Анна Сьюэлл - Черный Красавчик
Хозяин тоже всегда старался воздействовать на хозяина лошади. Помню, однажды утром мы возвращались с прогулки. Навстречу нам ехал маленький пони, который легко вез фаэтон с крупным, тяжелым мужчиной. Поравнявшись прежде, чем мы, с воротами, пони хотел завернуть в поместье. В это время толстый мужчина так грубо дернул за повод, что у бедного маленького коня от неожиданности и боли едва ноги не подкосились.
Немного оправившись от потрясения, пони попробовал снова пройти в ворота. Мужчина в ответ огрел его изо всей силы кнутом. Пони рванулся вперед. Тогда хозяин с такой силой дернул за повод, что удивляюсь, как у коня уцелела челюсть. Дальнейшее было ужасно. Не выпуская из рук повода, толстый негодяй наносил удар за ударом ни в чем не повинному пони. Мой хозяин все это видел. По его просьбе я быстро домчал его до ворот. — Сойер! — строгим голосом обратился сквайр Гордон к жестокому человеку. — Мне кажется, вы забыли, что имеете дело с живым существом.
— Не только с живым, но и с ужасным характером, — мрачно ответил хозяин пони. — Он своевольничает. А я этого не потерплю, сэр.
Когда мы подъехали ближе, я узнал этого человека. Он работал строителем и часто наведывался по каким-то делам в Бертуик-парк.
— Неужели вы надеетесь таким образом исправить характер коня? — еще строже спросил хозяин.
— Когда лошади велят ехать прямо, она должна слушаться, а не сворачивать, — сердито отвечал толстяк.
— Но вы же часто приезжали на этом пони ко мне. Вот он и решил завернуть в ворота. У него просто хорошая память. Но, в общем, и это не имеет никакого отношения к делу. Вынужден вам сказать, мистер Сойер, что еще никогда не видал хозяина, который так безобразно обращался бы с пони. И неизвестно, кому вы наносите своей яростью больше вреда, себе или вашей лошади. Помните, на небесах нас будут, в частности, судить и за то, как мы относились к животным.
На этом хозяин мой тронул повод, и мы медленно поехали к дому. Я чувствовал, что он очень расстроен.
Впрочем, и на джентльменов сквайр Гордон за неправильное обращение с лошадьми сердился не меньше. Однажды я прогуливал хозяина на своей спине. По пути мы встретили его друга — элегантного капитана Ленгли. Капитана везли в коляске два потрясающих жеребца серой масти. Едва поздоровавшись, он закричал:
— Ну, Дуглас, скажи скорее, как тебе нравятся мои новые лошади?
Хозяин попросил меня отъехать немного назад и с минуту внимательно разглядывал коней капитана.
— Просто красавцы! — ответил наконец он— — Если они еще хороши и в работе, могу тебя только поздравить, Ленгли. Жаль только, ты так и не перестал мучить своих лошадей.
— Как это мучить? — с удивлением поглядел на хозяина капитан. — Ах, да, — махнул он рукой, — ты снова о мартингале. И чем он тебе так не нравится? По-моему, очень нарядно, когда у лошадей в упряжи так изогнуты шеи.
— Если бы лошади сами держали так головы мне тоже бы очень понравилось, — кивнул готовой хозяин. — Но насильно… По-моему, не может быть речи ни о какой красоте, когда животное мучается. Конечно, я понимаю, Ленгли. Ты человек военный и любишь строгую выправку. Тебе хочется чтобы лошади в упряжи выглядели не хуже солдат на параде. Но вообрази себе на минуту, что солдатам твоего отделения привязали бы доски к затылкам и спинам. Один раз пройтись на параде они, возможно, смогли бы. Но я уверен, что они выбились бы из сил. На поле боя подобным солдатам вообще делать нечего. Ты, Ленгли, знаешь не хуже меня, что атаке солдата ничего не должно сковывать. Иначе он нипочем не добьется победы. То же самое происходит и с лошадьми. Запрягая их с мартингалом, ты, Ленгли, им просто портишь характер. Вместо того чтобы по-настоящему выложиться в работе, твои бедные лошади тратят почти все силы на борьбу с мартингалом. Странно мне, Ленгли. Лошадей ты вроде бы любишь. Неужели тебе неясно, что лошадь не станет хорошей, если ее движения скованы. Кроме этого, мартингал иногда бывает просто опасен. Ты, наверное, знаешь: когда у лошади голова и шея свободны, она сохранит равновесие, даже если спотыкнется. А вот с мартингалом скорее всего упадет. Ну, — усмехнулся хозяин, — теперь я, наконец, высказал тебе все свои доводы, Ленгли. Прошу, подумай. Если знаток лошадей, вроде тебя, откажется от мартингала, это послужит хорошим примером. Многие наверняка захотят сделать то же. Мистер Ленгли какое-то время молчал.
— Кажется, ты все-таки прав, — наконец произнес он. — И насчет солдат ты попал в самую точку. Я подумаю над твоим предложением, Дуглас.
Глава XII
НЕНАСТЬЕ
Поздней осенью сквайр собрался в поездку по какому-то важному делу. Править он решил сам, но так как путь был неблизкий, мы взяли с собой на всякий случай и Джона. Меня запрягли в фаэтон. Из всех экипажей это мой самый любимый. Он легок, колеса высокие и вертятся просто отлично.
Конечно, погоду я предпочел бы получше. Дожди шли уже несколько дней подряд, а ветер так разгулялся, что опавшие листья носились в воздухе тучами. Впрочем, это мне не слишком мешало. От самого дома я бежал очень резво и остановился только возле шлагбаума, который перегораживал въезд на деревянный мост через реку.
Этот мост как бы лежал на крутых берегах реки. В половодье поверхность его захлестывало течением, и только крепкие перила, которые шли с обеих сторон, защищали людей и их экипажи от падения в воду. Пока хозяин платил за проезд по мосту сторожу у шлагбаума, тот с тревогой разглядывал воду.
— Река прибывает, сэр, — предостерег он. — Ночь, видно, выдастся не из легких.
Шлагбаум открыли. Я перевез фаэтон на тот берег. Теперь путь наш лежал вдоль лугов, которые уже были целиком покрыты водой. Когда дорога шла под уклон, мои ноги тоже оказывались в воде по щиколотку. Однако грунт еще не размыло, хозяин управлял мною правильно, и я двигался с прежней легкостью.
Когда мы приехали в город, меня ждал чудесный обед. Сил у меня вскоре настолько прибыло, что я уже мог снова везти хозяина. Сквайр Гордон, однако, появился очень не скоро. Дела задержали его почти до самого вечера, и, когда мы выехали обратно, солнце уже садилось.
Ветер задул сильнее.
— Знаете, Джон, — донесся вдруг до меня голос хозяина, — ни разу в жизни не приходилось мне ехать в подобную бурю.
Мне тоже такого раньше не приходилось. Когда дорога пошла через лес, я увидел, как ветер с воем сгибает большие деревья, словно травинки. Это было так страшно, что я весь дрожал.
— Дела… — услышал я голос Джона. — Не очень-то будет приятно, если такое вот деревце бухнется на голову.
Едва он это успел сказать, послышался оглушительный треск, и прямо передо мной на дорогу рухнул громадный дуб. Мне сделалось жутко. Я замер на месте и, содрогаясь всем телом от ужаса, ждал, что последует дальше. Плохо воспитанный конь наверняка попытался бы спастись бегством. Но могу с гордостью вам сказать, мне даже в голову такое не приходило.
Джон спрыгнул на землю и встал со мной рядом. Теперь мне было уже не так страшно. Хозяин вышел из экипажа и поглядел на дорогу.
— Вот это да! — услышал я его голос. — Еще бы чуть-чуть, и от нас осталось бы мокрое место. Как же мы теперь дальше поедем, Джон?
— Вперед никак не пробраться, — отвечал кучер. — Дерево перекрыло нам всю дорогу. Единственный выход — ехать назад к перекрестку. Там есть еще дорога к мосту. По ней, конечно, получится дольше. Но ничего, Черный Красавчик у нас пока свежий. Только домой попадем поздно.
К мосту мы приблизились совсем в сумерках. Но все же смогли разглядеть, что середина его полностью залита водой. Правда, все местные жители к этому настолько привыкли, что даже не осаживали у моста лошадей. Сквайр Гордон тоже не стал сбавлять скорость. Я резво взбежал на мост. Внезапно меня охватила такая тревога, что я остановился как вкопанный.
— Давай же, давай, Красавчик! — приказал сквайр Гордон и даже легонько ударил меня хлыстом.
Но какая-то сила по-прежнему держала меня на месте, и я не двигался. Хозяин ударил хлыстом сильнее. Я и тут продолжал стоять.
— Видимо, что-то случилось, сэр, — догадался Джон.
Он вылез из фаэтона, внимательно меня осмотрел и попытался потянуть вперед под уздцы. Я изо всех сил упирался. У меня не было другого способа ему объяснить, что я не имею права идти сейчас по мосту. Тут на другом берегу выскочил из своего домика сторож.
— Стойте! Стойте! — размахивая во все стороны фонарем, кричал он. — Нельзя ехать дальше!
— Что еще там случилось? — громко осведомился сквайр Гордон.
— Бурей разрушило мост, — объяснил сторож. — Еще немного, и вы все свалились бы в воду.
— Невероятно! — воскликнул хозяин. А Джон наклонился ко мне и сказал:
— Спасибо тебе, Черный Красавчик! Аккуратно меня развернув, он повел меня на другую дорогу, которая шла вдоль реки. Буря к этому времени уже унялась. Стоял темный и тихий вечер. Хозяин пустил меня рысью вперед. Копыта мои так бесшумно ступали по мягкой дороге, что слышался шорох колес фаэтона.
