Эно Рауд - Огонь в затемненном городе
— Предупреждение должно быть коротким и бьющим точно в цель, — сказал Олев. — За большим количеством слов главная мысль не будет звучать ясно. Нам надо придумать одну-единственную, но зато сильнодействующую фразу.
Через полчаса мы записали уже около двадцати вариантов предупредительного письма. Вот некоторые из них:
«Не доверяйте Иуде — Велиранду!»
«На языке Велиранда мед, а в душе — немецкий яд!»
«За смиренной маской Велиранда таится кровожадный хищник!»
«Велиранд — немецкая ищейка».
«Велиранд действует под знаком свастики!»
«Берегитесь сладкоречивого Велиранда, имя его близнеца — Смерть!»
Но вскоре мы поняли, что взяли слишком высокопарный тон. Предупредительное письмо должно было быть хотя и коротким, но деловым. И мы решили написать просто так:
Велиранд провокатор.
Теперь надо было еще продумать, как написать это письмо. Премудрости, почерпнутые нами из книги Ф. Витлиха «Почерк и характер», еще не испарились из нашей памяти. Если следовать требованиям конспирации, нельзя было ни в коем случае писать обыкновенным образом. А вдруг наше письмо попадет в руки самого Велиранда?
— Можно воспользоваться системой четырех рук, — сказал Олев.
— А как? — спросил я.
— В этом случае пользуются печатными буквами, — объяснял Олев. — И делается это так: ты пишешь одну букву правой рукой, следующую я левой рукой, потом ты — левой и в свой черед я — правой. Я читал об этом в каком-то детективной романе.
Но мне тоже вспомнился один способ, вычитанный из какого-то детектива.
— Уж лучше вырезать буквы из газеты и наклеить на листок бумаги, — возразил я Олеву.
— Годится, — согласился Олев. — Надо только не оставить на бумаге отпечатков пальцев. Уж если конспирация, то полная.
Естественно, я тоже был за полную конспирацию.
— У моей матери есть резиновые перчатки, — продолжал Олев. — Она надевает их иногда, когда чистит картошку. Резиновые перчатки лучше всего.
Он пошел в кухню и вернулся с материнскими резиновыми перчатками.
Я с восхищением надел их. Они были мне в самый раз; настоящие, взаправдашние резиновые перчатки. Честно говоря, никогда еще я не видел таких.
— У нас должно быть тут где-то несколько старых газет, — сказал Олев, шаря по комнате.
— Старые не годятся, — сказал я. — На них полно отпечатков пальцев. Я сейчас схожу в резиновых перчатках и куплю новую газету.
Давай, — согласился Олев. — Пусть будет конспирация до конца. И не забудь купить новый конверт.
Вскоре мне стало ясно, что варежки резиновыми перчатками не заменишь. На морозе пальцы начали сразу страшно мерзнуть. Пришлось пожалеть, что оставил варежки у Олева. Сунуть руки некуда — у моего зимнего пальто не было карманов. Его перешили из старого маминого пальто. Пальцы так закоченели, что у киоска мне с большим трудом удалось достать кошелек из-за пазухи.
— Бедный мальчик, — сказала подслеповатая старушка киоскерша, подавая мне «Ээсти сына» и почтовый конверт. — В такой мороз бегаешь с голыми руками. Даже перчаток для детей у нас теперь нет.
И вдруг за моей спиной раздался грубый мужской голос:
— Ваше дело продавать газеты, — а не агитировать!
Даже не взглянув на этого мужчину с грубым голосом, я испуганно заторопился прочь. Этот угрожающий голос вернул меня на землю. Мы с Олевом слишком увлеклись, будто играли в то, что собирались сделать. Разве не игра, что я побежал на улицу в резиновых перчатках? Варежки тоже не оставили бы следов. И вся наша великая конспирация тоже превращалась в игру. А жизнь — не игра. И там, где подкарауливает смерть, игра годится меньше всего. Нашему письму предстояло отправиться туда, где караулит смерть, а мы, словно для собственной потехи, придумываем всякие фокусы. На такие размышления навел меня грубый окрик: «Ваше дело продавать газеты, а не агитировать!»
Странным образом за время моего отсутствия у Олева возникли точно такие же мысли.
— Давай быстрей наклеим, — сказал он. — С таким делом не годится слишком долго тянуть. Балуемся тут, словно стенгазету делаем. А ты подумай, что значит наше письмо для Хельдура и его матери.
Вечером, когда уже стемнело, я пошел туда, куда приглашал меня заходить Хельдур. На Парковую улицу в дом номер четырнадцать во дворе, квартира пятая. Но я не постучал в дверь. Только опустил письмо в ящик.
СЛЕЖКА
Пожалуй, мы целый час простояли с Олевом на Солнечном бульваре шагах в двадцати от дома, где жил господин Велиранд.
Всякий, кто проходил мимо нас, должен был думать, что встретились тут случайно два приятеля и обсуждают какие-то ерундовые, каждодневные мальчишеские или школьные дела, И каждый прохожий мог услышать обрывок примерно следующего разговора:
— А ты на завтра уже выучил?
— Более-менее. Только это стихотворение никак не могу запомнить.
— Я вообще не люблю забивать башку стихами. Не знаю вообще, зачем это надо!
— Черт его знает.
— Завтра гимнастика, надо бы не забыть дома тапочки.
— Ты, собственно, куда направлялся?
— К одному приятелю, тут неподалеку.
Но стоило только прохожему удалиться, наш разговор принимал совсем другое направление.
— Может быть, Велиранд сегодня и не выйдет из дома?
— Подождем еще. Хотя бы полчаса.
— Ведь он же дома.
— Точно. Из-за шторы затемнения видна полоска света.
— А что мы будем делать, если он пойдет в нашу сторону?
— Останемся на месте. Он нас все равно не узнает.
Действительно, в затемненном городе вечером не так-то легко узнать кого-нибудь. К тому же небо было в облаках. Только снег белел. Правда, время от времени мимо проезжали машины, но их фары сквозь маскировочные щели недалеко бросали свой синеватый свет.
И тут скрипнула дверь. Это дверь велирандовского парадного. Скрипнула и со стуком захлопнулась.
Мы напряженно прислушались. Шаги. Медленные, спокойные шаги, явно приближающиеся к нам.
На всякий случай я повернулся к приближающемуся человеку спиной, потому что мое лицо могло сказать Велиранду гораздо больше, чем лицо Олева.
— Черт его знает, что такое! — сказал Олев не своим голосом.
— Завтра гимнастика, надо не забыть дома тапочки, — сказал я.
Мы оба старались изменить свои голоса насколько возможно.
— Ты, собственно, куда собирался?
— К одному приятелю, тут неподалеку.
— Ладно, я провожу тебя, у меня все равно уроки на завтра сделаны.
— А это стихотворение ты выучил?
— Конечно, оно так легко запоминается. Мне вообще нравится заучивать стихи.
Мужчина, который прошел мимо нас, оказался Велирандом. Его рост. Его походка. Только свою велюровую шляпу он сменил на меховую шапку. Он даже не глянул на двух беседующих мальчишек. Но если бы он догадался…
Олев посмотрел на часы. Они показывали четверть двенадцатого.
— Начнем, — сказал Олев.
И по пятам за Велирандом последовали две тени.
Мы не видели Велиранда, но мы слышали поскрипывание снега у него под ногами. С Солнечного бульвара он свернул на улицу Звезды, а с улицы Звезды — на Еловую аллею. Конечно, под нашими подошвами тоже скрипел снег — мы должны были соблюдать осторожность. На всякий случай мы шли в такт с Велирандом. Вдруг он остановился, и мы тоже сразу остановились затаив дыхание. Почему он остановился? Заметил, что за ним следят? Нет, наверно, у него просто развязался шнурок, потому что несколько мгновений спустя он продолжил свой путь.
Затем Велиранд свернул на Терновую улицу. Эти повороты вообще доставляли нам наибольшее беспокойство. Если он все-таки что-нибудь заметил, то мог спокойно подкараулить нас за углом и неожиданно схватить. Жутко было даже представить себе такое. Он бы отвел нас в полицию и попросил бы обыскать нас как подозрительных личностей. Что же нашли бы тогда у нас? Только крохотное письмецо, такое же, как то, что я опустил в почтовый ящик к Хельдуру: «Велиранд — провокатор».
Велиранд свернул на Терновую улицу.
Что, если он действительно поджидает нас за углом? Но пока мы стояли бы и советовались, как быть дальше, мы могли потерять Велиранда из виду.
— Вперед! — шепнул Олев.
Мы двинулись вперед. Даже немного прибавили шагу. Дошли до угла Терновой улицы. Конечно, никакой Велиранд нас не подкарауливал. Просто наши нервы были слишком напряжены.
Но примерно на расстоянии до следующего от нас телеграфного столба мы увидели голубой лучик специального военного карманного фонарика, которым можно пользоваться и во время затемнения.
Луч начал шарить по стене — кто-то явно старался рассмотреть номер дома. Не было сомнений, что это Велиранд.
Затем хлопнула дверь. Он вошел в подъезд.
Мы бросились вперед. Да, вот этот дом. Олев осторожно приоткрыл дверь. Но в подъезде была кромешная тьма, мы ничего не видели.
