Хейно Вяли - Волчья Лапа
— Ну, теперь можешь винить лишь себя! — Мейнхард решительно схватился за веревку спуска. — Я считаю до десяти! — пообещал он неуверенно и принялся считать: — Один… два… три…
Раймонд на валу не пошевелился.
— Че-тыре… и пять… и шесть… и-и-и…
На этом отсчет прервался. Из кустов дружно выскочили Красные муравьи. Красномураш сзади прыгнул на Мейнхарда, тот, падая, дернул за спусковую веревку, и метательная машина с треском сдвинулась с места.
Никто из отряда констеблевых сыновей не успел еще опомниться, как Рогатка уже свалил Мати на землю, а Волчья Лапа бросился сзади в ноги Рихарду. Возле кучи шишек противника стоял Луи, и это сразу почувствовал на собственной шкуре Хуго.
Шла горячая потасовка. Красномураш вцепился в Мейнхарда, как муравей в свою добычу, и тот никак не мог высвободиться. Мати все же удалось вырваться из рук Рогатки. Рогатка тут же занял место рядом с Луи и кучей шишек противника. С крепостного вала Раймонд вел огонь из рогатки. Волчья Лапа, хотя и оказался под Рихардом и был сильно побит, но, несмотря ни на что, впился в него как клещ.
Хуго и Мати ничем не могли помочь своим соратникам — Рогатка с полной пазухой шишек преследовал их, Луи и Раймонд тоже не дремали. К тому же у Хуго и Мати не было боеприпасов.
— Золу, Раймонд! — крикнул вдруг Красномураш. — Неси золу!
— Золу! Зольные бомбы в бой! — подхватили остальные Красные муравьи. И Раймонд действительно исчез с вала крепости. Момент был критический, и это придало Мейнхарду сил. Он стряхнул с себя Красномураша и сумел даже помочь Рихарду.
Войско констеблевых сыновей отступило от крепости подальше и тут попыталось организовать отпор, но они были почти безоружными, их запас шишек был захвачен противником и наступление Красных муравьев гнало их от крепости все дальше. Перестрелка длилась еще некоторое время на улице Лаане, затем Красные муравьи вернулись к крепости. Войско констеблевых сыновей побродило по улице и, вооружившись тем, что попало под руку, перешло в контрнаступление. Но Красные муравьи встретили их огнем еще на подходе к крепости, и ватага Мейнхарда на сей раз была вынуждена отказаться от сколько-нибудь серьезных военных действий.
Так камнеметательное орудие стало трофеем Красных муравьев.
Куда улетел устрашающий камень, никто не заметил.
— Смирно! — скомандовал возле трофея атаман Красномураш. — Враг разбит. Их мортира захвачена. Завтра над нашей отважной крепостью последний день будет развеваться военное знамя, чтобы мы могли стоять под ним и охранять его. Это великая честь, и завтра охранять знамя будет Раймонд, потому что он отважный воин. Он один удерживал крепость, пока не подоспела подмога. Да здравствует победа!
Это была самая длинная и важная речь атамана Красномураша, произнесенная по вполне достойному поводу. И Красные муравьи ответили своему командиру громким и восторженным военным кличем.
7
На мачте крепости теперь развевался мирный флаг. Правда, флаг был тот же, что и раньше, и охранять его следовало по-прежнему, но это происходило уже в мирное время, и если часовому не хотелось больше находиться в крепости, он мог или спрятать флаг, или взять его с собой.
Что сделать с трофеем — метательной машиной — Красные муравьи пока придумать не могли. Сначала они собирались затащить трофей в крепость, но метательный агрегат был слишком велик и бесполезен. Волчья Лапа выдвинул идею: сложить неподалеку от крепости пьедестал из кусков дерна, водрузить на него орудие и таким образом соорудить достойный памятник в честь победы. Но при обсуждении этой идеи верх взяли трезвые голоса, считавшие, что побежденный противник может очень обидеться и тайком утащить памятник. В конце концов Красные муравьи решили спрятать захваченное орудие в лесу, пока не придумают, как его использовать разумнее.
Во всяком случае, по мнению Красных муравьев, война была окончена вовремя: Рогатка принес радостное известие — ему удалось добыть кровельную работу. У господина Сийма — в народе его просто называли «мясник Сийм» — прохудилась крыша.
— Мне абсолютно безразлично, — сказал господин Сийм Рогатке, — кто будет на меня работать и сколько вас будет, я плачу аккордно. Старую крышу долой — четыре кроны, — и делу конец. Новые доски настелете — восемь крон и ни сента больше. Покрыть толем — об этом поговорим позже. Но работа, — господин Сийм многозначительно поднял мясистый палец, — должна быть отличной. Я к тебе, лягушонку, придираться не стану, но если увижу, что ты недотепа, дам по шее и потребую возмещения убытков!
Вместе с господином Сиймом они осмотрели сарай. Крыша была довольно большой и старой и так залатана-перелатана, что, видимо, снять ее удастся только после большой возни. Взрослые мужчины за четыре и восемь крон тут работать не стали бы. Хотя, поди знай, если слишком нужны деньги… Ведь двенадцать крон — сумма немаленькая, и Рогатка хорошо понимал это. Он ударил с господином Сиймом по рукам.
Рогатке уже приходилось настилать крышу с отцом, Раймонду тоже. Красномураш и Волчья Лапа сказали, что они видели, как это делается.
— Работа сама научит! — не смутился Луи и тут же подсчитал, что на каждого из пятерых придется по две кроны сорок сентов. Не так уж мало!
— Ну да чего там! — сказал Рогатка. — Работа не ждет.
Волчья Лапа отвязал знамя от древка и спрятал за пазухой. После чего все пятеро пустились в путь.
На улице навстречу Рогатке — едва не сбив его с ног — выскочил из-за угла констеблев Мати. Неожиданность этой встречи словно обожгла мальчишку, он на миг растерянно остановился, затем молниеносно отскочил в сторону и пустился со всех ног обратно туда, откуда появился. На бегу он сунул в рот два пальца и громко, резко свистнул.
Происшествие ошеломило и Красных муравьев. Они плотной группой стояли на углу, глядя вслед убегающему, и не могли произнести ни слова.
— Тьфу! — наконец бросил Рогатка. — Чуть с ног не сбил.
— Бежит, как скипидаром намазанный! — заметил Раймонд.
Красные муравьи двинулись дальше. Они прошли совсем немного, позади них снова раздался свист, на сей раз уже многоголосый.
На углу улицы стояли Мати, Мейнхард и Хуго.
Оба отряда молча рассматривали друг друга.
— Мы здесь! — крикнул Мейнхард.
— Ну и стойте себе! — крикнул Рогатка в ответ.
— Удираете?
— С какой стати нам удирать?
— А заплатка от штанов на палочке у вас с собой?
Разговор в подобном духе у мальчишек означает, что они ищут ссоры.
— Нам сегодня не до разговоров с побитым противником, — крикнул Красномураш. — Нам некогда!
— Кто это — побитый противник? — куражилась троица, приближаясь решительным шагом. — Кто побит?
— Да уж тот, кто потерпел поражение в бою! — улыбнулся Красномураш. — Те, кто позволили захватить свое камнеметательное орудие.
— Какое отношение имеет к этому камнеметательное орудие?
— А такое, что мы его захватили.
— Ну и что?
— А то, что это наша победа и ваше поражение.
Констеблев Мейнхард был так огорошен подобным поворотом разговора, что даже забыл плюнуть. Наконец он все-таки сделал это.
— Слышь, Рыжий, — спросил он, — у тебя, наверно, мозги расплавились? Ей богу!
Вопрос был задан Мейнхардом с таким искренним простодушием, что Красномураш даже покраснел.
— Ну да… но ведь мы ее захватили!
— Ну да! Захватили! — передразнил Мейнхард. — Ну, а если я захвачу твою рогатку, будешь ты побежден? Разве это значит, что война окончилась?
Хуго захихикал, Мейнхард и Мати тоже. Усмехались и Красные муравьи — от неловкости.
— Петр Великий тоже сначала потерпел от шведов поражение под Нарвой, но потом все-таки свернул Карлу нос набок, — пояснил Мейнхард и объявил: — Настоящая война еще только начинается! Вы еще получите от нас посильнее, чем Карл от Петра! От вашей крепости и ямки в земле не останется! Мы свое сказали!
Гордым жестом Мейнхард подал своим знак, и троица лихо замаршировала прочь. Их самоуверенность была столь велика, что они даже не потрудились обернуться, чтобы глянуть на превосходящие силы противника.
Красные муравьи стояли, опустив головы. Они бы с большим удовольствием согласились проиграть битву, чем вот так, с глупым видом, стоять здесь.
Но делать было нечего.
— Я сказал, когда выбирали атамана, что по жребию этого не делают! — съязвил, наконец, Луи.
— На сей счет ты держи свою глотку закрытой! — раздраженно обрезал его Раймонд.
— Пошли! — позвал Рогатка.
Так они и поступили.
— Нельзя оставлять крепость без охраны, — сказал Рогатка.
— Я все время думаю, что делать, — хмуро произнес атаман.
— Один из нас должен вернуться в крепость, — предложил Волчья Лапа.