Григорий Медынский - Повесть о юности
— Молодец, Демушка! — сказала Люда Горова, когда Таня, взволнованная и раскрасневшаяся, под гром аплодисментов села на место.
«Молодец, Демушка! — повторил про себя Валя Баталин. — Молодец!»
Борису тоже понравилось выступление Тани. Но он не успел еще хорошенько продумать его, как к столу вышел Рубин, и разговор получил совсем другой и довольно неожиданный поворот.
— Вот здесь представительница девочек хорошо говорила о любви. О любви они умеют хорошо говорить, у них этого не отнимешь! — многозначительный взлет бровей подчеркнул и без того ясную иронию. — Она нарисовала нам такой обширный и такой возвышенный идеал, что мы… никто, пожалуй, из нас под этот ростомер не подойдет.
По мальчишеским скамьям пробежал смешок, и кое-кто захлопал в ладоши.
— Я по крайней мере не имею намерения тянуться и подниматься на носки. Я полагаю, что понятие «хороший человек» чрезвычайно обширно, настолько обширно, что можно очень легко расплыться в этой обширности. Таня Демина это благополучно и сделала.
— Правильно! — подал реплику Саша Прудкин.
— По-моему, нужно говорить о главном, — продолжал Рубин. — А главным я считаю вопрос об организации человеческой личности. Человек разбросанный, неорганизованный не может быть хорошим, полноценным человеком. Человек должен иметь характер, и будущее ожидает только такого человека. Держать себя, владеть собой, всегда и во всем руководить собою, не искать легких путей, а через все трудности идти к своей цели! А для этого прежде всего нужна воля. Воля — это становой хребет характера. Вот у нас есть немало ребят, которые учатся на тройки. Почему? Главным образом потому, что у них не хватает воли. А безвольный человек — что глина, ему легко стать грязью, как написал кто-то в «Комсомольской правде». И очень хорошо написал, мужественно!
— А написала это как раз девушка! — выкрикнула Лена Ершова.
— Скажите пожалуйста! — раздался иронический возглас Сухоручко.
— Девушка! Давай проверим!
На мальчишеских скамьях послышался смех.
— А почему вы смеетесь? — вскочила сидевшая в президиуме Нина Хохлова. — Если вы не умеете уважать девочек, мы можем и уйти.
Смех утих. Только что севший на свое место Рубин снова поднялся и с той же иронической многозначительностью сказал:
— Смеются ребята, очевидно, вашей наивности. И я не очень понимаю, при чем здесь уважение и к чему угрозы? Какое значение в самом деле имеет, кто сказал «э» — девушка или юноша? А звучит фраза, которую я привел, все-таки мужественно.
— Не столько мужественно, сколько красиво, — заметила Люда Горова.
— Может быть! — согласился Рубин. — Но красота эта все-таки мужественная, без бантиков.
На мальчишеских скамьях раздался новый взрыв смеха, среди девочек — возмущенные возгласы. Завязалась перепалка о мальчиках и девочках, их характерах, достоинствах и недостатках. Вася Трошкин сказал, что с девочками ни о чем серьезном нельзя поговорить — ни о моторах, ни о чем. Лена Ершова, разгорячившись, возразила на это, что, кроме моторов, есть и еще много других не менее серьезных вещей, о которых некоторые мальчики не имеют понятия. Игорь Воронов заметил со своей колючей улыбочкой, что нет смысла спорить против факта: конечно, девочки думают больше о шляпках и завитушках, чем… Девочки не дали ему закончить фразу.
Выступила Люда Горова. Круглолицая, крутолобая, она поднялась и, переглянувшись с сидевшей рядом с нею Таней Деминой, сказала:
— Мальчики, конечно, не правы… Но и девочки… Напрасно вы так шумите, девочки! Таня здесь очень правильно сказала: девочки тоже разные бывают. Есть девочки… настоящие девочки, с целью, с интересами. А есть… достаточно есть и других. Мелкого в них много, обывательского. Болтовни много, трескотни, сплетен, пересудов друг про друга… Жу-жу-жу… жу-жу-жу… Одна скажет, другая передаст, переиначит, третья обидится — и пошло́! Есть это? Есть! И шляпы, завитушки, разговоры о чулках с черной пяткой — тоже есть! Это мальчики правильно говорят.
— Неправильно только, что они это про всех девочек говорят! — вмешался Борис, а когда увидел, что Люда села, как бы уступив ему свое слово, посмотрел на Рубина и продолжал: — И вообще я не понимаю, как можно так перевернуть весь разговор?.. Не понимаю!.. У нас о чем речь?
Полина Антоновна еще раз не могла не порадоваться плодами своих усилий. Давно ли она наблюдала, сидя в кабинете директора, как мать привела в школу своего ершистого, хитроватого на вид сыночка? Давно ли на вопрос Алексея Дмитриевича, сдержит ли Борис свое слово, Полина Антоновна, смеясь, ответила: «Не знаю! Трудно сказать!» И вот прошло два года с небольшим, и из этого паренька вырастает вожак класса. Вот он ухватился за то, что могло увести собрание в сторону — в нелепую, основанную на взаимном непонимании перепалку. Вот он еще раз сердито посмотрел в сторону Рубина, потом в сторону продолжавшего пересмеиваться со своими соседями Саши Прудкина, и разбушевавшиеся страсти понемногу начали успокаиваться. Вот он уже говорит по существу и опять спорит с Левой Рубиным.
— Человек может иметь железную волю, но если он не направляет ее в общее, народное русло, можно ли считать его настоящим человеком? — говорил Борис, обводя взглядом класс. — И Таня Демина тут очень правильно насчет красоты сказала, Лева Рубин зря над ней смеялся. Только это не к одной красоте, это ко всей жизни относится!
Прислушиваясь к выступлениям, Полина Антоновна отмечала то, что было в них правильным и что неправильным. Но и то и другое ее радовало. Она не искала в них исчерпывающего ответа на вопрос, поставленный в газете горняком-дальневосточником, — ей в этой дискуссии был дорог толкач, который каждого заставит думать и делать какие-то выводы для себя.
— К сожалению, так чаще всего и случается в человеческой жизни, — сказала она в своем заключительном слове, — мудрость приходит к старости. И когда человек начинает все понимать, бывает уже поздно. Со своей стороны, я пожелаю вам, друзья, избежать этого и не бояться вопроса: как жить? Обычно считается, что это дело личное и каждый может строить свою жизнь, как ему вздумается. А дело это не только личное, но и общее, я бы сказала — государственной важности дело. Чем больше будет у нас хороших людей, тем быстрее подойдем мы к тому, к чему идем. Можно даже прямо сказать: вход в это светлое здание открыт только хорошим людям!
Разноголосой веселой гурьбой высыпала на улицу молодежь. Непрерывно хлопала входная дверь. Те, кто уже вышел, толпились на тротуаре, поджидая других. Потом двинулись по улице, болтая и смеясь, точно и не было никакой перепалки.
Борис оказался рядом с Таней Деминой, шедшей под руку с Людой. Говорили о диспуте, о последней кинокартине, о том, кто и куда собирается идти после школы. И Борис, пожалуй, впервые ясно высказал то, что надумал в последнее время: он идет в строительный институт.
— Знаменитым архитектором решил быть? — Таня бросила на него короткий лукавый взгляд.
— Почему — знаменитым? Просто строителем!
— Вот уж не думала! — заметила Люда Горова.
— Почему?
Люда сдержанно ответила:
— Буднично!.. Да и самое слово: строитель!
— А что? — возразила Таня. — Учитель!.. Воитель!.. Нет, слово хорошее: строитель!
— Рабочее слово! — добавил Борис.
— Вот только природу они всегда портят, эти строители, — сказала Таня. — Перекопают все, вырубят, наставят бараков…
— А потом бараки снесут и останется красивое и величественное здание, — возразил Борис.
— А почему обязательно величественное!? — спросила Люда. — А если какой-нибудь колодец придется строить?
— Ну что ж! — ответил Борис. — И колодец нужен человеку.
Люда неопределенно пожала плечами и потом коротко и поучительно добавила:
— Нужна мечта!
— А строить, воздвигать, созидать… — неожиданно вмешалась Таня. — Разве в этом нет мечты?
— Мечта должна быть конкретна! — все тем же поучительным тоном ответила Люда.
— Тогда это будет уже не мечта, а цель! — не согласился с нею Борис.
— А разве можно отделить цель от мечты? Мечта — это цель жизни!
— А по-моему… нет! — снова вмешалась Таня. — Мечта больше, чем цель! Мечта — это… Как утренняя заря! Солнца еще нет, а она уже горит и манит. Да? — она повернула к Борису свое раскрасневшееся на морозе лицо.
Конечно, да!.. Ему все чаще и чаще хочется сказать «да» этой милой девушке, от которой он так по-мальчишески удрал когда-то на катке. А сейчас ему было ясно: она поняла, почувствовала его мечтания, — точно подслушала, о чем он думал.
А думал он об этом все последнее время.
Разговор с отцом о будущем неожиданно получил свое продолжение в беседах с дядей Петей, снова заглянувшим в Москву по пути с Волго-Дона в Куйбышев, на великое строительство у Жигулей. Дядя Петя живо, с увлечением рассказывал о замечательных делах, свидетелем которых он был на Волго-Доне. Вдруг он повернулся к Борису:
