Мони Нильсон-Брэнстрем - Цацики и его семья
Все было бы ничего, если бы Йоран побольше бывал дома. Но он почти все время проводил у Будиль.
— Она так же сильно ревнует, как и ты, — только вздыхал Йоран.
— Да, хотя ее ты любишь больше, чем меня, — говорил Цацики. — С ней ты проводишь больше времени.
С тех пор как Йоран обручился с Будиль, в жизни Цацики и Мамаши образовалась большая черная дыра, и они не знали, чем ее заполнить. Булочки в морозилке не помогали — есть булочки Йорана без Йорана было совсем грустно.
— Я его ненавижу, — сказал Цацики.
— Неправда, — сказала Мамаша. — Ты должен радоваться, что он счастлив со своей Будиль.
— А ты радуешься?
— Нет, если честно, — вздохнула Мамаша. — Она ему не пара.
— Я считаю, что ему вообще не нужна девушка.
— Но у тебя же есть девушка, — сказала Мамаша.
— Это разные вещи, — возразил Цацики. — Когда взрослые заводят себе новых девушек и молодых людей, они все только портят. Ты знаешь, что у мамы Тоббе новый приятель?
— Нет, не знаю, — сказала Мамаша. — Она, должно быть, счастлива.
— Зато Тоббе несчастлив. У этого парня овчарка, которую Тоббе боится до смерти, к тому же Тоббе и его мама должны теперь переехать к нему домой, и Тоббе придется ходить в другую школу, хотя Тоббе совсем этого не хочет. Обещай, что никогда не заведешь себе нового молодого человека.
Одни дома
На MTV наконец начали показывать клип «Мамашиных мятежников». Это было очень хорошо, потому что Мамаша, наконец, успокоилась и стала чаще бывать дома, так что Цацики мог проводить с ней больше времени.
Они с Шиповником снова стали записывать новые песни. Они работали дома. Шиповник был одним из музыкантов в группе. Иногда с ними приходила фокусница Элин. Шиповник с Элин только что поженились.
— Ты мой ангел-хранитель, — говорила она и доставала монетку у него из уха.
Это Цацики устроил так, чтобы они познакомились. Теперь у Элин было огромное пузо — она ждала ребенка и перестала глотать огонь.
— Это вредно для ребенка, — говорила она.
Цацики понимал, что она права. Ведь в животе может загореться.
У Цацики тоже появились дети. Двадцать шесть штук. Они жили в детском доме в Боснии, где раньше была война. Цацики перестал есть конфеты и за это получал сто крон в месяц. Пятьдесят от Мамаши и пятьдесят от бабушки. Деньги он посылал в детский дом, чтобы они там могли покупать еду и лекарства.
Было приятно осознавать, что делаешь доброе дело для жертв войны. Они додумались до этого вместе с Йораном. У Йорана был приятель, который служил миротворцем ООН в Боснии и был знаком с медсестрой из этого приюта.
Она посылала им фотографии детей. У них были радостные лица. Наверное, они радовались тому, что получили деньги от Цацики.
Когда Цацики показал фотографию одноклассникам, многие тоже захотели посылать деньги боснийским детям. Уже десять человек перестали есть сладости. Правда, Пер Хаммар, как ни пытался, так и не смог отказаться от конфет. Но он обещал отдать свой космический корабль, который только чуть-чуть сломался.
К Рождеству они хотели собрать побольше денег, а кроме того, послать одежду, обувь и другие вещи.
Нет, Йорана Цацики не ненавидел, но он очень скучал по тому времени, когда они оставались дома одни и играли в веселые игры, в которые умеют играть только мальчишки. Теперь он должен был остаться с Пером Хаммаром. Мамаша поехала в город давать интервью одной газете.
— Вы же сможете побыть одни час-другой? — спросила она.
— Что за вопрос, — сказали Цацики и Пер Хаммар. — Мы же уже не первоклассники.
— Не прикасайтесь к ножам, не зажигайте спички, не открывайте дверь и ни в коем случае не выходите на балкон.
Пер Хаммар и Цацики обычно никогда не играли со спичками или острыми ножами, но как только Мамаша ушла, им во что бы то ни стало понадобились и нож, и спички. Сначала им ужасно захотелось хлеба. А как разрежешь хлеб без ножа?
— Я думаю, нам все же можно взять нож, — сказал Цацики. — Когда Мамаша дома, она обычно мне разрешает. Она же не хочет, чтобы мы умерли с голоду.
— Ну конечно, — согласился Пер Хаммар. — Она, должно быть, имела в виду мачете или что-нибудь в этом роде. Вряд ли она запретила бы нам пользоваться обычным кухонным ножом.
Они отрезали толстые куски белого хлеба и намазывали их вареньем. Скоро они умяли всю булку. А как можно было сидеть за столом без свечей?
— Так ведь уютнее, — сказал Цацики.
— Намного уютнее, — согласился Пер Хаммар.
Коробок со спичками лежал на подоконнике. Пер Хаммар взял его и потряс в воздухе. Спички многообещающе загремели.
— Я отлично умею поджигать, — сказал Пер Хаммар.
Он взял спичку и провел ею по коробку. Спичка сломалась пополам. Цацики забеспокоился. Он не верил, что Пер Хаммар умеет зажигать свечи.
— Давай лучше я, — предложил он.
У него всего лишь немного дрожала рука, но спичка зашипела — пссст — и загорелась. Цацики так перепугался, что забыл зажечь свечи. Он так и стоял с горящей спичкой в руке.
— Зажигай, — орал Пер Хаммар. — Зажигай!
Цацики стоял, словно в землю врос. Он не мог пошевельнуться. Лишь когда пламя добралось до его пальцев, он очнулся и кинул спичку на стол. Спичка погасла, но оставила на столе маленькое черное пятнышко.
— Черт, — прошептал Цацики.
— Иу-иу! Иу-иу! — Пер Хаммар изобразил пожарную сирену. Он притащил большую миску воды и выплеснул ее на стол. Потом, на всякий случай, принес еще одну. Кухня была вся залита водой.
— Теперь уж точно не загорится, — довольно заключил он.
Они решили не думать о кухне и плавающих бутербродах и залезли в домик под потолком. Они стали играть, что Цацики — шимпанзе, а Пер Хаммар — леопард. Но только началась охота, как в дверь позвонили.
— Это Мамаша, — мрачно сказал Цацики. — Сейчас будет скандал.
Пер Хаммар спрятался под одеялом, выставив наружу лишь кончик носа. Цацики сделал то же самое. Они хотели, чтобы Мамаша подумала, что их нет дома.
Дверь открылась, и из прихожей послышались шаги. Но это были незнакомые шаги. К тому же войдя в дом, Мамаша и Йоран всегда кричали: «Привет, кто-нибудь дома?» Они кричали так всегда, даже если знали, что Цацики дома.
Но этот человек не кричал. Этот человек вел себя на удивление таинственно. Этот человек, судя по всему, был вором-домушником.
Вор-домушник
Сидя в домике под потолком, Цацики и Пер Хаммар видели, как вор прошел мимо их двери. На нем была потертая кожаная куртка и остроносые сапоги. Каблуки зловеще стучали по полу, когда он шагал по коридору к кухне.
Затем они услышали: Ба-бах! Шлеп! И длинное-длинное ругательство.
— Он, наверное, поскользнулся, — сказал Пер Хаммар.
— Отличная ловушка для воров, — улыбнулся Цацики. — Тихо, он идет!
Вор ввалился в репетиционную комнату. Его джинсы промокли насквозь. Можно было подумать, что он описался. Он сел на стул и стянул сапоги. Один большой палец выглядывал через дырку в носке. Вор помахал пальцем, потом снял джинсы и повесил их сушиться на батарею.
Когда Пер Хаммар увидел трусы вора, у него случилась истерика. Они были розовые, с лосями! Чтобы успокоиться, Перу Хаммару пришлось запихнуть в рот чуть ли не целую подушку.
Цацики считал, что вид у вора очень опасный. Точь-в-точь как у воров во взрослых фильмах. Единственное, что отличало его от настоящих воров, — это трусы с лосями. Правда, по телевизору никогда не показывали, какие у воров трусы. Может они у них всегда розовые с лосями.
Но самое ужасное было то, что вор, похоже, никуда не спешил. Вор, который спешит, никогда не повесит свои джинсы на просушку. Это могло означать только одно: вор задумал взять Цацики и Пера Хаммара в заложники, а потом выскочить из дома, прикрываясь ими как щитом. Такое Цацики видел в кино.
У Цацики засосало под ложечкой, сердце заколотилось. Он прижал руки к груди, чтобы вор не услышал этого стука.
Время медленно ползло вперед. Вор уже чувствовал себя как дома. Он полистал Мамашины ноты, просмотрел диски и сделал несколько танцевальных па в сторону их укрытия.
Цацики и Пер Хаммар пригнулись и взялись за руки. Цацики произнес про себя молитву, чтобы вору не пришло в голову вскарабкаться по лиане, как это обычно делал Йоран.
Вдруг раздался вопль, от которого волосы у них на головах встали дыбом. Вопль звучал все громче и громче. Вор, видите ли, решил, что он Тарзан!
— А-а-а-а-а-а! — орал вор, забираясь все выше по лиане. Домик под потолком вот-вот готов был сорваться со своих петель. Он не был предназначен для взрослых воров-тарзанов.
— А-а-а-а-а-а! — вор спрыгнул и с грохотом приземлился на пол.
Когда Цацики и Пер Хаммар осторожно посмотрели вниз, они увидели, что вор колотит себя по груди, как горилла. Он стоял, глядя на фотографию Мамаши.
