Надежда Надеждина - Партизанка Лара
Мальчик отвернулся. Он молча гладил лошадь по глянцевитой, словно ваксой смазанной, шерсти.
– Хочешь, поспорим, что меня примут?
– Давай.
– Эй! Где вы тут, печеневские? – выбежал на крыльцо Сараев. – Начальство вас требует к себе.
Лара сделала несколько шагов и остановилась.
– Адъютант! – позвала она.
Голос у нее был такой кроткий и ласковый, что мальчик доверчиво оглянулся. И тут же пожалел об этом. Озорница показывала ему язык.
– Проспорил? Ну то-то.
Еще никогда начальник разведки так не волновался. Девочкам было время вернуться. Почему же их нет? Задержали? Заблудились? Может, забыли пароль?
Котляров снова заглянул в штаб.
На полу у порога, обхватив руками коленки, сидел белоголовый мальчик Мишка. Тот самый, с которым поспорила Лара. Он стерег сон командира. Командир спал, положив голову на стол.
Мальчик сердито и жалобно взглянул на Котлярова. Он словно просил: «Если не так срочно, то не буди!»
Но начальник разведки сам знал, как дорог сон человеку, не спавшему много ночей. Можно от усталости уснуть даже на ходу. Спишь, но идешь по лесу. Вернее, не идешь, а плывешь по черной реке темноты, пока не споткнешься о дерево.
– Будет меня спрашивать Карпенков, – вполголоса сказал Котляров, – скажи: уехал на переправу.
Мальчик молча кивнул.
Спустя несколько минут до него донесся конский топот.
«На Грачике поскакал! – с горечью подумал Мишка. – Эх, не дают просохнуть коню! И все из-за этой девчонки. Кому доверили! Что она умеет? Только показывать язык…»
Когда всадник подъехал к озеру, садилось солнце. Котляров спешился, привязал коня и стал спускаться по тропинке, путавшейся в прибрежных кустах.
Тропинка то спотыкалась о корни, то мчалась вперед, огибая розовые стволы.
В этот закатный час все было розовым: земля, небо, кусты ивняка.
Ивняк протяжно шумел, но сквозь этот вечерний розовый шум Котляров уловил и другие звуки: тугие, длинные всплески воды.
Кусты поредели. Сквозь ветки блеснуло озеро. По перепутанной ветром сердитой воде осторожно двигался плот. Позади перевозчика, прижавшись друг к другу, стояли две девочки.
– Они! – с облегчением вздохнул Котляров и, сбежав вниз, встретил Раю и Лару у причала.
– Занятный народ! – сказал ему старик перевозчик. – Спрашиваю: «Вас, ребятки, куда посылали?» А они в ответ: «Странный вы человек! Разве можно разглашать военную тайну!»
– Правильно ответили! – улыбнулся Котляров и сделал знак девочкам следовать за ним.
Пока шли по берегу, подружки перешептывались, оглядываясь на перевозчика. Но вот перевозчик скрылся из виду.
Лара взяла прутик и, присев на корточки, провела по песку длинную черту.
Рая развязала платочек. Из платочка на землю градом посыпались огородные семена: свекла, тыква, бобы, горох…
– Ну, знаете!.. – пробормотал Котляров.
Их ждут в штабе, а они что затеяли? Ведь посылали-то их в Орехово не за горохом.
Но рядом с первой чертой Лара провела вторую, получилась дорожка. По обе ее стороны девочка нарисовала квадратики.
Котляров понял: дорожка – это деревенская улица, а квадратики – дома.
– Смотрите: горошина будет часовой. – Лара положила горошину в конце дорожки. – Часовые стоят здесь, здесь и здесь. Тыквенное семечко будет пушка. Тут она. Вот за этим домом. А бобы – видите, где я их кладу? – это пулеметы.
Начальник разведки вынул из полевой сумки бумагу и карандаш и стал перерисовывать план.
ГЛАВА III. Мишка-адъютант
Раньше у девочки были мама и бабушка, теперь ее семья – партизанский отряд. А изба разведчиков, где по вечерам чадит коптилка, заправленная бараньим салом, – это теперь девочкин дом.
В этом доме спят на полу, по-походному, не раздеваясь, чтоб вскочить сразу же, как позовут.
В этом доме надо забыть детские капризные слова: «Не хочу!», «Не могу!», «Не буду!». Здесь знают одно суровое слово: «Нужно». Нужно для Родины. Для победы над врагом.
Нужно разведать, какие немецкие поезда и с каким грузом приходят в Пустошку. Девочку посылают к бывшему железнодорожнику – старику Гультяеву. Из окна его домика железнодорожная станция как на ладони. Он ведет нужный подсчет.
Но старику не верится, что босоногая девочка, сказавшая ему пароль, действительно посланец партизан. Скрывшись за занавеской, он шепчется с женой.
– Она еще не ушла?
– Нет. Сидит на лавке, ногами болтает.
– Ничего. Поболтает и уйдет. Тут ошибиться нельзя – дело серьезное. Промахнешься – пропал.
Щеки у девочки горят от стыда и досады, но она не собирается уходить. От скуки она начинает рыться в ящике со слесарными инструментами. Такой точно ящик был у ее отца.
Вот этот маленький легкий напильник, который, как бархат, доводит работу до блеска, папа называл «бархатным». А это рашпиль – напильник погрубее.
– Где же у вас штангенциркуль? – спрашивает девочка.
Старик выходит из-за занавески. Он сконфуженно кашляет. Потеплели его строгие глаза.
– Ты откуда такое слово знаешь: «штанген»?
– У меня папа был слесарь.
– Голубушка! Чего же ты сразу мне не сказала, что ты наша, рабочая косточка, слесарева дочь!..
Нужно разведать расположение орудий в деревне Могильное. И девочка идет туда вместе со своими подружками.
Девочка стучится в незнакомую дверь:
– Тетенька! Мы сироты, беженцы… Пустите переночевать.
Хозяйка пожалела, пустила.
Вечером «сиротки» играют в салки с хозяйскими детьми. И девочка все норовит прошмыгнуть мимо замаскированных орудий.
– Тю-тю! – сердито кричит немецкий часовой.
– Тю-тю! – весело отвечает ему хитрая девочка.
И часовой отворачивается: какой с дурочки спрос. А ведь девочка нарочно прикинулась дурочкой, чтобы выведать то, что нужно для партизан.
Нужно разведать, какие немецкие части двинутся по большаку Идрица – Пустошка. И девочка нанимается в няньки в деревню Луги, которая стоит на большаке.
Хозяин Антон Кравцов очень доволен девочкой. Всем хвастается, что нянька попалась культурная, ученая: и песни поет, и сказки знает, и носит гулять ребенка в поле, где воздух здоровей.
Но если бы видел Антон, что делает в поле его малыш!
Ребенок жует стебли, ползает на четвереньках по траве. Лицо у него пегое от грязи и слюней. Малыш пищит: его спину щекочет забравшийся под рубашонку жук.
Ученая нянька ничего не замечает. Лежа на животе, она зарисовывает оленей, медведей, тигров – опознавательные знаки немецких машин.
– Играй, деточка! – не глядя на малыша, бормочет нянька. – Будь умница, играй сам.
Не прошло недели, и нянька пропала. Напрасно по всей деревне ищет ее Антон. Сизые от пыли нянькины пятки уже мелькают по проселочной дороге. Надо скорей доставить партизанам разрисованный знаками листок.
Листок одобрен, и девочку посылают наблюдать за другой дорогой. Она целый день сидит одна в засаде в лесу. Губы ее запеклись, во рту пересохло – нигде поблизости нет воды.
И вдруг девочка видит еще не успевшую высохнуть лужу. В луже плавает бурый березовый листок. На грязи следы чьих-то лапок. Может, заяц приходил сюда на водопой.
Встав на колени, девочка пьет из заячьей лужи. Ей даже кажется вкусной эта вода.
И снова идут по дороге маленькие ноги, загрубевшие от частой ходьбы босиком.
Вот ночь застигает в пути трех подружек. Они возвращаются из дальней разведки. Дорога грязная, вязкая. У девочек уже нет сил.
Лара скользит и падает. О Лару спотыкается Фрося, о Фросю – Рая. Им так хочется спать, что они засыпают здесь же, на дороге, как котята, сбившись в клубок.
На рассвете Лару будит холод. Она пробует встать и не может: что-то ее держит. Ночью ударил заморозок, и мокрое платье оледенело, примерзло к земле.
Очень часто девочке бывает трудно. Очень часто страшно. Но она не жалуется: она всегда бодра и весела.
Но один раз она заплакала. Лара и дядя Ваня Сморыга были проводниками отряда Козлова, который уничтожил засевший в чернецовской школе немецкий гарнизон.
Бой был уже окончен. Пятьдесят фашистов убито. Полицаи сдались в плен.
Отряд покидает Чернецово. Но хозяйственный дядя Ваня хочет еще раз осмотреть школу: не остался ли там какой-нибудь ценный трофей.
Надо торопиться: на школьном чердаке пожар. Дядя Ваня заглядывает в коридор. На полу пустые гильзы, осколки оконных стекол. У окна школьная парта. Она служила немцам заслоном в бою. А сейчас за партой, словно школьница, сидит девочка.
– Лариса! Только тебя здесь в пожар не хватало. А ну, марш отсюдова, не то сгоришь!
Девочка ни с места; схватив Лару за плечи, старик чуть ли не силком вытаскивает ее во двор.
Черный свистящий дым валит из чердачного окна. Огненной мошкарой носятся искры. В отблеске зарева видно, что лицо девочки мокро от слез.
– Батюшки! Может, тебя ранили? Такая боевая девчонка и вдруг ревет.
