Елена Усачева - Механизм чуда
Ираклий устроился у стола. Кашлянул, напоминая о себе.
— А! Ну да! — Петр Павлович принялся неловко выкладывать на стол коробки со слайдами. — Кто-нибудь, выключите свет.
К выключателю, как всегда, метнулся Волков. Петр Павлович перебирал слайды. Они проскакивали мимо его длинных худых пальцев. Какое-то время он на них смотрел, потом перестал смотреть, а уставился на Еву, но слайды продолжали сыпаться.
— Ты же Ева? Да?
Вопрос заставил поспешно спрятать очки в сумку, а руки под парту.
— Привет… — Он щелкнул пальцами, вспоминая. — Да, Ева! Как дела? Больше не плачешь?
Ева дернула плечом. Когда это она плакала?
— Тогда иди сюда.
По пути к доске она чувствовала, как двадцать пар глаз прожигают ей спину. Особенно старались девчонки. Они метали в Еву двойные заряды.
— Вызывай мне по одному, — попросил Петр Павлович, показывая на журнал, и отвернулся к экрану. — А выходящий, — объяснял он уже греческой вазе на экране, — будет нам рассказывать, кто изображен на картинках.
— Люди! — выкрикнул всегда торопящийся Волков.
— Хорошо! Предположите, что эти люди делают. Куда идут, зачем. Если танцуют, то что за праздник.
— Это у них дискотека, — фыркнул Волков.
— Приветствуются некоторые знания по истории Древнего мира, — проигнорировал замечание крикуна Петр Павлович. — Ева, может быть, ты первая? Смотри, перед тобой амфора-билингва вазописца Андокида. Прошу!
На темно-коричневой вазе с тонкой ножкой на круглой подставке, с широко распахнутым горлышком и двумя большими ручками шла светло-коричневая полоса рисунка. На изгибе бока рисунок бликовал, поэтому не так хорошо можно было рассмотреть, что делают мужчина и женщина. Женщина стояла, в руке у нее был длинный посох с закругленным концом. На голове шлем. Мужчина с бородой и кудрявыми волосами лежал перед женщиной на широкой лавке и улыбался. В руке он держал маленькую вазу со смешными закрученными и поднятыми вверх, как ушки зайца, ручками.
— Пришли гости, — пробормотала Ева. — Он сидит, ждет их. Сейчас она подойдет поближе, и он огреет ее этим горшком по голове.
— Интересная версия, — сквозь смех класса произнес Петр Павлович. — Видимо, у тебя в жизни недавно произошла ссора, ты везде видишь драки. На самом деле на вазе изображены брат и сестра.
— Значит, точно огреет, — прокричал Волков.
— Афина и Геракл, — теперь и Петр Павлович улыбнулся. — Они родственники по отцу Зевсу, были в неплохих отношениях. Она покровительствовала брату, рожденному от земной женщины. Он не был богом, всего лишь героем. В одном из подвигов Геракл добыл из садов титана Атласа, который до сих пор держит на плечах небесный свод, три волшебных золотых яблока и подарил их сестре.
Ева вздохнула. Пускай будут яблоки. Пускай сестре. Не бог, а всего лишь герой — звучало забавно. Надо было Ра сказать. Она скосила глаза и заметила, как Ираклий поставил напротив ее фамилии в журнале пятерку.
— Вызывай вон того громкого, сейчас для него картинку найдем, — попросил Петр Павлович, отвлекаясь на слайды.
— Волков, — крикнула Ева и покраснела. Че смотрела на нее с явным удивлением и злостью, что ли. Нехороший был у нее взгляд. Нехороший.
— Ты с ним знакома? — зашипела Че, как только Ева добралась до своего места.
— Как и ты, — прошипела в ответ Ева, отбирая свой телефон.
— Меня он по имени не называет!
— Попроси, назовет.
— Ага, и так, чтобы через неделю помнил.
— А ты пройдись как-нибудь вечером по улице за роддомом, тебя тоже будут потом по имени называть.
— В смысле? — Че уже успела себе что-то напридумывать: села ровно, в голосе появился металл. — Что у нас за роддомом?
— С одной стороны больница и морг, а с другой педколледж.
— Как удобно! Все рядышком, — ехидно заметила Вика. — И что из этого? Из роддома трупы младенцев тайно переправляют в морг? Я поняла! Это делает Петруша, а ты помогаешь! Вот зачем очки.
Ева терпеливо выслушала.
— Он учится в педколледже и по вечерам тусит рядом с друзьями. Я его уже несколько раз там встречала.
— Встречала? — закивала Че, хитрым глазом поглядывая на практиканта.
— Случайно, — отмахнулась Ева. — Я шла, они стояли. Мы перекинулись парой слов.
— И часто ты так словами с незнакомыми парнями на улице перекидываешься?
Ева вытянула из сумки очки, надела, поправила резинку на затылке.
— Только я не поняла, где у нас этот педколледж находится, — пробормотала Че. Она уже наверняка придумала, как воспользоваться полученной информацией.
На улицу после занятий Ева тоже вышла в летных очках. С ними было спокойней. На щелчки по стеклам, попытки сдернуть их или глупые комментарии она уже не обращала внимания.
В школьном дворе тоже стоял человек в очках. Только они были не летные, а футуристические. Круглые железные окуляры с высокой оправой, правый глаз больше левого и длиннее. Над левым окуляром торчала маленькая антеннка. Черные вихры прикрывали фурнитуру. Человек что-то искал в своем телефоне. У его ног пристроилась знакомая большая коробка. Сигнал мобильного заставил вздрогнуть. Это была незнакомая музыка, но звучала она из ее сумки. И телефон, который она достала, был ее. Вот только рингтон… Не было у нее такой музыки. Что за чертовщина?
— Алло! — услышала Ева и в трубку, и от стоящего парня в очках. — Ты где?
— На тебя смотрю, — буркнула Ева, глядя на Ра.
— Как это?
Они глядели друг на друга сквозь очки. Ра не узнавал. Ева махнула ему рукой.
— О! Тебе страшно не хватает цилиндра! — обрадовался Ра. — Представляешь, я твою вазу утащил. Пушкин хотел себе забрать, но я не дал.
— Лучше бы отдал. Куда мне такая дура?
— Тебе же подарили, — мгновенно скис Ра. — А ты, я смотрю, в очках.
— Ты тоже.
— Прикинь! — египетское божество вновь стало набирать обороты веселости. — Мы вчера в кружке сделали. У нас парень всяких запчастей наприносил, и мы наклепали разного. — Он сдернул тугую обмотку с головы. — Я себе очки сделал. Стив напаял целую гитару. Пушкин хотел еще один огнемет сделать, но ему деталей не хватило. А тебе я смотри что сделал. У меня старые часы завалялись, а фурнитура у нас уже давно была.
Это был жук. Лапки, мордочка, хитиновые надкрыльники, крылышки и круглое брюшко из механизма ручных часов. Передние лапки были соединены в кольцо, сквозь него продета грубая цепочка. Цепочка с подвеской. Очень подойдет к ее новой кофточке, синенькой…
— Здорово, правда? Чистый стимпанк!
— Но ведь стимпанк это не антураж…
— Это Гришка занудствует. Антураж создает настроение. Давай я тебе коробку дотащу до дома.
Ева не могла взгляд оторвать от подвески. Жук. Круглое брюшко. На обороте шестеренки с торчащими выступами, как будто дыхальце у настоящего жука.
— Это круто! — пробормотала Ева, стаскивая очки. — А как ты меня нашел?
— Я бы вчера пришел, но Пушкин не помнит твоего адреса, а Тоха уверяет, что никогда его не знал. Это я потом догадался взять у Стива номер мобильного. Он же мне сказал, где Тоха раньше учился, вот я и пришел. А из-за чего вы с Тохой поссорились?
— Из-за принципа неопределенности Гейзера.
— Кого?
— Ну, тот, который… формула… поделенная пополам… больше или равно.
— Гейзенберга! А при чем тут он?
— Поэтому и поссорились, что ни при чем.
— Ну, ладно, — ничего не понял Ра. — Пошли к тебе, пока Пушкин вазу не отнял. Очень он переживал, что ему ничего не досталось. Все кричал, что отец у Антона богач. Мог и пример подарить, и что-нибудь более существенное.
— Значит, не мог.
— Не знаю. Я этого отца второй раз в жизни видел. Странный он какой-то.
— Весь в сына.
Ра кивнул и загрустил.
Из сумки вновь раздалась незнакомая мелодия.
— Что за…? — выругалась Ева.
— Что там? — Ра заглянул ей через плечо. — О! Пушкин! Будет вазу клянчить — не давай. Лучше нам отдай. Мы ее разобьем, а осколки…
— Музыка.
— Что музыка?
— Незнакомая. У меня такой не было. Откуда?
— Может, ты лунатик? По ночам встаешь и рингтоны себе на телефоне меняешь?
И взгляд такой хитрый-хитрый.
— Не смешно, — обиделась Ева. — Может, это заразно, и теперь твой мобильник тоже дурить начнет…
— Мать! — орал Пушкин в ответ на ее вялое «алло». — Тебя бог искал.
— Нашел. — Ева знаками попыталась показать, что Пушкин спрашивает про Ра. Но по воплям из динамика солнечное божество и так все понял. Он опустил очки на глаза, приставил два пальца к виску и губами сделал такой звук, как будто стреляет.
— Значит, присвоила себе мою вазочку?
— Зачем? Мы ее как раз тебе несем.
— Вот и несите. Да осторожней, чтобы не разбить. И тебя тут, кстати, еще кое-кто ищет.
— Антон?
Черт, черт, черт! Кто ее за язык тянул?
