Осеннее солнце - Эдуард Николаевич Веркин
Ах, да, след динозавра прошлой весной. Так вот, после заячьего побоища Дрондина попросила меня сходить и проверить берег – разлив спал, но зайцы могли бедствовать, застряв в кустах. Я согласился.
Мы обследовали кусты и в одном месте, где в Сунжу впадал апрельский ручей, я нашел след. Ручей размыл каменный стол, уходивший в воду, и на нем проступил вполне различимый контур. Когда вода в мае спала окончательно, я смог обследовать этот каменный выступ и убедился, что след настоящий. Отпечаток трехпалой лапы, на конце каждого пальца видимо различались следы когтей.
– След динозавра! – обрадовалась тогда Дрондина. – Это же след динозавра!
Я сфоткал след. А когда вернулись домой, залез на тополь и загрузил изображение в Интернет, на форум сайта «Динозавры России». Знатоки опознали лапу трицератопса-сеголетка…
Я снова вернулся из прошлогодних воспоминаний в день Шныровой. Действительно, как я мог забыть. Динозавры. С этими Шныродрондиными себя забудешь.
– Давай посмотрим, – Шнырова указала под берег. – Годзиллу.
Зайцев Шнырова не любила.
– Ладно.
Мы перепрыгнули через ручей. Вода холодная, в овражке, по которому ручей течет, вообще как в холодильнике. А там, где он впадает в реку, мелко и рядом брод, он и до сих пор проезжий, «газель» не проскочит, но на «урале» можно. Встретилась березка, я проверил листья, оказалось чистушкой.
– Столица русского динозавра – это лучше, чем столица русской пиявки, – сказала Шнырова. – Пиявка против Годзиллы не вырулит.
– След не может быть один, – размышлял я, ломая березовые ветки. – Надо покопать просто. А вдруг тут кости есть? Черепа, гребни разные, зубы. Ты представляешь, если под нами кладбище динозавров?!
Веник собрался. Я встряхнул его, хлопнул по колену. Пойдет. Березки хватило бы еще веника на три, однако, отец учил, что больше одного веника с дерева не берут.
Спустились к реке.
Шнырова чесала голову и смотрела на пальцы. Мы пробирались через молодой иван-чай, через осоку и сабельник по берегу, через шиповник и смородину.
– А может, здесь еще стоянка древних людей, – сказал я, перетягивая веник бечевкой. – Неолитическая. Или палеолитическая! Ты представляешь?! Сразу к нам куча ученых нагрянет!
– А нам то что? Ну, нагрянет, а мы то им зачем нужны? Они будут кости копать, а ты на горе сидеть. А если вдруг… Я так и знала!
Заорала Шнырова.
– Я так и знала!
Шнырова указывала на каменный стол. Вода убралась, и теперь черный камень поблескивал на солнце, и на том месте, где раньше имелся отпечаток лапы трицератопса, никакого отпечатка не было. А лишь отсвечивала черная продолговатая выемка, словно камень разогрелся, а потом его зачерпнули гигантской ложкой, и ничего не осталось.
– Молодец, Графин, хорошо надурил! – Шнырова с прищуром посмотрела на меня. – Вытоптал ямку в грязи, а сам сказал, что отпечаток! А я и поверила…
Следа не было. Еще недавно он был, вот здесь, в этом месте, напротив старой сухой черемухи, наклонившейся над ручьем. А сейчас нет. Исчез.
Куда…
– Всегда знала, что нет тут никаких динозавров, – сказала Шнырова. – Ни пиявок, ни динозавров, ничего нет, одни клещи, да веники. И сам ты веник. И мы отсюда к осени сваливаем в Москву. Вот так!
Шнырова ехидно показала фигу в сторону Туманного Лога.
– Я уеду, а вы останетесь! – злорадно повторила Шнырова. – Будете тут торчать в своем болоте, а я в Москве! А вы тут с пиявками целуйтесь!
Скорее всего, затянуло илом. В верховьях мог пройти дождь, река могла ночью подняться, принести грязь и глину, похоронить след трицератопса. Надо взять метлу, придти и попробовать…
Камень выглядел чистым. Никакого ила. След словно на самом деле вычерпнули. И как?
– Вас тут по брови занесет снегом, а я буду по-человечески жить, – сообщила Шнырова. –Ясно?
– Тебе веники нужны? – спросил я.
– Да радуйся ты сам своим веникам! – крикнула Шнырова. – Мне не нужны никакие веники!
Шнырова выхватила у меня веник и швырнула его в реку, веник поплыл по течению.
– Вытаптывай еще, Годзилла! Топчите тут, хоть утопчитесь! А я в Москву!
– Да что там делать-то? – неосторожно спросил я.
Шнырова немедленно разбушевалась.
– Тебе, конечно, нечего! – заявила она. – В Москве своих дураков хватает, вы с Дрондихой тут и оставайтесь. Она выучилась трусы шить, и ты учись.
– А тебе…
– А мне от вас на другой берег! – перебила Шнырова и кивнула на другой берег Сунжи.
Она плюнула на камень.
– Вяжите валенки! Свинарник навсегда!
Шнырова ступила с камня в воду и направилась к другому берегу. Видимо, чтобы наглядно доказать, что берега у нас разные.
– Эй, Граф! А почему ты до сих пор карту не составил? У каждой помойки…
Само собой, она не помнила, где брод, Шнырова не договорила, ухнула по пояс и стала орать, что ее кусают раки.
Дочь Винни Пуха
Берез много, можно делать березовый сок. Натуральный, а не лимонную кислоту с сахаром. Натуральный березовый сок помогает от сорока болезней.
Можжевельника много. Собирать можжевельник, у нас отличный можжевельник, сухой, синий. Сушеные ягоды можжевельника используются в кулинарии. А еще из них можно делать можжевеловый сахар. Это, кстати, мое изобретение – можжевеловый сахар.
Лен, раньше у нас лен сажали. Садили… Возделывали, короче. Всем известно, что изо льна делают трусы космонавтов. Лишь в нашей местности самый мягкий, самый космический лен.
За рекой и за болотами золотой корень. Из него можно делать микстуру для укрепления здоровья, повышения иммунитета и аппетита.
Туманный Лог находится на холме, с него вполне можно кататься на санках, лыжах, сноубордах и плюшках зимой, и на горных велосипедах летом. А по реке сплавляться на катамаранах и рафтах. Голавлей, опять же, полно, а это модная рыба для нахлыста, язь же редок.
К пяти мы втроем собрались в начале улицы Волкова. Тут лежала сосна, сорок лет назад поваленная знаменитым смерчем. На этой сосне жители Лога ждали по вечерам скотину, пасшуюся вдоль Сунжи, за годы ожидания сосна окаменела и отполировалась до матового блеска, теперь на этой сосне мы ждали мам. Раз в две недели к мосту через Сунжу подъезжал ИП Андрианов на старой «шишиге», промышленник из
