так и стала малютка Русалкой.
Вскоре она была отправлена в специальный дом, где и началась её сиротская жизнь.
Летели дни, месяцы, годы. Русалка подросла, стала стройной красивой девчушкой. Подружки с завистью смотрели на её красоту, на густые и длинные косы, которые любила Русалка расчесывать по утрам, глядя куда-то далеко– далеко.
Врачи не раз осматривали Русалку, но все безрезультатно. Она была совершенно здорова, а вот почему не говорила, было для них тайной за семью замками.
Она ни с кем не дружила и держалась всегда в стороне. Постоянные печаль и тоска жили в её красивых глазах. Даже любимец детей, Шарик, приблудная дворняжка, при виде Русалки затихал, переставал махать своим хвостом и забивался в конуру.
Озорники ребятишки не проделывали с ней тех шалостей, которые проделывали с другими девчонками. Стоило посмотреть на нее, как отпадала всякая охота шутить и смеяться. Даже взрослые опускали глаза при встрече с ней. Тетя Шура, пожилая воспитательница, общая любимица осиротелой детворы, заменявшая им их родных бабушек, не раз говорила, вздыхая:
– Словно глыбу льда бедняжке на душу положили, не к добру все это, ох, не к добру.
И однажды Русалка исчезла.
Сначала никто не заметил этого, потом переполошились, стали искать. Обошли всю округу, но напрасно.
А Русалка, тем временем, шла и шла. День сменяла ночь, а ночь – день, а она все шла и шла. И откуда брались силы в её хрупком теле?
Позади одна деревня, другая, небольшой город, поселок. И все идет и идет русалка. Проголодается, зайдет в лес, пособирает малины, или зеленого горошка порвет на поле, поест немного и дальше шагает.
Несколько раз прохожие пытались заговорить с ней, но посмотрят в глаза и уходят, оборвав вопрос на полуслове.
Остановилась Русалка попить воды у одного колодца. Зачерпнула ведром холодную, прозрачную воду, наклонилась, чтобы допить через край из ведра, а сзади голос раздался.
– Доченька, кружку возьми.
Вздрогнула Русалка, обернулась на голос, раскрыла рот, даже звук какой-то издала.
– Да ты, никак, немая? – спросила незнакомая женщина.
И такая теплота и жалость светились в её глазах, что защемило сердце у Русалки, да так, как еще никогда не щемило. Кивнула она головой.
– Ну пойдем ко мне, вижу, устала ты, да идешь, по всей видимости, издалека.
И пошла Русалка за этой доброй женщиной.
Дни летели за днями. Началась у Русалки новая незнакомая ей жизнь. Домашнее тепло и забота словно отогревали маленькое сердце. Стала Русалка меняться на глазах. Вместо безысходной тоски во взгляде живой огонек появился, удивление и немой вопрос, на который она усилено искала ответ.
Однажды утром женщина с кружкой парного молока зашла к Русалке, которая уже проснулась и расчесывала свои длинные волосы.
– Попей молочка, доченька.
Русалка протянула к ней руки, губы её задрожали, она силилась, она хотела произнести какое-то слово. И еще миг – она произнесла бы их.
Тут бы помолчать женщине, не спугнуть этот порыв, но она шагнула к Русалке, стала гладить её по голове, успокаивать. А когда заглянула в глаза, то увидела все ту же безысходную тоску и печаль. И стало жутко от этого взгляда, словно холодный душ обрушился на самое сердце.
А на другой день ушла Русалка своей дорогой. Места не находила себе та добрая женщина, а потом не выдержала, бросилась за ней следом.
Тем временем пришла Русалка в один большой город, целый день ходила по его улицам, смотрела своими грустными глазами на дома, на людей, на старые и новые улицы.
К вечеру забрела на городской пляж. К этому времени прохлада разгоняет людей по тысячам квартир, которые, словно светлячки, загораются с наступлением сумерек. Она присела на теплый еще песок.
Из воды вышла молодая, красивая женщина. Она была явно не в духе.
– А ну, побирушка, брысь отсюда, а то глаза выцарапаю!
И столько злости было в её словах, что Русалка сначала испугалась и вздрогнула от её голоса. Она и сама не поняла, что случилось с ней, но сердце её забилось по-иному. Медленно поднялась и пошла навстречу женщине.
Она приблизилась к ней, она её никогда не видела, но она её узнавала. Это была её мать. Они, как две капли воды, были похожи друг на друга, только одна была еще ребенком, а другая – уже взрослой женщиной.
Мать тоже не видела дочь, но тоже узнала её сразу. В ее глазах что-то мелькнуло, не свойственное ей, руки и ноги задрожали, но уже через мгновение все прошло, она сделала шаг назад, что-то хотела выкрикнуть.
– Ква! – вместо слов, вырвалось из её груди, – Ква! Ква! Ква!
И женщина с каждым новым криком стала превращаться в зеленую противную жабу. Русалка протянула руки.
– М…, м…, м…., – промычала она, потом разбежалась и прыгнула в воду.
Видели, как к берегу бежала девочка, но в воду шлепнулась небольшая рыбка.
А потом на берегу сидела одинокая женщина. Да, да, та самая из деревни, которая нашла Русалку, видела её встречу с матерью, но опоздала на миг, и потеряла её теперь навсегда.
Прошло время. Я сам видел, как приходит на берег реки одинокая женщина, как подплывает к берегу золотистая рыбка, и они долго-долго смотрят друг на друга.
– Хорошо ли тебе, доченька?
Рыбка открывает и закрывает рот, а из глаз её текут слезы. Я сам видел и теперь уверен, что рыбы тоже плачут, а если кто говорит другое, пусть сходит на тот берег.
Поделили
Шли однажды по лесу заяц и ёж. А день жаркий был. Солнце нещадно палило со своей вышины. Идти друзьям далеко было. В дороге, дело известное, пить хочется особенно. Скоро почувствовали жажду оба. Идут и рассуждают про то, сколько бы холодной воды сейчас каждый из них выпил. Ну а разговор о воде только подогревал жажду. На их беду ни родника, ни лужицы на дороге не было.
А жажда настолько стала нестерпимой, что и идти сил не стало. Но тут, откуда ни возьмись, кувшин с водой. Увидели его друзья одновременно, одновременно и подбежали к нему.
– Сейчас я отопью половину, а потом ты напьешься, – предложил заяц.
– А почему ты сначала, а не я? – проворчал еж.
– Потому что я первый увидел кувшин!
– Нет, я первый его увидел!
– Я первый подбежал к нему!
– Нет, это я первый подбежал к нему!
Одним словом, заспорили, даже чуть не подрались.
– Тогда давай разделим кувшин, – прокричал в запальчивости заяц.
– А как?
– Мне верх, тебе низ.
– Нет, не пойдет так, давай пополам, одна половина тебе, а другая мне.
– А как это сделать?
– Очень просто, палкой расколем пополам, а там разыграем, кому какая половина достанется.
Сказано – сделано. Еж размахнулся палкой, да хрясть по кувшину. Кувшин вдребезги, вода во все стороны. Облизнулись друзья, а делать нечего. Так и поплелись, несолоно хлебавши.
А у вас порой не бывает так? То-то, прежде чем делить да ссориться, подумайте о горшке с водой, а то, не ровен час, с одними черепками останешься!
Ворона и голуби
Голуби парили высоко в небе. Они были прекрасными летунами. Один круг, другой, третий… десятый. И был красив их полет.
А на вершине тополя сидела и скучала одинокая ворона. Она изредка смотрела на паривших в небе голубей и ворчала.
– Чего разлетались? Какая польза от их полетов, одна мука, да и только! Там нет ни крошек, ни мошек, ни воды прозрачной, даже несчастной корочки хлеба не отыщешь.
