Ференц Мора - Волшебная шубейка
Она гордо вскинула голову, и проволочные оправы её очков так же гордо задребезжали.
— Вот посмотри, мальчик!
Она открыла шкафчик в стене и кивком поманила меня, предлагая заглянуть внутрь. Шкаф был полон крохотных юбочек. Они висели нанизанные на шнурок — красные, синие, зелёные и жёлтые, будто большой букет ярких цветов. И снова у меня в голове зашевелилась мысль о волшебнице. Может, сама она действительно не фея, но шьёт одежды для маленьких феечек? Для тех, что живут в пустых птичьих гнёздах и в густых кустарниках, в кронах деревьев. А среди людей наверняка и нет таких крохотных девочек, которым могли бы подойти эти крохотные юбочки!
Удивительные сны снились в эту ночь мне под волшебной шубейкой, которой меня укрыла ласковая рука швеи, поставщицы двора королевы феи. Приснился мне, разумеется, и кот Приятель. Он так долго с грустью смотрел на свою хозяйку, что у него в конце концов выросла борода и он вдруг из кота превратился в старого колдуна Кюшмёди.
Я ЗАДЕЛЫВАЮСЬ ВАЖНЫМ БАРИЧЕМ
Единственное окно в доме тётушки Мальвины смотрело на восток, и лучи-стрелы поднявшегося поутру солнца быстро разделались с яркими птицами моих сновидений. Ведь в нашем доме-мельнице всегда царил полумрак, и я не думал, что бывают комнаты, залитые таким ярким светом!
Крошечная волшебница уже суетилась, порхала по комнате. Пододвинула стул к дивану, на котором я спал, на него поставила белую фарфоровую чашку, в чашку положила большущий кусок сахару, затем из одной кружки налила чего-то чёрного, из другой — белого. Про белое я сразу догадался, что это молоко, а что чёрное — это кофе, я тогда ещё не знал. В наш дом-мельницу такой знатный гость не заглядывал. И в сказках в это время ещё не было принято кофе попивать. Нечего и удивляться, что я принял его тоже за молоко, только от чёрной коровы. Но дух от напитка, когда волшебница смешала чёрное и белое молоко вместе, шёл восхитительный. Я не прочь был бы попробовать его и с ожиданием поглядывал на белую чашку. Только я не был уверен, мне ли она предназначалась.
— Конечно, тебе, — с улыбкой подтвердила волшебница. — Однако прежде нужно умыться! Вода на кухне. Пока я сбегаю в булочную, ты уже успеешь одеться к завтраку.
С умыванием, на мой взгляд, всё было в порядке. Однако когда волшебница вернулась домой, она недовольно покачала головой.
— Что ж это ты, братец? — сказала она. — Не дружишь с гребешком? А ну пройдись грабельками по той копне сена, что у тебя на голове! Да как положено у господ, Гергё. По-иному мне и не нравится!
Я, право, и не знаю, как положено причёсываться у господ, но всё же запустил большой гребень с ручкой в свои космы. Волосы у меня были густые, жёсткие, как проволочная щётка. Чем больше я их бороновал, тем упрямее они топорщились во все стороны.
— Нет, так не пойдёт, — запротестовала тётя Мальвина, поднося к моему лицу небольшое зеркало, — Не по-барски. У бар не бывает таких охапок сена на голове. Ладно, давай уж сама займусь тобой.
И она принялась начёсывать мою голову попеременно то большим гребнем, то гребешком. Впрочем, без большого успеха: пока ей с трудом удавалось пригладить волосы с одной стороны, на другой они уже снова вставали дыбом.
— Очень дурно воспитанные у тебя волосы, — огорчённо заметила фея. — Погоди, попробуем с ними другое обхождение.
С этими словами она раскрыла вчерашнюю шкатулку. Выбрав из множества лежавших там шёлковых ленточек самую красивую — цвета тёмно-красного пиона, — фея Мальвина повязала мне её на шею бантом.
— Вот ты и стал баричем! — сказала она, довольная. — Очень подходит этот бант к твоей красивой шубейке. Кот Приятель в детстве тоже носил такую ленточку на шее.
Услышав своё имя. Приятель вскочил одним прыжком на стол и, замяукав, потребовал себе завтрак.
Я нимало не удивился бы, если бы добрая феюшка вдруг побежала ловить для него мышей. Но чёрный кот удовольствовался и блюдечком молока. Моя белая чашка тоже заняла своё место на столе, и волшебница позволила и мне приступить к завтраку. А сама уселась в кресло побольше, нацепила на палец железный ноготь и принялась дошивать какое-то платьице — яркого, алого цвета. Только когда Приятель дочиста вылизал своё блюдце, а я опорожнил кружку, она снова заговорила:
— Принеси мне, Гергё, водички с кухни. Вон в том синем бокале.
Бокал стоял в шкафу среди других безделушек. Выбежал я на кухню, налил в бокал холодной воды из зелёного эмалированного кувшина и поспешил назад, к волшебнице. До краёв налил; думал, она обрадуется. Но вместо похвалы фея пожурила меня:
— Эх ты, Гергёшка! У господ так не принято делать. Воду нужно подавать на тарелочке.
Я покраснел до корней волос, хотя и не понял, в чём была моя ошибка. Странные привычки у этих бар-господ, если они воду пьют из тарелок. Мы у себя на мельнице, бывало, по будням воду пили из кружки, по праздникам из стаканов. Да если бы я дома задумал пить воду из тарелки, мама сразу же назвала бы меня поросёнком.
Ладно, если уж баре так привыкли, будем делать по-ихнему, по-барски. Взял я с полочки на кухне расписанную розами тарелку, вылил в неё воду. А с бокалом что теперь делать? Ага, догадался: поставил тарелку с водой на бокал и, поддерживая бокал обеими руками, принёс и поставил перед волшебницей.
Пусть видит, что я тоже знаю, как надо делать по-барски!
Но волшебница снова рассмеялась, да так, что еле-еле остановилась.
— Гергёшка, да ты же самый презабавный мальчишка на свете! Будь я феей, я бы обязательно взяла бы тебя в обучение. А ты пошёл бы ко мне на выучку?
— Пошёл бы, — смущённо, пожав плечами, отвечал я.
— Что ж, значит, мы теперь друзья навеки. Считай, что я тебя уже взяла. Будешь у меня в работниках. Даю тебе шесть выходных в неделю. А на седьмой день — праздник. Ну, а пока бери-ка ты лейку и беги в сад: нужно напоить цветочки, анютины глазки.
Ладно, теперь-то уж я не дам промаха. Покажу феечке, на что я способен!
Вышел я во двор, огляделся. Вижу, у стены лестница лежит. Я её к стенке приставил, взобрался на крышу, выдернул из кровли одну камышинку.
— Зачем она тебе, Гергё? — спросила волшебница, выглянув из окна.
— Дырочек в ней насверлю.
— И что будет?
— Стану цветики поить, — с гордостью сообщил я.
— Как там с цветами, не знаю, но вижу, что ноги себе ты уже все водой побрызгал.
Огорчился было я, да тут же снова повеселел, увидев, что за весёлые создания эти анютины глазки. Если к ним присмотреться получше, можно даже заметить, как они насторожённо косятся, плутовато подмигивают и озорно прищуриваются. Словно и в самом деле на вас чьи-то глаза смотрят.
Я тоже пристально посмотрел на них, и они заулыбались мне приветливо, словно говоря:
— Смотри, Гергё, что сейчас будет-то!
Тут земля у моих ног зашевелилась, вздулась бугром, будто кто-то её наверх выпихивал. Я сразу же догадался, что это ко мне спешит гномик — искатель кладов. Снял и почтительно шапку с головы, стою жду. А из земли уже высунулась чёрная меховая шапочка и две ручки приветливо мне помахивают. Конечно, другой на моём месте сказал бы, что это крот из норы выглянул, но я-то уже твёрдо знал, что никакой это не крот, а сам принц подземного королевства. Только он заколдован и свой человеческий облик вернёт, лишь когда найдёт два драгоценных алмаза, которые у него украл и спрятал в земле злой хомяк. Вот он и роет всё время землю, ищет свои алмазы.
Это мне по секрету рассказал всё тот же дядюшка Месси. Он говорит, что кроту все клады подземные известны. Но откроет он их только тому, кто его рассмешить сумеет. Наверное, эти кроты весьма серьёзные дяди, потому что я ещё не знаю ни одного человека, кому бы они помогли найти клад. Значит, никому до сих пор не удалось их рассмешить.
Мой крот, видно, тоже не был расположен к смеху, как я ни старался его потешить. И как я только не гримасничал! Матушка моя всегда, например, смеялась над этими моими выходками. Но крот даже не улыбнулся.
«Да ведь он же не видит! — сообразил я, когда уже устал от напрасных своих стараний. — Глаз у него нет. Но уши-то есть!» И я во всю глотку заорал:
Кромурто, чмурто тмуры демурлаешь?
Это на заговорщицком языке означает: «Крот, ты что делаешь?»
Понял подземный принц мои слова или нет, не знаю, но испугался — это уж точно. И снова в свой подземный замок хотел спрятаться. К счастью, успел я его сцапать за меховой воротник и к себе в карман шубейки сунуть. Подремлет там немного — может, развеселится, ещё и хохотать начнёт. Конечно, я не знал, что крот запросится на волю как раз во время обеда. У меня только-только завязалось знакомство с варениками, как вдруг мой крот принялся царапать мне лапой бок. Со страху я вместо рта поднёс вилку к уху, за что сразу же получил строгое замечание от тётушки Мальвинки:
