Астрид Линдгрен - Расмус-бродяга
– Подсади меня, я уже просил тебя.
Самому ему было не достать даже до нижних веток.
– Вижу, ты меня хочешь до смерти напугать, – сказал Оскар.
Однако он взял Расмуса и подкинул вверх, словно рукавицу, мальчик уцепился за ветку и подтянулся. Его руки, ноги, пальцы горели от нетерпения, от ожидания того, что предстояло сделать.
Но Оскару было страшно. Он стоял в тени клёна и с тревогой смотрел, как его товарищ по скитаниям исчез в маленьком окошке.
Глава седьмая
Расмус очутился в гардеробной, просторной, как комната. Там было полно одежды. На полке сидел попугай. В другое время на него было бы забавно поглядеть, но сейчас не до попугаев.
Он остановился перед закрытой дверью. Опасно ли отворить её? Что там, за этой дверью?
Расмус нажал на дверь и стал открывать её потихоньку, миллиметр за миллиметром. Он знал, что малейший звук может выдать его. Казалось, прошла целая вечность, покуда дверь открылась настолько, что он смог протиснуться в эту щель.
Потом он остановился и затаил дыхание, прислушиваясь, не смея шевельнуться, лишь настороженно обшаривая глазами комнату, в которую попал.
Это была также красивая, богато обставленная комната. Здесь стоял мягкий диван с цветастой обивкой, медленно и тяжело тикали напольные часы, в углу красовалась пальма в высоком горшке. И отсюда спускалась лестница в нижний этаж.
Вдруг внизу послышался сдавленный крик. Расмус испугался, и сердце у него сильно застучало. Но это не остановило его. Он должен был добраться до этой лестницы и посмотреть, что за страшные дела там творятся.
Пока что он мог только прислушиваться. И какие ужасные это были звуки! Кто-то плакал отчаянно и беспомощно, кто-то прошёл по комнате быстрым шагом. Все эти звуки нагоняли страх. Время от времени наступала полная тишина. Он слышал лишь тиканье часов у себя за спиной, и от этого ему становилось ещё страшнее.
Он приближался к лестнице шаг за шагом, пробуя, не заскрипит ли половица, подходил всё ближе и ближе. Когда внизу всё затихало, он останавливался и замирал, едва дыша, и ловко использовал каждый шум внизу, заглушавший его шаги. Наконец он добрался до лестницы. Тут он опустился на пол и пополз на животе к перилам. Теперь он мог смотреть вниз, просунув голову между перекладинами.
Он правильно рассчитал. Это было отличное место для наблюдения. Всю комнату он видеть не мог. Но ему была видна фру Хедберг. Она по-прежнему сидела на стуле. Это она плакала. Рядом стояла Анна-Стина и похлопывала её по руке, пытаясь успокоить. И вот… из угла комнаты, который ему не был виден, вышел человек… нет, их было двое… Господи! Они были в масках, надо же, и здесь тоже двое в масках! Да, у обоих у них на лице были чёрные маски, а у одного те самые ботинки, которые недавно торчали из-под портьеры.
Напольные часы захрипели, и горячая волна страха прокатилась по его спине, прежде чем он сообразил, что это собираются бить часы. Они пробили десять тяжёлых ударов. Расмусу со страху начало казаться, что это он поднял такой шум, что эти люди в чёрных масках сейчас поднимутся по лестнице и заставят замолчать и его, и часы.
– Нет, нет! Только секретер не трогайте! – жалобно воскликнула фру Хедберг.
Но никто ей не ответил. Стоя возле секретера, человек в тех самых ботинках принялся вытаскивать ящики один за другим и молча рыться в них. Ах, как это было страшно!
И как раз в этот момент Расмус почувствовал, что кто-то дотронулся до него. Святые угодники! Кто-то подкрался сзади и дотронулся до него! От страха он чуть было не закричал, чуть не умер! А это был всего лишь… маленький чёрный котёнок, который тёрся о его ноги. Котят Расмус обожал, но сейчас ему было не до них. Он потихоньку оттолкнул котёнка босой ногой, но этот маленький чёрный паршивец был упрямый. Котёнок продолжал тереться о ноги Расмуса и громко мурлыкать, потом прыгнул к самому лицу мальчика и стал тереться о его нежную щёчку и мурлыкать ещё радостнее, потом сунул хвост ему в ухо.
Расмус был в отчаянии. Подумать только, глупый котёнок не понимает, какой ужас творится у него в доме. Знай себе мурлычет, когда его хозяйка рыдает от страха. Он взял котёнка и отшвырнул его чуть посильнее. Котёнок отлетел в сторону и уселся, неодобрительно уставясь на Расмуса. Потом он повернулся, гордо поднял хвост и ушёл. Мол, не собираюсь никому навязываться!
Но тут фру Хедберг зарыдала ещё громче.
– Нет, нет! Только не ожерелье! – умоляла она. – Возьмите всё, только не ожерелье! Оно предназначено моей дочери, которая живёт в Америке!
Человек, стоявший у секретера, спокойно разглядывал ожерелье, перебирая золотые звенья цепочки, словно не слышал слов фру Хедберг. Потом он сунул ожерелье в карман и снова стал рыться в ящиках. Второй молча стоял у двери. Тут Расмус увидел, что он держит в руке револьвер, нацеленный на фру Хедберг и Анну-Стину. Вот ужас-то! От страха Расмус крепче сжал руками столбики перил.
И тут случилось неожиданное. Один из столбиков перил отломался ещё до того, как Расмус родился. Столбик продолжал спокойно стоять на своём месте до тех пор, пока Расмус не схватился за него в этот несчастный момент: деревяшка с громким стуком рухнула под ноги человеку, стоящему у секретера.
Он быстро обернулся, и в руке у него тоже был револьвер.
– Кто там, наверху? – рявкнул он, будто хлыстом ударил.
«Я сейчас умру, – подумал Расмус. – Оскар, помоги мне!»
– Там никого нет, – сказала Анна-Стина.
– Так что, у вас деревяшки сами по себе сверху валятся? Такого не бывает.
Держа револьвер наготове, он начал медленно и осторожно подниматься по лестнице.
Сам не свой от страха, Расмус попятился назад, а заслышав шаги на лестнице, с быстротой молнии юркнул за цветной диван. В прятки он играл много раз, но такой страшной эта игра была для него впервые. За диваном прятаться было ненадёжно, но другого места не было. И времени искать не оставалось. Приходилось только лежать тихо и прислушиваться к приближающимся шагам.
Шаги приближались медленно, и стук их казался Расмусу самым страшным и отвратительным звуком на свете. На короткое мгновение наступила тишина, грабитель остановился, пытаясь сообразить, откуда ждать нападения, если здесь где-то прячется враг.
Увы, враг не собирался нападать! Он лежал за диваном и мечтал оказаться подальше отсюда, желал, чтобы сюда явился Оскар и спас его.
Но сейчас даже Оскар не смог бы помочь ему.
Вот они послышались снова, эти ужасные шаги. Вот они стучат всё ближе и ближе… вот сейчас… вот… Грабитель был теперь так близко, что Расмус видел его ненавистные ботинки с чёрным лакированным кантом… Помогите!
И помощь пришла, откуда Расмус её не ждал.
Маленький чёрный котёнок играл тонкой занавеской, которую так забавно колыхал ветерок. Цепляться за занавеску не разрешалось, но ведь это так приятно, и котёнок был доволен. Но вдруг он увидел совсем рядом мальчишеские ноги. Пальцы этих ног от страха шевелились, сжимались и разжимались. А это было ещё интереснее, чем занавески. Он с восторгом прыгнул и приземлился на ноги своей жертвы, выпустил острые коготки и принялся играть с большим пальцем мальчика, кусать и царапать его. Неужели мальчик не понимает, как это забавно?
Нет, он вовсе этого не понял. Мальчишка схватил бедное крошечное тельце котёнка, крепко сжав его, и с силой отшвырнул. Котёнок шлёпнулся на ногу другого человека, но тот почему-то тоже не захотел играть, а самым оскорбительным образом крикнул: «Чёртов котёнок!» – и помчался вниз по лестнице. Котёнок не успел даже обнюхать его хорошенько.
Расмус продолжал лежать за диваном, сердце у него бешено колотилось. Из всех животных на свете кошки – самые лучшие, решил он, а из всех кошек номер один вот этот маленький чёрный котёнок! Ведь это котёнок спас его.
Глупый грабитель подумал, что «чёртов котёнок» кидает вниз деревяшки. Ах, как здорово, что он этому поверил.
Расмус не смел покинуть своё убежище, но изо всех сил навострил уши, чтобы разобрать, о чём там говорят внизу. Фру Хедберг больше не плакала, она не издала больше ни звука. Но вот послышался испуганный голос Анны-Стины:
– Силы небесные! Никак старуха в обмороке! Слушайте, вы, ей худо. Что мне делать, Хильдинг?
– Это уж твоя забота.
Это ответил тот, с блестящими ботинками. Никогда в жизни Расмус не слышал такого холодного, безжалостного голоса.
Хороша Анна-Стина! Прав был Оскар, сказав, что она дрянь-девка! Она, стало быть, заодно с грабителями.
– Слышишь, Хильдинг, я позвоню доктору! – воскликнула испуганная Анна-Стина.
– Вот этого ты не сделаешь, – ответил безжалостный голос. – Между прочим, я перерезал телефонный провод.
