Жаклин Уилсон - Уроки любви
Про меня говорили, что я интеллектуально одаренная девочка. И вот класс, который сочли для меня подходящим. Но самым унизительным было то, что я с трудом держалась на уровне. Это было как с мисс Робертс, только хуже. Я по-прежнему не могла ничего понять в математике, хотя учитель говорил очень мед-лен-но и ясно, как будто хорошее произношение само по себе гарантирует понимание.
Физика была ненамного легче. Я думала, что мне будет легко на истории и географии, но не тут-то было. Я привыкла читать книгу и по ней представлять себе страну или эпоху. Школьный метод, где все было поделено на темы и маленькие порции материала, вызывал у меня отвращение.
Трудно мне оказалось и на французском, хотя я уже умела читать на нем несложные книги. Выяснилось, что я неправильно произношу слова. Меня попросили досчитать до двадцати, и весь класс хихикал на каждой цифре. Когда я добралась до dix-huit и выговорила «дикс-хьют», вокруг уже рыдали от смеха.
Я надеялась, что меня спасут уроки литературы, но там оказалась очень противная учительница, миссис Годфри. Она была высокая, стройная, стильная, как манекенщица, в черном платье и с большими очками в черной оправе, красиво обрамлявшими темные глаза. С нами миссис Годфри обращалась ужасно строго, постоянно отпуская насмешливые замечания, даже по адресу явно обиженных богом.
Она велела написать сочинение о стихотворении «Эдлстроп». Я знала эти стихи наизусть и воспряла духом. Я могла бы писать о нем страницами, но мне было не на чем писать. Поэтому я подошла к столу миссис Годфри.
– Да-да, прогуливайся по классу без разрешения, будь как дома.
Это означало, что мне не следовало ходить по классу. Я не знала, что делать. Она не подымала глаз от лежавшего перед ней журнала, и я переминалась с ноги на ногу, не зная, как к ней обратиться. Пока я думала, она помахала рукой в знак того, чтобы я шла на место.
– У меня нет тетрадки по литературе, – выпалила я наконец.
Она вздохнула:
– У меня нет тетради по литературе, миссис Годфри. И куда же ты дела свою тетрадь по литературе? Разрезала на полоски и спустила в унитаз? Метнула через забор, как летающую тарелку? Скормила козе на завтрак?
Класс захихикал. Я стояла с пылающими щеками и ждала, пока она закончит комедию. Наконец она подняла на меня глаза.
– Как тебя зовут?
– Пруденс Кинг.
– Пруденс Кинг, миссис Годфри!
Я повторила за ней эту идиотскую фразу.
– Так где же твоя тетрадь по литературе?
– У меня никогда не было тетради по литературе… миссис Годфри, – Я с особым ударением произнесла ее имя.
Это ей не понравилось. Она блеснула глазами из-за очков.
– Ты намеренно грубишь мне? – спросила она.
Нет, я вовсе не грубила намеренно – в отличие от нее. Мне хотелось влепить ей пощечину. Миссис Годфри вынула из стола мятую тетрадку и отправила меня на место повелительным жестом длинных белых пальцев.
Я не могла понять, почему она так недоброжелательно ко мне относится, и решила, что я ей докажу. Я строчила как сумасшедшая – об «Эдлстропе» и других стихах Эдварда Томаса, а также о других поэтах эпохи Первой мировой войны и о чудесной книжке Хелен Томас «Как это было», которая попалась мне в отделе биографий нашего магазина. Мне запомнился кусок о том, как Хелен и Эдвард не вылезают из пахнущей лавандой кровати с пологом в деревенской гостинице. У меня хватило ума не вставлять это в сочинение, но все остальное в него вошло. Ручка у меня так и летала по странице.
Я думала, мы сдадим тетрадки и потом получим их обратно с оценками, но минут через двадцать миссис Годфри хлопнула в ладоши и села на край своего стола, свесив длинные ноги в элегантных черных лодочках на высоком каблуке.
– Итак, класс, кто нас сегодня развлекает первым? – сказала она. – Маргарет, может быть, ты хотела бы прочесть свое сочинение?
Маргарет была очень толстая девочка с копной кудрявых волос.
– Нет, миссис Годфри, не спрашивайте меня, пожалуйста, я не могу, – сказала она с застенчивым смешком.
Когда Маргарет все же прочитала свое сочинение вслух, я поняла, почему ей не хотелось отвечать.
«Это стихотворение о деревне, которая называется Эдлстроп. Наверное, это приятное место. Это короткое стихотворение. В нем есть странные выражения, например ''вопреки обыкновению»".
И все. Я думала, миссис Годфри сейчас затопчет ее своими высокими каблуками, но она отнеслась к сочинению благодушно.
– Не много, но метко, Маргарет. Краткость – сестра таланта.
Тут она взглянула на мою исписанную тетрадку, и брови у нее взлетели.
– Ну что ж, Пруденс Кинг, ты, наверное, не откажешься поделиться с нами своей мудростью?
Руки у меня дрожали, но я читала громко и четко, желая показать, что не боюсь ее. Класс снова захихикал. Я не понимала, в чем дело. Это ведь не французский. Я произношу все слова правильно. Дошло до меня только потом, когда я услышала, как бормочут свои сочинения все остальные. Здесь не принято повышать голос и читать выразительно. Это выглядело такой же нелепостью, как мое платье, похожее на скатерть. Даже миссис Годфри слушала с усмешкой.
– Достаточно, – сказала она, не дав мне прочитать и половины. – Очень мило с твоей стороны, что ты готова поделиться своей эрудицией с нами, простыми смертными, но боюсь, что мы просто не способны переварить такое количество информации.
Вот, значит, как! Надежды не было. На математике и физике я страдала от своего унизительного невежества, на французском надо мной смеялись за неправильное произношение, а на литературе – за избыток увлечения.
«Ну что ж, подумала я, – больше вы от меня ни слова не дождетесь». Остаток урока я просидела молча, не участвуя в общем обсуждении «Эдлстропа». Я старалась высоко держать голову, чтобы не показать обиды, но от этого у меня болела шея. Я чувствовала себя такой несчастной, что с трудом удерживала слезы.
Последним уроком в расписании стояла физкультура. У меня немного отлегло от сердца. Я была худой, сильной и гибкой, быстро бегала и ловко ловила мяч. Правда, я понятия не имела, как играют в спортивные игры вроде волейбола и баскетбола, но надеялась быстро разобраться.
Я пошла на физкультуру со всеми остальными и оказалась в раздевалке для девочек. И тут до меня дошла очевидная вещь. У меня нет физкультурной формы!
Учительница физкультуры, мисс Петерс, в светло-сером спортивном костюме и со свистком на шее, упругим шагом подошла ко мне. Я приготовилась к очередной насмешливой выволочке, но мисс Петерс улыбалась с неподдельной теплотой:
– Привет! Как тебя зовут? Пруденс? Я обожаю такие старомодные имена. Меня зовут мисс Петерс. Ты первый день в Вентворте? Легкий культурный шок, надо думать? Ну хорошо, Пруденс, иди переодевайся, живенько, одна нога здесь, другая там!
– Не могу, – сказала я. – Мне не во что переодеваться.
– У тебя не нашлось старых шортов и футболки? – удивилась мисс Петерс. – Ладно, не расстраивайся, мы тебе сейчас подберем что-нибудь из корзины с потерянными вещами, так что nildesperandum, никогда не отчаивайся! Видишь, на уроках физкультуры можно заодно и латынь подучить!
Она вручила мне застиранную белую футболку с чужого плеча и мятые зеленые шорты. Я неохотно взяла их и стала осматриваться в поисках кабинки. Но в раздевалке были только скамейки и крючки для одежды.
– Простите, а где тут переодеваются? – спросила я.
– Здесь! – Мисс Петерс обвела рукой помещение.
И правда, девочки начали снимать с себя школьные блузки и юбки не стесняясь, как у себя в спальне. У меня глаза полезли на лоб – я никогда не раздевалась даже при Грейс.
Я начала расстегивать пуговицы на платье, но оно было слишком узким, чтобы вылезти из него приличным образом. Мне всегда приходилось снимать его через голову. Сердце у меня заколотилось.
Я в отчаянии озиралась по сторонам, и тут мой взгляд упал на табличку «Туалет». Я схватила свои вещи и попыталась проскользнуть туда.
– Куда ты собралась, Пруденс? – сказала мисс Петерс.
– В туалет.
Она преградила мне путь:
– Мне очень жаль, Пруденс, но мы разрешаем переодеваться в туалете только Шаназ и Гурприт. Боюсь, что остальным такая стеснительность не позволяется. Не волнуйся, мы все здесь девочки и к тому же никто на тебя не смотрит.
Тут она была не права! Они все на меня смотрели. Я не знала, что делать, и стояла как дура, медленно теребя пуговицы.
– Пруденс, шевелись! – окликнула мисс Петерс. Она стояла передо мной в ожидании, руки в боки.
Отступать было некуда. Я боялась, что она подойдет и начнет срывать с меня платье.
Собравшись с духом, я задрала подол и потянула платье через голову. Я надеялась скинуть его одним рывком, но длинные волосы запутались в боковой молнии. Я застряла головой в красно-белой шотландке, выставив свое белье на всеобщее обозрение.
