Григорий Остер - Остров Эскадо
Тут обиделись жители.
— Не связывались мы с ними! Даже близко не подходили. Ничего они нам не дарили. У нас и дня рождения-то давно не было. Не брали никаких подарков.
— Врут, врут! — замахали грязными руками пираты. — Брали, брали! Пускай отдают.
— Это вы врете! — сказали жители.
— Мы не врем! Вот у нашего капитана спросите.
Капитан Плинтус свесился с борта корабля, топнул искусственной ногой, сверкнул естественным глазом, сказал:
— Пираты мои не врут. Они дарили. Я сам видел.
— И я смотрел! — подтвердил стоящий на лысине капитана попугай Полиглот. Он тоже топнул ножкой.
Президент Синдирелла не знала, кому верить. Задумалась.
— Пусть лучше отдают! А то хуже будет! — угрожающе намекнул Плинтус.
— Гораздо хуже! — подтвердил Полиглот.
Младшая помощница Президента — худенькая кошка выглянула из длинной машины, внимательно посмотрела на Полиглота, облизнулась. Пэпэ, водитель и телохранитель Президента, тоже выглянул, посмотрел на капитана Плинтуса, но облизываться не стал.
— Я, — сказала Синдирелла, подумав, — верю своим жителям, потому что они выбрали меня Президентом. А вам не верю. Уплывайте отсюда поскорей. Не морочьте нам голову.
Пираты ахнули. Они были оскорблены до глубины души. До самого донышка. Причем совершенно искренне. Впервые в жизни пираты сказали правду. Действительно, они оставили на острове кучу с запиской про подарочек. И вот теперь их, пиратов, взяли и обхитрили честные жители. Пираты были твердо уверены, что все должно быть наоборот.
От неожиданности они забыли про свои сабли, не напали на жителей, только стояли и ругали всех подряд.
— Все вы, — кричали пираты, — жулики! Вместе со своим Президентом. Нет у вашего Президента ни чести ни совести, потому что он девчонка.
— Слышишь? — сказала худенькая кошка Пэпэ. — Речь идет о чести и совести Президента. Иди защищай.
— Не имею права, — вздохнул Пэпэ. — Свою честь и совесть Президент по правилам должна защищать сама. Я только телохранитель. Под моей охраной тело: руки, ноги, живот, голова. А это все пока не трогают.
— Скоро тронут, — пообещала кошка — и не ошиблась.
Обиженным пиратам хотелось как-нибудь покрепче обидеть жителей острова, они закричали:
— И ноги у вашего Президента тощие, косолапые. И руки — крюки. И голова вся веснушчатая. С носа до ушей.
Услышав про ноги и голову Президента, телохранитель Пэпэ тотчас выскользнул из машины, прыгнул на борт пиратского корабля.
— А ну повторите, что сказали! — мрачно потребовал Пэпэ, подступая к пиратам.
Пираты попятились.
— Повторять? — спросили они своего капитана.
— Повторяйте, — разрешил капитан Плинтус. — Интересно, что этот молодой человек нам сделает.
Пираты внимательно посмотрели на Пэпэ, разглядели его тяжелые кулаки и стальные мускулы, сказали:
— Нет, нам не интересно. Мы лучше не будем повторять. А то еще драться придется.
— Эх, вы! — пристыдил пиратов Плинтус. — Про драку не может быть и речи. Вас много, а он один, вы с саблями, а у него голые пальцы. В таких случаях не дерутся. Просто бьют. Смотрите, как поступать надо!
Плинтус выхватил саблю, замахнулся на Пэпэ. В ту же секунду Пэпэ протянул голые пальцы, применил приемчик, который показал ему владелец чайной Чань Дзынь. В результате сабля капитана, как праздничная ракета, взлетела высоко над кораблем, булькнулась в воду, а сам капитан полетел в другую сторону. Попугай Полиглот хотел устоять на капитанской лысине, изо всех сил вцепился в нее когтями, не устоял, полетел в третью. Остальные пираты сами кинулись в четвертую сторону. Очень быстро убежали в дальний конец корабля и там очень хорошо спрятались.
Пока они прятались, попугай Полиглот удачно завершил свой полет, благополучно приземлился на палубу. Капитан Плинтус тоже завершил полет, треснулся об мачту.
— Чтоб я вас тут больше не видел! — хмуро сказал Пэпэ и спрыгнул с пиратского корабля на свой остров.
Треснувшемуся об мачту капитану сразу же пришла в голову отличная мысль. Пришла и закричала: «Отдать концы! Поднять якорь! Полный вперед! Давай скорей удирать отсюда!»
Капитан не стал возражать, и пиратский корабль как ужаленный отскочил от острова Эскадо.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
За что ногами пинают? Где собираются с мыслями? Почему осьминоги хохотали, а денежки плакали?
— Плакали наши денежки, — вздыхали пиратские матросы, оглядываясь на остров.
Попугай Полиглот тоже вздыхал, всхлипывал, сморкался в крыло. Ему было ужасно жалко денежки, которые, как он думал, лежат теперь сиротливо в чьих-то чужих карманах, горько плачут.
Капитан Плинтус ездил по палубе на своей походной самоходной кровати, пинал пиратов левой, искусственной ногой, приговаривал:
— Вот вам! И вот! И вот еще!
— За что? — увертывались от левой ноги пираты.
— За то, что меня, капитана своего, не защищали! За то, что хорошо спрятались! Я вас целый час найти не мог!
Увернувшихся от левой, искусственной ноги капитан пинал правой, естественной. Он был жутко печален, тосковал по утонувшей сабле, до самого вечера заставлял пиратов нырять, искать утопленницу на дне. На ощупь. Пираты обшарили дно, до полусмерти защекотали трех осьминогов, натаскали полкорабля ракушек и раковин. Саблю так и не нащупали. Она как сквозь воду провалилась. Куда-то канула.
Вечером круглое, красное солнце плюхнулось в теплые морские волны, тоже кануло. Установилась ночь. Йираты захрапели. Не спали только Плинтус и Полиглот, думали, как вернуть подаренные денежки.
— Давай украдем эту девчонку-Президента, — предложил попугай. — Украдем, но поменяемся. Они нам наши денежки, мы им их Президента.
— Надо пораскинуть мозгами! — сказал Плинтус, подошел к мачте, изо всех сил треснулся головой.
— А? Что? — повскакивали пираты.
— Ничего! — успокоил их капитан. — Это я думаю!
— Нельзя ли потише? — спросили пираты.
— Нельзя! Спите так, — сказал капитан и еще два раза треснулся. Мозги капитана скрипнули, и в его голову крадучись вошли сразу три мысли. Плинтус кинулся в свою капитанскую каюту, собрался там с мыслями, внимательно их выслушал.
— Нет, — шептала первая. — Президента воровать не надо. Сам видел, какой у нее телохранитель. Драчун и грубиян. Ты лучше воруй того, у кого телохранителя нету.
— Например, — подсказывала вторая, — тех двух чистеньких близняшек на стульчиках. Прямо со стульчиками и укради.
— А если, — подучивала третья мысль, — жители денежки не отдадут, мы этих близняшек чистеньких утопим. В грязной воде. Вместе со стульчиками.
Утром, в тот самый час, когда на острове Эскадо вовсю шла уборка, капитан растолкал обеими ногами своих сонных пиратов, стал подговаривать их прыгать с корабля, красться на остров, воровать близняшек.
— По воде красться? Мы плавать крадучись не умеем, — отнекивались пираты.
— А вы не плавайте. Идите пешком.
— По волнам? — удивлялись пираты.
— По дну.
— А дышать чем?
— Нечего вам дышать! Идите затаив дыхание! Чтоб не поймали.
Пираты набрали в рот побольше воздуха, пошли на дно и быстренько на цыпочках добежали до острова Эскадо. Там они выскочили из воды и, оставляя за собой лужи, незаметно подкрались к дому близняшек — двойняшек.
Обе сестрички, старшая и младшая (Тяпа была старше Тепы на семь минут), в пока еще чистеньких платьицах, уже сидели на своих стульчиках. Закрыв глаза, старательно грызли веревки. Их несчастная мать домывала пол на кухне, с ужасом думала о той минуте, когда веревки не выдержат, перегрызутся.
Пираты протопали по коридору, наследили, схватили стульчики и унесли. Вместе с близняшками.
Поджидая своих матросов с добычей, капитан Плинтус, хоть ему и было это противно, решил немножко убрать на корабле.
— Эти близняшки, — сказал капитан попугаю, — чистюли. Очень, наверно, к чистоте привыкли. Увидят наш грязный корабль — испугаются до смерти.
— Ну и пусть, — кровожадно усмехнулся Полиглот. — Пусть пугаются. До смерти. Так им и надо. Я, может, тоже чистюля в душе, а терплю.
— Ты другое дело, ты крылатый морской волк, а они девчонки. Все-таки мы не звери, не будем девчонок в чистеньких платьицах с утра грязными кораблями пугать. Лучше мы их, чистеньких, потом, вечером, утопим.
Наивный пират совершенно не знал суровой жизненной правды. Думал, что маленькие девочки, которых с утра умыли и одели в свежие платьица, остаются такими же чистыми до самого вечера.
Плинтус нехотя взялся за швабру, с отвращением навел на корабле чистоту и порядок.
— Ну, как? — спросил он, недовольный своей работой.
