Астрид Линдгрен - Мадикен и Пимс из Юнибаккена
Но когда было покончено с угощением, настал конец веселью. Ну и скукотища — сидеть и ждать, когда можно будет спуститься на землю. До чего упрямые быки! Неужели им никогда не надоест караулить? Время от времени они по одному ходят к реке попить, а потом возвращаются и снова терпеливо несут свою стражу.
Мама попробовала было отпугнуть их пением и музыкой. Взяв лютню, она запела: «Крылатая птичка в просторе небес, куда хочу, я летаю…»
— Вот хорошо бы! — говорит папа. — Слетай-ка ты на ферму Аппелькюллен да скажи Петрусу Карлссону, чтобы он приходил поскорее!
В эту минуту раздался первый раскат грома, пленники заметили, что со стороны фермы надвигается большая сизая туча.
Над лужайкой еще светит солнце, но скоро туча нависнет прямо над головой.
— Да уж, — говорит мама, — гром, и дождь, и быки, и Линдквист! Остренькая приправа для дня рождения!
Но ничего не поделаешь! Остается только сидеть на ветках и бессильно наблюдать, как все ближе надвигается стена дождя. Сверкнула молния, и сразу так бабахнуло, что Лисабет снова расхныкалась.
— Признайся, Кайса, о чем ты там договаривалась со Старичком Тучегоном? — обращается к маме папа. — Мне помнится, ты говорила, что заказала солнечный денек!
Как раз тут Мадикен вспомнила очень важную вещь:
— Папа, а учительница говорила нам, что во время грозы нельзя стоять под деревом…
— Совершенно верно, — говорит папа. — Но быки об этом, как видно, не слыхали.
— Да, но ведь сидеть на дереве, наверно, еще опаснее? — высказывает Мадикен свою догадку.
— Может быть, и так, — говорит папа. — Но нам отсюда никуда не деться. Попробуй договориться с быками!
Затем хлынул ливень. Молнии засверкали, гром загремел так, что у них дух перехватило. Разразилась такая страшная гроза, что мама побледнела, а Лисабет громко зарыдала от страха. Мадикен тоже чувствует страх, конечно, ей страшно! Но в глубине души она, несмотря на испуг, чувствует, что в ней живет еще и другая Мадикен, и эта вторая Мадикен до жути наслаждается тем грозным и прекрасным, опасным и величественным, что творится вокруг нее. В этот миг Мадикен опять почувствовала, как играет в ней жизнь.
Иное дело — Лисабет.
— Мама! — вопит Лисабет. — Мамочка, я хочу домой!
Мадикен крепко обнимает ее и утешает как может:
— Не плачь, Лисабет, моя маленькая! Сейчас все пройдет.
И гроза проходит. Почти так же внезапно, как началась. Как будто Старик Тучегон взял в руки метлу и разогнал все тучи. Небо поголубело, и вся лужайка засверкала, словно ее только что опустили на землю из райского сада.
Но Лисабет все равно недовольна. Она промокла до нитки, замерзла и устала сидеть на ветке.
— Хочу домой! — кричит она. И даже говорит: — У-у, чертовы быки!
Только что так говорил папа. Значит, можно повторить, и зря Линус Ида пугает, что если будешь чертыхаться, то попадешь в ад.
— Слыхал, Юнас? — говорит мама укоризненно.
Но тут их отвлекло новое событие. Быки, которые всю грозу простояли не шелохнувшись под березами, внезапно сорвались с места и галопом помчались на свой выгон. Они бежали так, точно за ними кто-то гнался. Папа вдруг захохотал:
— Это их овод прогнал. Так им и надо!
Не дожидаясь, когда последний бычок скроется за воротами выгона, все четверо, насквозь мокрые и продрогшие, слезли с берез, очень довольные, что наконец-то ступили на землю. Но Мадикен и Лисабет до того продрогли в мокрых платьицах, что у них зуб на зуб не попадает. Это никуда не годится, говорит мама. Из огромной клеенчатой сумки она вынимает теплые курточки и махровую простыню и, прежде чем сесть в лодку, одевает девочек и вместе с ними закутывается в простыню. Только папа остается в чем был. Он говорит, что согреется, когда будет грести.
— Главное, чтобы не простудились мои три девочки, — говорит папа.
Мадикен и Лисабет сидят на корме, им очень хорошо, они всем на свете довольны. Хороша река, хорошо тихо плыть в лодке мимо зеленых берегов, окаймленных кудрявыми деревьями, под которыми проплываешь, как по зеленому коридору. В воде играют блики вечернего солнца, и вдалеке небо озарено красным закатным светом.
— Какой у тебя получился чудесный день рождения, мамочка, — говорит Мадикен.
— Действительно, прекрасный, — соглашается мама.
— Вот только сидеть на дереве… — говорит Лисабет. — Слушай, папа, а кто такой овод?
И папа начинает объяснять, что овод — это противная кусачая муха, которая сосет кровь у коров, и быков, и телят. Поэтому они его боятся и, как только заслышат его жужжание, пускаются в бегство, будто за ними погнался лев.
— Как нам повезло, что прилетел овод! — говорит Мадикен.
У папы вдруг замерли весла, и он перестал грести, о чем-то задумавшись. Потом он сказал:
— Какой же я, в сущности, жалкий слабак! Линдквиста усмирила жареным миндалем наша мама, а какая-то несчастная маленькая мушка отогнала от меня быков, когда я торчал на дереве. Да что же я за такой жалкий слабак!
— Совсем ты не слабак! — в один голос воскликнули все три папины девочки, утешая папу. А Мадикен сразу придумала для него в утешение песенку:
Вот пришли мы к нашемуДорогому папочке.А наш папа не тюфяк!Никакой он не слабак!И тра-ля-ля-ля-ля,И тра-ля-ля-ля-ля,Никакой он не слабак!Наш папуля — не тюфяк!
Лисабет ликует — как здорово придумала Мадикен!
— Назовем эту песню «Песней про слабака» о и споем ее папе на день рождения!
И они стали петь «Песню про слабака» очень громко, и пели ее снова и снова, пока папа не сказал, что больше его не надо утешать.
— Спасибо, — сказал папа. — С меня достаточно!
И вот уже показались мостки Юнибаккена. На мостках стоял Сассо и лаял. Теперь ему, наверно, самому жалко, что не поехал вместе с ними. Едва Мадикен выбралась на мостик, как он запрыгал вокруг нее и заскулил.
— Но ты же ведь сам захотел остаться дома с Альвой. Ты разве забыл? — спросила Мадикен. — Вот если бы ты с нами поехал, то мог бы сегодня погонять быков.
— А так вместо тебя их гонял господин овод, — сказала Лисабет.
Мия
«После воскресенья может наступить только понедельник», — любит повторять папа. И сегодня опять понедельник. Опять надо идти в школу. А вставать что-то совсем не хочется. Однако ничего не поделаешь — надо поторапливаться. В школу нельзя опаздывать. Однажды Мадикен опоздала, и это было просто ужасно — стоять перед закрытой дверью и слушать, как дети поют утренний псалом[3], а когда пение кончилось, ей пришлось постучать и войти. Все уставились на Мадикен и, что хуже всего, увидели, что она плакала. Но учительница ни капельки не заругалась, а только спросила:
— Что с тобой? У тебя, может быть, живот болит?
Мадикен очень любит свою учительницу, и ей нравится школа. Все бы хорошо, если бы не эта дурочка Мия!
Мадикен рассказывает папе про Мию, Утром они с папой почти всегда вместе выходят из дома, потому что папе нужно идти в газету. И прежде чем расстаться на углу возле кондитерской, они очень о многом успевают друг с другом поговорить.
— Я же ей ничего не сделала! — говорит Мадикен. — А она все равно на меня нападает, она вообще на всех нападает, но больше всех на меня.
— А кто такая Мия? Это та рыженькая девочка, которая живет рядом с Линус Идой? — спрашивает папа.
— Да! Они обе рыжие и вшивые — и Мия, и ее сестра. От Мии вши даже на парту выползают.
Мадикен сердится, потому что даже думать о Мии не может спокойно, — она не забыла, как Мия обидела ее на Майском костре.
— Я не удивлюсь, если в один прекрасный день и у меня заведутся вши! Эта Мия сидит сзади и дергает меня за волосы, когда учительница отвернется.
— Какая ужасная девочка эта Мия! — говорит папа. — Ну а ты что тогда делаешь?
— И я ее толкаю… Ну конечно, когда не видит учительница.
— Вот как у вас! — говорит папа.
— А представляешь себе, что она однажды сделала на рисовании? Учительница сказала, чтобы мы рисовали, кто что хочет, — можно домик или кошку, или папу и маму, и вообще что угодно. А Мия и говорит: «Мы слишком бедные люди, и нам папа не по карману!» Такую глупость сказала! Правда, папа?
Но папа не поддержал дочку:
— Мне кажется, что Мию, скорее всего, надо пожалеть. А как по-твоему?
— Ну вот еще! Она же просто совсем глупая! — говорит Мадикен.
Мадикен не рассказала папе только одного — что Мия все время дразнит ее Виктором. Этот толстый мальчик Виктор часто угощает Мадикен конфетами. Но Мии-то какое до этого дело!
«Ишь, какой у тебя шикарный, жирный жених!» — говорит Мия. Мадикен ужасно злится, но, как ни странно, не только на Мию, но и на Виктора, хотя он тихо сидит за своей партой у окна и только исподтишка поглядывает на Мадикен.
