Луиза Олкотт - Юность Розы
— Вернемся к этому часа в два пополуночи, — и дядя предостерегающе кивнул.
— И я скажу вам всю правду, — только и успела проговорить Роза, перед тем как Чарли закружил ее в разноцветном облаке танцующих.
— Все бесполезно, Алек. Как серьезно ни воспитывай девушку, она все-таки вырвется на волю, когда придет время, и предастся удовольствиям с такой же страстью, как самая ветреная из них. Так уж они устроены, — сказал дядя Мэк, отбивая такт, как будто сам был не прочь пуститься в пляс.
— Моя девочка только попробует и, если не ошибаюсь, скоро пресытится. Мне очень хочется увидеть, выдержит ли она это испытание. Если нет, то все мои труды пропали даром. Мне необходимо убедиться в этом, — отозвался доктор с улыбкой надежды на устах, но с беспокойством во взоре.
— Она не собьется с пути, да сохранит ее Бог! Дай ей насладиться этими невинными удовольствиями, пока она сама не откажется от них. Хотел бы я, чтобы вся наша молодежь получила такой же короткий срок испытания и прошла через него так же хорошо, как Роза, — дядя Мэк покачивал головой, поглядывая на кружившиеся перед ним пары.
— А как дела у ваших мальчиков?
— Слава Богу, все хорошо! До сих нор они не доставляли мне хлопот, хотя Мэк большой чудак, а Стив — щеголь. Но я на них не жалуюсь, со временем они все это перерастут — оба добрые, сердечные мальчики, благодаря матери. Вот сын Клары действительно идет по кривой дорожке. Она избаловала его с самого детства, и испортит окончательно, если не вмешается отец.
— Я говорил о Чарли со Стивеном в прошлом году, когда заезжал в Калькутту, и он написал сыну. Он приказал ему немедленно ехать в Индию, но у Клары свои планы, и она настояла, чтобы Чарли еще год пробыл дома, — посетовал доктор, выходя из зала.
— Слишком поздно теперь приказывать: Чарли уже взрослый. Стивен слишком мягко его воспитывал. Бедняга, ему не позавидуешь, а дальше, я думаю, будет еще хуже, если он не приедет и не попытается что-то исправить.
— Боюсь, он уже не сможет ни на что повлиять, даже если захочет. Он совсем ослабел от жизни в нездоровом климате и ненавидит волнения более, чем когда-либо. А ты представляешь, сколько нужно сил, чтобы управлять глупой женщиной и избалованным юнцом? Мэк, мы должны помочь бедному Стивену и сделать для него все, что возможно.
— Самое лучшее, что мы можем сделать для юноши, это женить его и как можно скорее пристроить к месту.
— Друг мой, ведь ему только двадцать три года, — начал было доктор, находя эту мысль нелепой, и вдруг изменил тон, промолвив с грустной улыбкой: — Я и забыл, что можно страдать и утратить надежды даже и в двадцать три года.
— Но зато и вырасти над многими, если мужественно все преодолеешь, — дядя Мэк одобрительно и ласково ударил брата по плечу. Затем, возвращаясь к младшему поколению, он спросил: — Ты, надеюсь, не разделяешь намерений Клары в отношении Розы?
— Решительно нет! Моя девочка достойна самого лучшего, а Клара испортит и ангела!
— Не могу не согласиться с тобой. Хотя, конечно, всем нам будет очень тяжело позволить Розе выйти из семьи. Что ты думаешь об Арчи? Он хорошо воспитан и в самом деле прекрасный малый.
Братья сидели в это время в кабинете и были совершенно одни, тем не менее доктор Алек озабоченно понизил голос:
— Ты знаешь, я не одобряю браков между двоюродными братьями и сестрами и пребываю в большом затруднении. Я люблю эту девочку как собственную дочь, и чувствую, что никогда не решусь отдать ее малознакомому человеку, если не буду в нем вполне уверен. Но к чему строить планы, она должна сама сделать свой выбор. Конечно, я тоже хочу, чтобы она осталась с нами, пусть кто-то из наших мальчиков обретет достойную жену.
— Отбрось в сторону свои сомнения и приглядись к старшим. Вдруг ты найдешь возможным сделать одного из них счастливым. Все они хорошие ребята. Правда, они еще слишком молоды, чтобы думать о браке, но нам следует исподволь готовить их к этому. Никто не знает, как скоро наступит подходящий момент. Иногда мне кажется, с этой современной молодежью мы живем как на пороховой бочке. Все выглядит таким тихим и спокойным, но малейшая искра может привести к взрыву, и тогда один Бог знает, где мы очутимся.
Так дядя Мэк, удобно устроившись в кресле, решал судьбу Розы, а доктор ходил взад и вперед по комнате, пощипывая бороду и хмуря брови, как будто ему трудно было найти выход.
— Да, Арчи хороший малый, — ответил он на вопрос, который прежде оставил без внимания. — Честный, целеустремленный, умный, и станет прекрасным мужем, если когда-нибудь обнаружит у себя сердце. Назови меня старым дураком, но в молодом человеке должно быть больше пылкости, теплоты, страсти. Такое впечатление, что Арчи не двадцать три или двадцать четыре года, а лет сорок. Он такой рассудительный, трезвый, холодный. Я, в мои годы, больше похож на молодого человека и, если бы мог предложить свое сердце женщине, любил бы со страстью Ромео.
Доктор казался несколько смущенным, говоря это, а брат его разразился смехом.
— Как жаль, мой милый Алек, что в тебе пропадает даром столько поэзии и прекрасных качеств! Отчего бы тебе не показать пример нашей молодежи и не начать самому ухаживать? Джесси и то удивлялась, как ты мог устоять и не влюбиться в Фиби, а Клара совершенно уверена, что ты ждал только удобного момента, когда она будет под крылышком тетушки Изобилие, чтобы по старому обычаю сделать ей предложение.
— Я?! — и доктор остановился, пораженный этой простой мыслью, затем вздохнул и прибавил с видом мученика: — Если бы наши милые женщины оставили меня в покое, я был бы им вечно признателен. Ради Бога, Мэк, выбей у них эту мысль из головы, или мне придется удалить из дома бедную девушку и тем разрушить ее благополучие. Она прекрасное создание, и я горжусь ею; но она достойна лучшей участи, чем связать свою жизнь с таким стариком, как я, единственное достоинство которого — надежность.
— Успокойся, пожалуйста, я пошутил, — дядя Мэк остался очень доволен ловкостью, с которой прояснил щекотливый вопрос.
Этот прекрасный человек всегда заботился о добром имени семьи и был сильно встревожен намеками дам. После минутного молчания он снова вернулся к своей излюбленной теме:
— И все-таки ты заблуждаешься относительно Арчи, Алек. Ты не знаешь его так хорошо, как я, иначе под невозмутимой, холодной оболочкой увидел бы горячее сердце. Я самого высокого мнения о нем. Поверь, самое лучшее, что мы могли бы сделать для Розы, — выдать ее замуж за Арчи.
— Если она пожелает, — доктор улыбнулся тому, с каким деловым тоном брат распоряжался судьбой молодых людей.
— Она сделает все, чтобы угодить тебе, — уверенно заявил дядя Мэк. Двадцать пять лет в обществе крайне прозаичной жены остудили в нем всякую романтичность.
— Не стоит строить планы. Я никогда не вмешаюсь в это дело иначе, чем советом. Но если б мне было предоставлено выбирать между мальчиками, я выбрал бы моего крестника, — ответил доктор серьезно.
— Как, моего гадкого утенка? — крайне изумился дядя Мэк.
— Из гадкого утенка, если помнишь, вышел лебедь. Я всегда любил мальчика за его ум и оригинальность. Сейчас он похож на незрелое яблоко, но со здоровой сердцевиной, и ему надо только созреть. Я уверен: из него выйдет образцовый представитель семейства Кэмпбелл.
— Очень тебе благодарен, Алек, но этого никогда не будет. Он хороший малый, и, может быть, со временем мы действительно будем гордиться им, но он вовсе не пара нашей Розе. Ей нужен такой человек, который сможет управлять ее состоянием, когда нас не станет. Арчи — такой человек, на которого можно в этом положиться.
— При чем тут состояние! — с жаром воскликнул дядя Алек. — Я хочу, чтобы она была счастлива. Пусть ее деньги лучше пропадут, чем будут висеть на шее мельничным жерновом. Уверяю тебя, я страшился момента, когда Роза выйдет в свет, старался как можно строже держать ее и трепетал во время путешествия за границей, если какой-нибудь молодой человек приближался к нам. Раз или два мне удалось вывернуться, но теперь, судя по сегодняшнему «успеху», как сказала бы Клара, я попался. Слава Богу, что у меня больше нет дочерей, за которыми нужно смотреть.
— Полно, выбери Арчи, и все разрешится мирно и счастливо. Прислушайся к моему совету, — заключил старый заговорщик на правах более опытного брата.
— Я подумаю, но только помни, Мэк, ни слова сестрам. Мы, два старых дурака, обсуждаем сватовство слишком рано, но я очень рад, что мог с кем-то поделиться своими тревогами.
— Ладно, положись на меня. Ни полслова даже Джейн, — ответил Мэк-старший, от души пожав руку брату.
— Это что, гнездо заговорщиков? Вы что, вступили в масонскую ложу и обмениваетесь тайными жестами? — в дверях неожиданно раздался веселый голос.
Роза улыбалась и с удивлением рассматривала своих дядюшек, которые, держась за руки, перешептывались и покачивали головами с самым таинственным видом. Оба вздрогнули, как школьники, застигнутые врасплох за какой-то шалостью. Они выглядели такими виноватыми, что девушке стало их жалко. В своей невинности она вообразила, что братья, уединившись по случаю, ударились в сентиментальные воспоминания, и поспешно прибавила, не переступая порога:
