Джоан Робинсон - Когда здесь была Марни
– Типа того?
– Сама не жульничай. Мой черед! Кто такой Плутон?
Марни неожиданно посерьезнела.
– Это наш пес… Вот что, я тебе секрет расскажу. Я его на самом деле терпеть не могу! Он огромный, черный и временами свирепый! Он в конуре большей частью живет. Папа сказал, что он мне будет добрым приятелем, а какой он приятель? Я котенка хотела, такую пушистенькую пусечку, чтобы на коленях держать, но папа говорит – зато Плутон будет дом сторожить, когда его самого нету… Щенком он был еще ничего, хотя все равно большой и грубоватый, но сейчас он просто ужасен! Только представь, он сырое мясо ест, гадость какая! Ты не говори никому, но, честно, я его даже боюсь… – Марни содрогнулась, но веселье тотчас вернулось к ней. – Снова мой черед, верно? Расскажи, как это – у Пеггов жить?
Анна открыла было рот… и с изумлением обнаружила, что… не помнит. Наверное, оттого, что думала над ответами Марни и гадала: не лай ли Плутона она время от времени слышала вечерами. Жить у Пеггов? Она в самом деле не помнила, все как-то вылетело из головы, стерлось, словно тряпкой со школьной доски. Марни, наполовину призрачная Марни, вдруг сделалась куда реальнее Пеггов. Вот странно!
Она искоса посмотрела на Марни: та, похоже, в ожидании ее ответа сама замечталась о чем-то. Она сидела на кормовой банке, обхватив руками поджатые колени, ее лицо было в тени.
Анна сделала еще попытку. Она обязана вспомнить хоть что-то про Пеггов, вспомнить и рассказать Марни. Анна закрыла глаза. Постепенно проявилась буфетная, чайник на плите, а за дверью – кресло Сэма с разошедшимся швом на уголке… Пегги и их коттедж снова обрели плоть. Анна с облегчением открыла глаза…
…И никого не увидела. Марни исчезла. Анна была в лодке одна.
Она вскрикнула и вскочила, суденышко заходило ходуном. Сзади тут же прозвучал испуганный шепот:
– Анна, ты что? Ты где? Куда ты подевалась?
– А я думала, это ты подевалась! Что ты там делаешь?
Марни стояла позади нее на берегу. В длинном белом платье, в окружении высоких тростников, в лунном свете, струившемся на светлые волосы, она в самом деле казалась гостьей из волшебной сказки. Она подошла ближе, и Анна увидела: у Марни испуганный вид.
– Ну ты даешь! – сказала девочка на берегу. – Зачем было вот так сбегать? Я уже тебя искать пошла. Думала, ты в тростниках спряталась! – Она ухватилась для равновесия за руку Анны и перебралась назад в лодку. – Анна, милая, не делай так больше, ладно?
Ее голос звучал почти умоляюще.
– Но я не… я никуда…
Марни уселась и сложила руки на коленях.
– Не отговаривайся. Ты меня одурачила. Так нечестно! Я тебя спросила, ты не ответила. Сбежала куда-то, спряталась…
– Вот в чем дело! – сказала Анна. – Только я не убегала. Ты меня спрашивала про Пеггов, про то, как у них живется… Ладно. Сейчас расскажу. Это… ну…
И умолкла, смутившись. Она снова забыла. Во дела!
Марни весело рассмеялась:
– Ну и ладно, забудь. Если уж на то пошло, какое мне дело до твоих Пеггов? Я даже не знаю, кто они такие. И вообще, глупый вопрос был. Давай о чем-нибудь более насущном поговорим. У тебя часы есть?
– Нет, а что?
– Я думаю, скоро надо бы возвращаться. И так уже поздно было, когда мы отправились. Поймут еще, что я вышла… Может, я грести сяду?
Анна кивнула. Они поменялись местами и сообща вытолкали лодку из камышей на чистую воду.
– Ты еще последнего вопроса не задала, – напомнила Марни.
– Да, но я не сумела ответить на твой. – Анна все еще недоумевала.
– Ладно! Это все чепуха. Я тебе другой вопрос задам. Ты где живешь?
– В Лондоне, – быстро ответила Анна. – На Элмвуд-Террас, дом двадцать пять.
Марни кивнула с одобрением:
– Ну хоть это помнишь! Теперь задавай свой последний!
Анна мысленно пробежалась по длинному списку вопросов, которые ей хотелось задать. Может, спросить Марни об этом платье? Нет, она, наверное, пришла с какого-то взрослого сборища. О семье? Да ну, там все равно одни взрослые… А вот признание Марни, что она побаивалась собственной собаки, ее в самом деле заинтриговало. И в конце концов она спросила:
– А ты еще чего-нибудь боишься? В смысле, кроме всяких очевидных вещей вроде землетрясения?
Марни серьезно задумалась.
– Грозы немножко боюсь, если сильная. И еще… – Она обернулась и посмотрела через поля, где одиноким часовым высилась ветряная мельница, слегка содрогнулась и добавила: – И еще вон той штуки временами боюсь.
– Ветряка? Да с чего?
– Все! Этот вопрос прибереги до следующего раза, – вновь рассмеявшись, ответила Марни. Потом посерьезнела. – Вообще-то, по-моему, не получилась у нас игра. Ты все какие-то вопросы неправильные задаешь. Я не очень люблю думать обо всяких мрачных вещах вроде той старой мельницы. И я тоже неправильный вопрос тебе задала. Ты даже ответить на него не смогла, да еще напугала меня, удрав в тростники…
– Не очень я понимаю, о чем ты, – сказала Анна. Случившееся продолжало беспокоить ее. – Я правда с места не двигалась!
Марни смотрела на нее круглыми глазами.
– Еще как двигалась! Да как ты можешь такое говорить? Я ждала и ждала, чтобы ты ответила, а потом смотрю – тебя нету! Я и пошла искать…
– Нет! – Анна с негодованием возразила. – Это ты взяла да исчезла!
Марни вздохнула:
– Ты думаешь – это я пропала, а я – что ты. Слушай, давай лучше спорить не будем? Может, мы обе…
– Или ни ты, ни я, – сказала Анна, чувствуя, как растворяется гнев.
Да о чем тут вообще спорить? И уж самое последнее, чего бы ей хотелось, – это ссориться с Марни. Она решила поменять тему.
– Повезло тебе, у тебя своя лодочка есть…
– Да, повезло. Я всегда хотела лодочку, и в этом году мне ее подарили на день рождения. Ты – самая первая, кто в нее садился, кроме меня. Здорово, правда?
Вот с этим Анна была согласна целиком и полностью.
Они приблизились к берегу.
– Я тебя тут высажу, – сказала Марни. – Вброд отсюда дойдешь или глубоко?
Анна свесила ногу за борт. Вода была почти по колено.
– Нормально. – Она вспомнила о платье Марни и добавила: – Ну, для меня.
– Что значит «для тебя»? – в шутку возмутилась Марни. – Я тебя нисколько не меньше! – И вдруг рассмеялась: – А-а, ты про мое вечернее платье! Ты же, бедняжка, одеваешься, точно мальчишка… Хочешь, наверное, наряжаться, как я?
«Достать меня хочет», – решила Анна и не ответила.
Марни уже развернула лодку и гребла прочь, продолжая хихикать.
– Пока! – крикнула Анна, торопясь, пока лодка не ушла слишком далеко.
Голос прозвучал очень одиноко.
– Пока! – отозвалась Марни сквозь смех.
Она продолжала посмеиваться, скрываясь в темноте. А потом, уже почти невидимая, вновь подала голос, и он долетел над водой совсем тихо, но внятно:
– Глупенькая, это же моя ночнушка!..
Глава двенадцатая
Миссис Пегг разбивает чайник
Миссис Пегг была во дворе. Она вытряхивала половичок, применяя гораздо больше усилий, чем требовалось.
– Я-то думала… – говорила она Анне между взмахами. – Уж самое меньшее, что ты могла бы сделать… это вежливо с людьми разговаривать! Я же специально просила тебя держаться чуточку дружелюбнее! Я…
Задохнувшись, она бросила половичок на мусорный бак и вытерла глаза краешком фартука. Анна пережила миг ужаса, вообразив, что миссис Пегг плакала, но потом поняла – дело было в другом. У нее самой щипало глаза. Крохотный двор был полон пыли.
Миссис Пегг повернулась к ней. Лицо у нее было красное.
– Девочка моя, ну зачем ты это сделала? Что на тебя такое нашло?
– Она первая начала обзываться, – буркнула Анна.
– В самом деле? И как же она тебя обозвала? – Миссис Пегг смотрела на нее с надеждой, но Анна упрямо насупилась и сжала губы.
Миссис Пегг решила надавить на нее:
– Не то чтобы я любила в чужие склоки встревать, и потом, что уж сделано, того не переделаешь, но лучше бы ты прямо сейчас мне сказала!
Анна мрачно пробормотала:
– Она сказала… что я сама вся такая.
– Какая?
– Сама вся такая, – повторила Анна.
– Боже милостивый! Ну и что тебе не понравилось?
Миссис Пегг в сердитом отчаянии воздела руки и, грузно ступая, ушла в дом. Из кухни донесся мягкий голос Сэма: по его мнению, это все была чепуха, не стоившая такого расстройства. Миссис Пегг сердито напомнила мужу, как она «всю дорогу» твердила: не стоит ссориться с миссис Стаббс. По крайней мере – до праздника!
– Сам знаешь, я всяких там слухов знать не хочу и в чужие размолвки подавно не лезу, но миссис Си просто вне себя, а она, если помнишь, ведает пирожным столом, где я должна помогать… – Тут из дому донесся внезапный дрызг, потом снова голос миссис Пегг, дрожащий от слез: – Мой чайник!.. Мой большой чайник! Господи, это последняя капля…
И всхлип. На сей раз никакой ошибки быть не могло.
