Виктор Шурлыгин - Космонавт Сергеев
— Вы думаете, что говорите? — сухо спросил замполит. — К тому же у нас гость, — он кивнул в сторону генерала.
— Всю ночь думал, — набычился Громов. — А что у нас высокий гость, так что из того? Я по орденским планкам и Звезде Героя вижу: товарищ генерал человек бывалый. Видимо, воевал. И думаю, согласится — затягивать освоение новой техники нельзя! Не имеем мы такого права! Поэтому предлагаю не наказывать летчика Сергеева так строго, как тут высказываются некоторые, неизвестные нам личности, — он с неодобрением посмотрел в сторону лейтенанта, — а наказать за дело! Не можем мы разбрасываться такими кадрами, как Сергеев! Если на то пошло, тогда и меня заодно гоните в три шеи! Тоже пробовал раскурочить эти мишени. Да не вышло — побоялся нарушить.
И, заскрипев стулом, сел. Но то ли не рассчитал сгоряча, то ли стул оказался с дефектом — в полной тишине неожиданно раздался хруст ломающегося дерева, и под дружный хохот вечный комэск всем своим могучим телом грохнулся на пол. Обстановка разрядилась. Хохотали все. Даже замполит, поглядывая на генерала, вытирал слезы.
— Что ж, товарищи, — сказал генерал, когда майор вышел подбирать себе подходящую мебель из комнаты отдыха. — Выступающий, — замполит тихо подсказал фамилию, — выступающий майор Громов во многом прав. В той сложной международной обстановке, которая сейчас сложилась, — голос его стал суровым, — мы не имеем права затягивать освоение новой техники. Мы отстаиваем мир, боремся за мир, я бы даже сказал — сражаемся за мир всеми средствами, но порох надо держать сухим. Последние международные инциденты — вы о них хорошо знаете — это подтверждают. Думаю, в самое ближайшее время вам будет разрешено эксплуатировать новую машину на предельных режимах.
— Ура-а! — дружно рявкнула молодежь, и Саня поднял голову.
— Как поступить со старшим лейтенантом Сергеевым, решите сами, — генерал посмотрел в его сторону. — Главное: беспристрастно оценить мотивы его поведения. Цель эксперимента ясна — поразить особопрочную мишень. А вот мотив не ясен. Ну и конечно, — генерал повернулся к Командиру, — если начальство не возражает, пусть Сергеев математически изложит свой трюк. Это интересно. Я, признаться, сам до сегодняшнего дня верил, что новые мишени разрушить невозможно.
Командир посмотрел на часы.
— Старший лейтенант Сергеев, — сказал он. — К доске! Самую суть. В вашем распоряжении двенадцать минут.
Санька поднялся, сдерживая себя, ровным шагом прошел между рядами столов, взял мел.
— Товарищи офицеры, — начал он привычной фразой. — Возможности новой машины поистине фантастические!
Класс покатился со смеху.
Покраснев до корней волос, как ученик, не подготовивший домашнее задание, Саня торопливо нарисовал схему полигона, схему маневра, глиссаду захода на цель, постукивая мелком, выписал основные расчетные формулы и цифры. Обтерев руки влажной тряпкой, повернулся к классу. Все сидели молчаливые, задумчивые.
— Товарищи офицеры, — начал было Саня, но генерал махнул рукой.
— Все ясно, — сказал генерал. — С какой перегрузкой выводили машину?
— Семь «ж».
— И как?
— Нормально.
— Без противоперегрузочного костюма?
— Перегрузка была кратковременной, товарищ генерал.
— Вот где собака зарыта! — Генерал стремительно поднялся, ткнул пальцем в штурманский расчет. — Это ваша основная ошибка, Сергеев. Достичь того же результата можно и меньшими силами. С перегрузкой около пяти. Но в целом идея стоящая. Отличная идея! Как считаете, товарищи офицеры?
— Я уже произвел расчеты, — бесстрастно сказал Командир. — Пять и две десятых «ж». И никаких нарушений безопасности.
Разбор закончился. Саньке жали руку, тискали, обнимали, подбадривали. И он тоже кого-то тискал, обнимал, пока вдруг не натолкнулся взглядом на холодный взгляд Ропаева. Капитан стоял в стороне от всех, нервно курил, напряженно о чем-то думал, словно решал трудную математическую задачу. О чем думал капитан Ропаев? Еще на разборе Саня ждал, что вот сейчас поднимется его товарищ, все объяснит, коротко и ясно, как он умеет, расскажет об их давнем споре, о чувстве Ответственности и Долга, обо всем, чем жил старлей доблестных ВВС, мучительно рассчитывая сложный маневр по уничтожению пирамиды. Саня знал: Ропаев встанет на его защиту. Верил: протянет руку помощи. Но капитан почему-то угрюмо сидел, уперев глаза в стол, и даже в тот миг, когда закачалось все Санькино будущее, когда Санька висел буквально на волоске, когда все могло страшно измениться в его судьбе, — даже тогда капитан не вскочил, не поднял головы. Вместо него встал майор Громов, которому, в сущности, на Саньку наплевать — старлей не его подчиненный, знакомы они шапочно, разница в возрасте почти двадцать лет. Но майор Никодим Громов почему-то прикрыл Саньку своей могучей грудью, а не капитан Ропаев. Не капитан Ропаев, а майор Громов переломил ход собрания. Почему ничего не сказал Володя Ропаев, все умеющий точно просчитывать и наперед знающий результат?
— Товарищ капитан, — Саня вырвался из объятий летчиков, — с вас мешок трюфелей!
— Поздравляю! — Ропаев пожал ему руку, но как-то холодно, и сказал совсем не то, что хотел. Совсем не то — Саня это видел по его глазам. — Поздравляю, — повторил он. — Ты выиграл пари. Я действительно думал, что эти мишени разрушить невозможно.
— У тебя сегодня зона? — Саня попробовал переменить разговор.
— Да. И контрольный полет под шторкой.
— Пустяки. По приборам ты летаешь как зверь. А мне вот загорать целых три дня. Представляешь, Командир сначала разозлился, поставил гальюны драить. А потом передумал и отправил на СКП.
— Ты извини, — сказал Ропаев. — Мне пора.
И спокойной, уверенной походкой пошел по длинному, гулкому коридору. Саня растерянно посмотрел ему вслед, ничего не понимая, взгляд непроизвольно скользнул по крутой спине капитана, застыл на коричневых форменных ботинках. И Саня услышал шаги — четкие, выверенные, рассчитанные. Ропаев шел прямо, никуда не сворачивая.
— Володя! — Старлей сорвался с места. — Подожди, Володя! Слушай, — засмеялся он, догнав товарища. — Я дурак, стреляй мне в ухо. Совсем не подумал! Мешок трюфелей — это, наверное, очень дорого? Знаешь что? Купи мне лучше килограмм ирисок!
— Ты считаешь, моей зарплаты не хватит на мешок трюфелей? — брезгливо поморщился Ропаев.
— Да ну их, эти трюфели! — засмеялся Саня.
— У меня на сберкнижке — семь тысяч! — с какой-то внутренней гордостью сказал капитан. — Так что — будь спок.
— А, — нахмурился, внутренне холодея, Саня. — Я не знал. Думал — семья…
— Перебьемся.
— Тогда, будь добр, принеси в воскресенье мешок трюфелей к клубу. В двадцать часов тридцать минут. И пожалуйста, не опаздывай.
— Может, ты не будешь делать из меня козла отпущения?
— Ну, Володя, это ведь долг чести. Мы так договаривались. Ты играл и проиграл.
— Хорошо. В двадцать тридцать мешок будет у клуба.
— Желаю тебе хорошего полета.
— До свидания.
«Прощай» — хотел сказать Саня, но не сказал. Только снова посмотрел на удаляющиеся форменные ботинки и услышал четкие, выверенные, рассчитанные шаги. «Надо бы завести сберкнижку, — вяло, словно в полусне, подумал он. — Надежно, выгодно, удобно». И почему-то вспомнил недавнее воскресенье, когда в военторг привезли меховые импортные шубы: Саня глаз не мог оторвать. Сразу представил, как великолепно будет смотреться Наташка в мягкой снежной белизне — черные волосы, румяные щечки, розовые гранатовые губки, ослепительная улыбка, — и почти задохнулся от любви и счастья. Все нравилось ему — покрой шубки, цвет, размер. Вот только цена, восемьсот сорок рублей, несколько озадачила — у Саньки до зарплаты оставалась десятка. Сотню отправил маме, на тридцать рублей купил ребятишкам из их дома конфет и игрушек, пятьдесят одолжил лейтенанту Хромову. И всё. Денег не было. Санька помчался к Ропаевым.
— Володя! — прямо с порога выпалил он. — Там такие шубы привезли — мечта! Моя Наташка сразу становится Снегурочкой!
— Рад за тебя, — сдержанно сказал Ропаев.
— Только мне восемьсот тридцать рублей не хватает. Одолжи на четыре месяца.
— Где же я возьму такие деньги? — засмеялся Ропаев. — Свободных денег у меня сейчас нет. Вообще нет.
— А, — сказал старлей доблестных ВВС. — А… — и осекся.
Через час, весь взмыленный, Саня влетел в магазин. Пятьсот рублей он нахально одолжил у Командира, остановив его прямо на улице, остальные наскребла молодежь. Но шуба уже исчезла. «Ее жена капитана Ропаева купила, — объяснила продавщица. — Мы же с вами на полчаса договаривались». — «А, — только и сказал Саня. — Извините». И почувствовал себя нехорошо. Ужасно нехорошо и неуютно. Но унывать было не в его характере. «Ладно, — сказал он себе. — Ерунда. Другую шубу привезут. Еще лучше». И вечером, когда капитан Ропаев зашел поинтересоваться контрольными работами, которые уже надо было отправлять в академию, Саня отдал ему готовые контрольные и с удовольствием сыграл три партии в шахматы — старлей доблестных ВВС не придавал значения мелочам в дружбе. Умел быть щедрым и добрым. Тогда отчего же, глядя на коричневые форменные ботинки, он слышит четкий, выверенный, рассчитанный шаг и вспоминает историю с шубой и десятки других, таких же скверных, но, казалось, давно забытых историй? И что так пронзительно холодит и тревожит его душу? Он ведь сегодня — Победитель!
