Рейн и Рийна - Холгер Янович Пукк
— В подвал! Да ты что! — пугается Рейн. Только теперь до него наконец-то доходит, в каком отчаянном, безвыходном положении Рийна, насколько она измучена. Не время сейчас расспрашивать ее, лезть со своими идиотскими советами. Тут действовать надо.
И Рейн принимает в высшей степени смелое решение. Он говорит:
— Пошли к нам.
Говорит и тут же пугается. Но слова уже вырвались, обещание дано. А раз обещал, то все, он от своих слов отказываться не привык. И торопливо, как бы подбадривая себя самого, поясняет:
— Мать на работе. Она раньше вечера не придет. Я к тому времени сто раз из школы вернусь. Пошли, пошли!
Он хватает Рийну за руку — поспешно, неловко, словно боясь передумать.
Рийна не возражает, не удивляется, не радуется. Скандал дома, ночь, проведенная на улице, вконец измотали ее. Да еще эта невыносимая усталость, что навалилась на нее вечером, по дороге домой…
Вяло, безвольно следует Рийна за Рейном.
Раздается скрип открывающейся двери. Рейн с Рийной вжимаются в тень под лестницей. Соседка медленно, с трудом спускается вниз и направляется к калитке.
— Не заметила! — облегченно вздыхает Рейн. Он и его незнакомая растрепанная спутница — да это же какая пища для пересудов! Матери эту утреннюю сценку расписали бы будь здоров.
Держась за руки, Рейн с Рийной взбегают по лестнице и скрываются за дверью.
В комнате Рийна, не проронив ни слова, молча валится на кушетку. Рейн вытягивает из ящика для постельного белья одеяло и накрывает им девушку. Рийна не размыкает глаз, влажные пряди облепляют ее лоб, щеки, шею, цепляются за обивку кушетки. Узкое бледное лицо совсем серое.
Рейн выливает из кофейника в кружку остатки тепловатого кофе, соскребает со дна кастрюли недоеденную овсянку. С этим скромным завтраком он опускается на колено перед задремавшей Рийной.
— Поешь немножко.
Ему приходится несколько раз повторить это, пока, наконец, Рийна не приоткрывает глаза, но она лишь слабо мотает головой и вновь проваливается в сон.
Рейн ставит тарелку и кружку на стул возле кушетки.
Хрипят стенные часы, готовясь пробить восемь. Рейн бросает взгляд на циферблат, хватает сумку с учебниками и, заперев дверь, во весь дух мчится в школу.
Он бежит, ничего не видя перед собой, ничего не замечая вокруг, можно подумать, будто он хочет оторваться от этих доселе ему неизвестных, тягостных проблем, избавиться от них. Он толкает прохожих, забывает о машинах, не обращает внимания на лужи и выбоины в тротуаре. Он не слышит возмущенных возгласов, недовольных реплик, он просто не замечает всего этого. Он весь ушел в свои заботы. В заботы Рийны.
Рийне некуда деваться!
Рийне негде жить!
У нее нет дома!
Она одна-одинешенька! Одна… Как это можно быть одному!
Нет, она все-таки не одна! Есть Рейн!
Есть!
Конечно, есть!
Ну и что?
Какой-то школяр Рейн!
Но все же Рийна может рассчитывать на него…
Ого, во дворе больницы выколачивают длинные красные половики. А вот и мать — с колотушкой и свернутой в трубку дорожкой идет через больничный двор!
Рейн останавливается и, тяжело дыша, вцепляется в железные прутья ограды.
Выколачивают половики… Так сегодня же суббота! Конечно, суббота. Значит, мать вернется уже к обеду и наткнется на Рийну, растолкает ее, выставит вон…
Мать терпеть не может таких вот измызганных потрепанных девчонок, которые ночуют по подвалам и подъездам… Мало того — Рийна ведь еще устроилась на постели Рейна…
Рейн словно наяву видит длинный коридор и Рийну — дрожащую от холода и стыда, видит, как открываются двери соседних квартир и сгорающие от любопытства физиономии разглядывают ее…
Не раздумывая больше, Рейн отпускает железные прутья ограды и сломя голову бросается обратно домой. Как хорошо, что в больнице с утра выколачивают половики! А то бы он и не вспомнил, что сегодня суббота!
Рийна, как повалилась на кушетку, так и спит все в той же позе. Нет-нет ее пробирает дрожь. Она вскрикивает во сне, вскидывает руки, как будто защищаясь от кого-то. Вскрики переходят в глухой стон, руки бессильно падают.
Но дрожь не перестает бить Рийну. Едва ли это у нее от холода, скорее от внутреннего напряжения или страха, который не оставляет ее и во сне.
Рейн в растерянности топчется на месте.
Может быть, предложить ей поесть? Или попить? Или надо дать ей аспирину? У матери аспирина несколько пачек было.
Что же делать? Рейн приподнимает одеяло. Рийна так и заснула не разувшись, в грязных промокших туфлях. Вон и обивка испачкалась.
Рейн осторожно, чтобы не разбудить Рийну, снимает с нее туфли. А как быть с чулками — они же насквозь мокрые? Ладно, пусть остаются. Только ноги вот у Рийны совсем ледяные.
Рейн находит в шкафу свои шерстяные носки, в которых он ходит на лыжах, натягивает их Рийне и хорошенько укутывает ей ноги одеялом.
Но все-таки ему кажется, что этого недостаточно, чтобы согреться. Он набивает полную топку дров, разводит огонь и, поразмыслив немного, ставит на плиту чайник.
Больше он сделать для Рийны ничего не умеет. Аспирин и горячий чай он даст ей, как только она проснется или когда ее придется разбудить. Ей ведь надо уйти до того, как мать вернется с работы!
Рейн садится за свой стол, просматривает иллюстрированный журнал, чинит карандаши, время от времени поглядывая на Рийну. Если б вчера или позавчера кто сказал ему, с каким удовольствием он будет стеречь сон едва знакомой девушки, он бы от души расхохотался.
Неожиданно он вспоминает про сумку Рийны. Раскрытая сумка и скомканный носовой платок!
Он бросается во двор, огибает сараи, вот и заросли сирени.
Так и есть — то, чего он боялся: на ящиках под кустами сирени играет малышня. В траве валяются пудреница, расческа, губная помада и прочие мелочи. От чего-то уже остались одни втоптанные в землю осколки. Маленькая круглощекая девчушка успела намалевать себе рот до ушей и теперь возит за собой по земле пустую Рийнину сумку, в которой сидит лохматая кукла.
— Тебе кто разрешил чужие вещи брать! — накидывается на нее Рейн. Девчушка отпускает сумку, хватает на руки куклу и, перепуганная, прячется в кусты. Остальные малыши тоже разбегаются в страхе — наверняка в ревизии сумки участвовали все. У одного мальчонки даже нарисованы под носом лихие черные усы.
Рейн принимается собирать разбросанные вещицы. Те, что испачканы, он слегка обтирает рукой, те, что втоптаны в землю, выковыривает. В результате в руках у него оказывается осколок зеркала, небольшой
