На бывшей Жандармской - Нина Васильевна Цуприк
— Я утопну?! Да я хоть море-акиян переплыву, ежели захочу! И вас могу научить. Снимай, Федюха, штаны. Чего глаза выпучил?
Николка намочил Федины штаны из грубой «чертовой кожи» в воде, перевязал стеблями кувшинок концы штанин и, взяв обеими руками за опушку, ловко хлопнул по воде. Перевязанные штанины надулись воздухом. Получилось два плотных тугих пузыря.
— Ложись на них и хоть до вечера плавай.
Феде пришлась по душе Николкина выдумка. Пузыри торчали по бокам и ничуть не мешали. Можно даже вытянуться на них и не шевелиться.
— И нас научи, — окружили Николку ребята. Зашлепали по воде штаны, и вскоре по всей реке торчали разноцветные пузыри. Шума и гогота стало еще больше.
Ахмет вздумал тоже соорудить пузыри, но у него ничего не получилось: штаны-то дырявые. Он остался возле берега, где Марийка и Сережа занялись кувшинками.
Николка уселся возле самой воды и задумался. Он успел пробежать по берегу: все-таки надо рассказать о разговоре за скалой Ивану Васильевичу. Но того нигде не было. Только забытая удочка торчала из куста.
По небольшому склону к реке спустилась Александра Максимовна с чашкой, в которой серебрилось десятка два крупных чебаков.
— Николушка, позови-ка ребят да сбегайте за маслятами. Пожарим с картошкой. А я чебаков почищу, ухой вас накормлю.
— А где дядя Иван?
Александра Максимовна на Николкин вопрос ответила не сразу.
— Ушли они с Акимом… Погулять… Скоро вернутся, — сама отвела в сторону глаза и коротко вздохнула.
Непонятные дела
Хорошо было в лесу, прохладно. Под ногами покачивались на тугих стеблях шелковистые колокольчики ландышей. Эти цветы всегда прячутся в густой тени, словно боятся потерять свою красоту от солнечных лучей.
На разные голоса пересвистывались пичуги. А где-то вдали отстукивал телеграмму лесной телеграфист-дятел. Из-под слежавшейся старой хвои на свет вылезли целыми семьями маслята.
Эти любимые всеми грибки появляются на Урале обычно в июне, вылезают из земли, дружно, радуя грибников. Но появление их кратковременно, они исчезают так же быстро и дружно, чтобы появиться позднее, через месяц.
Николка принадлежал к разряду грибников-бегунов. Пока Федя выковыривал из земли семейство маслят и шарил под хвоей, он уже умчался. Ахмет посмотрел вслед Николке и остался с Федей. Что попусту бегать? Все равно он грибы собирать не умел. Татары про грибы так говорят: кошка не ест, собака не есть, и человек не должен их есть.
— Федорка, это кто? — совал он Феде под нос грибы.
— Опять поганка. Видишь, тонкая нога? Ты накормишь, — смеялся Федя.
Корзинка быстро наполнялась, и ребята, покричав Николку, направились обратно.
— Сам дорогу найдет, не маленький…
…А в лесу в это время происходило что-то непонятное. По крайней мере, так показалось Николке. Вначале, увидя, с какими грибниками имеет дело, он решил: «Пока они тут ковыряются на одном месте, я побегаю и вернусь». Только получилось все по-другому. Обежав пол-леса, Николка только хотел поворачивать к берегу, как его окликнул веселый голос:
— Николай Николаич, ты чего так далеко забрался? Грибы и поближе есть.
Навалившись на сосну, на земле сидел парень в зеленой под цвет травы косоворотке. Из-под заломленного набекрень картуза кучерявились русые волосы. Парень держал в руках балалайку и тихонько тренькал. Николка узнал в нем рабочего из сборки.
— Ты что на меня выпялился? И погулять рабочему человеку в божий праздник нельзя? А? Нельзя? А ты, Никола, ступай своей дорогой… Иди… Во-он туда иди…
Бывали дни весе-елы-е,
Гулял я ммо-олодец…
«Пьяный», — определил Николка и снова принялся искать грибы. Но вдруг он услышал голоса. По лесу шли двое в праздничных косоворотках и о чем-то разговаривали. Тоже заводские.
Николка присел под сосенкой над семьей маслят. «И чего наши по лесу разгуливают? Может, по грибы? А корзинки где?..»
А двое подошли к парню, о чем-то переговорили и пошли в глубь леса. Когда показались еще двое заводских, Николка решил дознаться в чем дело и устремился следом. Он пробирался стороной, прятался за соснами, приседал, чтобы его не заметили. И когда эти двое подошли к парню, Николка был уже рядом за густой сосенкой.
— Здравствуйте. Куда путь держите? — спросил парень совершенно трезвым голосом.
— Здорово, орел. Идем к своим, — последовал ответ.
— На старом месте… Счастливого пути.
— Спасибо…
Двое ушли, и снова затренькала балалайка.
Еще подходили рабочие и говорили одни и те же слова, называли парня «орлом», и он почему-то посылал всех на «старое место».
Николку охватило любопытство: куда они идут? Он пустился следом, поминутно оглядываясь и припадая к земле.
Лес начал заметно редеть, уступая место молодым кудрявым сосенкам. Вот и каменоломни…
Но тут Николке пришлось спрятаться и переждать: рабочих, за которыми он увязался, остановил еще один молодой парень, лица которого не удалось рассмотреть. И снова услышал тот же разговор из слова в слово.
Ящеркой прополз парнишка между камней и притаился. Перед ним расстилалась небольшая лужайка. А на ней около полусотни людей. Одни сидели на траве, другие стояли, курили, разговаривали, смеялись. И все заводские.
— Начнем, товарищи, надо спешить, — раздался громкий требовательный голос. Николке показалось, что он совсем недавно слышал его…
Все уселись на траву, стало тихо-тихо. И тут Николка увидел дядю Ивана! Ивана Васильевича! Он стоял на большом камне.
— Товарищи! Сегодня мы собрались, чтобы обсудить наши требования хозяевам завода в предстоящей забастовке, которую необходимо начать дружно, в назначенный день, — заговорил Кущенко. — Забастовка будет началом большой борьбы, поэтому ее должны поддержать все рабочие до единого.
Мы уже многого добились, но помешала война. Наши товарищи проливают кровь в окопах, а на завод пришли новички, у которых еще нет опыта в революционной борьбе. Хозяева завода воспользовались этим и начали душить нас штрафами за каждый пустяк. Хотя и работаем от зари до зари, а получаем гроши. На кого работаем? На войну, которая никому не нужна! На хозяйский карман, у которого и дна не видать. Пора напомнить кровососам, что мы умеем постоять за себя.
Николка слушал, не дыша. Голос Ивана Васильевича звучал громко, твердо, уверенно. И всех называет он — «товарищи!». А ведь правда, все здесь товарищи, как же иначе-то…
Когда Кущенко закончил свою речь, на бугор поднялся высокий черноволосый парень.
«Степан! Дядя Степан!» — чуть не крикнул обрадованный Николка, но вовремя спохватился.
— С меня за прошлый месяц штрафу удержали один рубль: шапку перед мастером не снял, не поклонился. Я дешево отделался. А вот с молотобойца Василия Спиридонова девять рублей высчитали. Это из шестнадцати, рублей заработка!
