Валерий Попов - Слишком сильный
— Чего ты такой расстроенный-то? — спросил я.
— А будто ты не знаешь? — грубо ответил Ланин. — Гробанулась моя поездка в Париж.
— А… кто это решает? — чувствуя себя виноватым, пробормотал я.
— Клод, конечно же, кто же еще! — ответил Ланин. — Он приглашает!
— Ясно! — Я почесал в затылке.
Ланин повернулся и ушел.
Я остался во дворе. Я давно уже видел, что на круглой скамейке под грибком сидит Лена с большой сумкой на коленях и явно кого-то ждет. Может быть, меня? Я подсел к ней. Она отодвинулась.
— Как тебе эта хохма в школе? Ты была? — спросил я, хотя прекрасно знал, что она была.
— Дурью маются! — хрипло проговорила она, глядя в сторону.
Я пытался заглянуть сбоку: взгляд ее был невыразителен и тускл. Впрочем, наверно, это было вызвано моим присутствием. Да, вряд ли я был тем, кого она так нетерпеливо ждала. Вдруг глазки ее загорелись. Из парадной небрежной походкой победителя вышел Пека, в своей великолепной черно-желтой футболке с надписью «Каратэ».
— Ну что? — поглядев на восторженную Лену, спросил я. — Нравится… футболка?
Лена, не удостоив меня взглядом, уже мчалась навстречу своему идолу.
Я вовсе не собирался за ними плестись, но они шли туда же, куда и я, — на секцию каратэ.
«Хорошо Пека устроился! — с завистью думал я. — До самого места провожают его!»
Мы дошли до зала, я специально притормозил, чтобы дать Пеке и Лене как следует проститься, но этого не понадобилось: Лена вошла вместе с Пекой. Вместе с Пекой они подошли к Эрику. Эрик, послушав их, усмехнулся, потрепал Лену по плечу. Потом она ушла в дальний конец зала — и выскочила оттуда в красивой пижаме и босиком.
Так вот что было в ее сумке! Вот это да! Уже девушки стали ходить на каратэ, чтобы при случае отдубасить всякого, кто неугоден!
Эрик сказал ей пару слов, кивнул на вертикальную доску — макивару. Лена стала дубасить по ней. Глаза ее засверкали яростью, челюсть выперлась. Она с размаху звезданула по макиваре босой ногой…
Потом все шло, как обычно, — разминка, растяжка… Вдруг дверь со стуком распахнулась, и в зал вбежала радостная Дуся.
— Начальник, а начальник! — скрипучим голосом занудила она. — Прими меня, а? Говорят, нынче девушкам модно каратэ заниматься? — Она кивнула на Лену. — Что я, хуже ее? Ну спробуй меня! — Она стала взмахивать своими ручищами, скакать по залу. Понесся хохот, потом веселые голоса:
— А чего, шеф? Возьми ее — она с такими ручками кого хочешь заделает!
— Тетя! Тебе с твоим ростом в баскетбол надо идти!
— Прекратить! — вдруг зазвенел голос Эрика.
Все застыли в неподвижности.
— Вывести это! — брезгливо проговорил он, указав на Дусю. Мяфа и Пека выволокли Дусю в коридор.
— За что? Ведь можно девушкам! — кричала она.
Вечером я шел во дворе, и вдруг навстречу мне из-за кустов шиповника резко, уже по-каратистски, выскочила Лена. Мрачно, исподлобья она долго глядела на меня. Потом вдруг так же неожиданно ускакнула обратно. Я удивился странному ее поведению, но тут на ее место выскочили Пека и Мяфа.
— Ну… долго еще собираешься выступать? — зловеще пригнувшись, произнес Пека.
— А что такое? — испуганно пробормотал я.
Я неотрывно глядел на Пеку и пропустил со стороны Мяфы зверский удар типа «хачитачи». Я повернулся к нему, но тут Пека применил «сюту». Я упал. Я стоял на четвереньках, в глазах было темно, но все равно я смог увидеть, как Пека вдруг дугой улетел в шиповник, а Мяфа неожиданно для себя сделал двойное сальто, потом некоторое время озадаченно стоял на руках, потом ткнулся в траву и затих.
Я поднялся, долго отряхивал колени. Потом обернулся. Рядом, в элегантном костюме и темном галстуке, стоял Данилыч и задумчиво курил. По аккуратному галстуку, приглаженной прическе ни в жизнь нельзя было догадаться, что он имеет какое-то отношение к только что случившемуся.
— Помоги героям! — сказал Данилыч выскочившей из кустов Ленке, и ушел.
Глава IX
На следующий день я гулял на большой перемене один, как вдруг ко мне подошел Данилыч, положил мне руку на плечо и, вздохнув, сказал:
— Пойдем… требуют на расправу!
«Какая еще расправа? За что?» — думал я.
Мы пришли в кабинет Латниковой. Там, кроме нее, были еще несколько учителей.
— Ну что ж, Горохов! — поглядев на меня, скорбно проговорила она. — Хотели мы пойти тебе на уступки, нарушили закон… и, разумеется, зря. Видно, на то и законы, чтобы их не нарушать!
— О каком законе вы говорите? — в ужасе пролепетал я.
— Я говорю о законе, который мы нарушили, тебя приняв… законе исключительно территориального приема в школу… Мы попытались нарушить эти принципы… и были наказаны!
Она печально переглянулась с некоторыми учителями. Наказанными, очевидно, считали себя они, а наказанием, по всей видимости, был я.
— Сейчас уже администрация не решает все единовластно, — мягко продолжила она, — но поскольку и с ребятами ты тоже не ужился… — она развела руками.
— С кем я не ужился? — пробормотал я.
— А с кем ты ужился? — проговорила она. — Ты срываешь мероприятия, подготовленные ребятами, тренировки!..
Учителя возмущенно зашептались.
— Уже год начался. Не знаю, какая школа тебя примет… — Она задумалась.
— Можно сказать? — поднялся Данилыч. — Я прошу оставить его… под личную мою ответственность!
Повисла пауза. Зазвонил телефон. Латникова сняла трубку. Было слышно, как там что-то быстро заговорили по-французски. Латникова некоторое время слушала, недоуменно подняв бровь, потом передала трубку Данилычу.
— Бонжур! — проговорил Данилыч, потом только слушал, повторяя. — Бьен… Бьен… Оревуар! — проговорил он и повесил трубку.
Все молча смотрели на него. Усы Данилыча дрожали от сдерживаемого хохота.
— Звонили из французского консульства…
— Это я уже поняла, — резко сказала Латникова.
— Французские «Юные борцы за мир» решили, кого они к себе пригласят.
— И кого же? — ледяным тоном спросила Латникова.
— Дусю! — сказал Данилыч и захохотал.
За эту же перемену все стало известно всем. Все, оказывается, прекрасно знали, что Дуся — это я. Были только разные версии того, почему именно нас пригласили в Париж.
Суровее всех, конечно, был Пека. Ну что ж, его злобу можно было понять: ведь это он же создал Дусю, а потом отрекся — и вот теперь такой поворот.
— При чем тут Дуся? — разглагольствовал он. — Вы на этого хлопчика посмотрите — вот кто крутит всем. Крутые связи у хлопчика оказались!
— Да какие у меня связи? — бормотал я. — Две недели всего прошло, как мы в город приехали!
— Да? — усмехнулся Пека. — А как же тебя в нашу школу взяли, да еще из дома, который к школе теперь не относится?
Что я мог сказать? Ланин вообще не подходил ко мне, ходил мимо с оскорбленным видом. Он, видно, считал, что я хамски перебежал ему дорогу, — но ведь это он сам себе перебежал! Я-то чем виноват, что его доклад вызвал у француза такую тоску? Я хотел, наоборот, его спасти. Но как это доказать?
Зато Ирка Холина стала метать на меня жгучие взгляды и, когда я подошел к ней, сказала, что если я хороший мальчик, то привезу ей из Парижа «блестки», то есть такое вещество, от которого скулы переливаются и блестят. Я сказал, что постараюсь.
Потом подошел серьезный Волосов, сказал, что я должен напрячь все силы и привезти из Парижа компьютер, хотя бы самый элементарный, — иначе разговоры о компьютерном обучении останутся разговорами! Я сказал, что постараюсь.
Потом подошли Пека с Мяфой, уже примирившиеся с моей бешеной карьерой, и сказали, что если я настоящий парень и уважаю нашу секцию каратэ, то я должен привезти всем форму с иероглифом на спине, а также специальный бамбуковый набор орудий, при котором каратист оказывается практически непобедим. И я вдруг вспомнил, что я, оказывается, член их дружного коллектива (не случайно они вчера, несмотря на дождь, проводили со мной занятие в сквере); я растрогался и сказал, что постараюсь.
— И кассеты привезешь! — деловито добавил Пека. — А то этот, — он глянул на Ланина, — никогда ничего не привозит!
— Все. Доездился! — мстительно воскликнул Мяфа.
И уже в самом конце перемены ко мне подошел Ланин и сухо сказал, что он не хочет, чтобы я выглядел смешным, поэтому ближе к моему отъезду объяснит мне несколько важных моментов.
— Спасибо! — Я попытался его обнять.
Хороший мужик оказался этот Ланин. Подойти к своему противнику в такой ситуации, держаться с таким достоинством не всякий может! Хорошие, в сущности, ребята у нас в классе — добрые, простодушные!
Тут прозвенел звонок, мы, радостно переговариваясь, пошли на урок.
Вошел мрачный Данилыч с журналом, поднял руку, требуя тишины, и объявил, что во Францию едет Дуся… а внутри нее — он еле заметно усмехнулся —…едет Латникова!
