Елена Ильина - Шум и Шумок

— Всё-таки это очень странно, — сказала Ирина Павловна. — Просто не знаю, что и думать…

Дверь тихонько приоткрылась. Мягко ступая своими тёплыми войлочными туфлями, в комнату вошла бабушка.

— Взгляни, Танюша, — сказала она, — который час. Не вижу без очков… пятый или шестой?

— Седьмой, — упавшим голосом ответила за Таню мать.

Бабушка так и села на стул:

— Седьмой?! Да что же это такое?..

Бабушка помолчала и опять спросила, шёпотом:

— Обедать будем сейчас или подождём ещё немножко? Третий раз всё разогреваю. Суп выкипел, второе перестоялось.

— Ну, давайте уж обедать, — сказала Ирина Павловна. — До какого же часа ждать? Все голодны.

— А папу разве не будем ждать? — спросил Миша.

— Папа же сегодня в командировку уехал, сынок. В Ленинград.

Все уселись за стол. В комнатах давно горел свет и казалось, что это уже не обед, а ужин.

— Почему это так? — говорил Миша. — Обещали по радио тридцать градусов, а дали только двадцать?

— Сколько было, столько и дали, — усмехнулась Таня. — Больше, наверно, не хватило.

Ирина Павловна ничего не сказала. Она прислушивалась к звукам шагов на лестнице за стеной.

— Ох, неспроста ребёнка так долго нет, — проговорила она словно про себя.

Миша с тревогой посмотрел на маму. Он знал, что когда мама или папа говорят про него или про Катю «ребёнок», то, значит, дело серьёзное.

— А почему Катя ещё не пришла? — спросил Миша.

Но мама была занята своими мыслями.

— Вот что, я пойду в театр, — сказала она, решительно вставая с места.

— В театре давно всё кончилось, — остановила её Таня.

— Ну тогда — в школу…

— Мамочка, да ты ведь простужена! — напомнила ей Таня. — И ты пойми: ребята могли разойтись по домам, даже не заходя в школу. Лучше позвонить по телефону.

— У Анны Сергеевны нет телефона, — сказала Ирина Павловна.

— Ну, тогда кому-нибудь из родителей.

— Хорошо. Позвони.

Таня стала перелистывать длинный зелёный блокнот, где были записаны по алфавиту номера телефонов всех родственников и знакомых.

Среди записей, сделанных папой, мамой и Таней, были написаны Катиной рукой телефоны некоторых её одноклассников. Таня сразу увидела фамилию, выведенную такими большими буквами, что она заняла целых две строчки: «Кузьминская Стелла». В скобках было написано крошечными, чуть заметными буквами «воображала», а рядом приписано — «бывшая».

Таня набрала номер.

— Это квартира Кузьминских? — спросила она. — Можно попросить к телефону маму… — И Таня чуть было не брякнула «бывшей воображалы», но тут же спохватилась: — маму Стеллы?

Ирина Павловна внимательно следила за выражением Таниного лица.

— Это вы? — спросила Таня. — Здравствуйте! — И она вежливо поклонилась, словно в трубке её видели. — С вами говорит сестра вашей дочери… то есть что я? Сестра вашей подруги… Ой, нет, простите! Сестра подруги вашей дочери. Вашей бывшей… Ой, нет, нет! Я совсем запуталась! Вашей Стеллы! Я, знаете, немножко волнуюсь! Мы все очень волнуемся. Скажите, пожалуйста, ваша девочка уже вернулась из театра? Да? Ах, вот как!..

Ирина Павловна увидела, что у Тани удивлённо-испуганное выражение лица.

— Спроси когда! Когда вернулась? — шепнула ей Ирина Павловна.

— Скажите, пожалуйста, когда Стелла вернулась? — повторила Таня, и лицо у неё ещё больше вытянулось. — Давно? Как давно? В половине четвёртого уже была дома? А вы не знаете, Катя Снегирёва пошла домой? Спросите, пожалуйста, у Стеллы.

Таня помолчала в ожидании ответа.

— Да-да, я слушаю, — сказала она опять в трубку. — Ах, так? Ну, спасибо. До свиданья.

Она положила трубку и посмотрела на мать.

— Стелла говорит… что Анна Сергеевна из театра привела ребят в школу…

— Школа же сегодня закрыта, — прервала её мама.

— Ну, к зданию школы, а оттуда они разошлись по домам.

Ирина Павловна побледнела.

— Что же теперь делать? — спросила она тихо.

— Может быть, Катюша зашла к кому-нибудь? — проговорила бабушка не совсем уверенно.

— Ну нет! — сказала Ирина Павловна. — Она же не маленькая, понимает, что её ждут дома. — Она минуту помолчала. Глаза её, не мигая, глядели куда-то в стену. — Нет, с ней что-то случилось!

— Ну вот, уже и «случилось»! — чуть ворчливо сказала бабушка. — Да ежели бы со всеми детьми каждый день что-нибудь случалось, так и взрослых бы на свете не было. Нет, мать моя, покуда нет пожара, в набат не бей. Думаешь, я детей не растила? Растить растила, а с ума не сходила. Да не тройку, как ты, а целых полдюжины. Все — сыновья, все — озорники… Один твой Сергей чего стоил!

Миша сразу обернулся:

— Ой, бабушка! Значит, наш папа озорник был? Расскажи, пожалуйста.

Бабушка сразу переменила фронт:

— Очень даже тихий был мальчик, серьёзный, послушный… Вам бы с него пример брать.

Миша с сомнением покачал головой. Ирина Павловна только усмехнулась.

Наступило долгое молчание. Каждый думал, где искать пропавшую Катю.

— Мамочка, не волнуйся так, — сказала наконец Таня. — Я уверена, что всё обойдётся. Но на всякий случай… можно позвонить в районное отделение милиции… или в детскую больницу.

Услышав слова «милиция» и «больница», мама забеспокоилась ещё больше.

— Подождём ещё немножко, — сказала она.

И все молча стали ждать, то и дело поглядывая на стрелки часов.

Мама нетерпеливо постукивала по столу концами пальцев. Картины, одна страшнее другой, вставали у неё перед глазами. Вот на улице толпа. Кто-то крикнул: «Под машину попала!.. Девочка…» У ворот больницы останавливается «скорая помощь». Выносят носилки… Белокурая, растрепавшаяся косичка свисает с носилок. Ручка в пёстрой варежке… Побледневшая щека…

А как всё хорошо, легко и светло было ещё сегодня утром!

— Ну сколько же ещё можно ждать! — почти с отчаянием сказала Ирина Павловна и вскочила, как будто не она сама предложила подождать ещё немножко. — Надо прежде всего обойти всех Катиных подруг.

Она решительно пошла в переднюю, Таня бросилась за ней, и в эту минуту раздался звонок. Ирина Павловна толчком распахнула дверь и отступила, приложив руки к груди:

— Наконец-то!..

Перед нем стояла её пропавшая дочка, закутанная, как эскимос.

— Где ты была? Что случилось?

Мама дрожащими руками принялась развязывать Катин платок, расстёгивать меховые пуговицы её шубки. Таня хмуро смотрела на неё издали.

— Ничего не случилось, — ответила Катя, не замечая, что Таня на неё сердится. Глаза у Кати так и сияли. — Мамочка, Танечка, бабушка, как интересно было! Если бы вы только знали! Герда нашла Кая! Он был в чертогах Снежной королевы! Ему хотелось сложить из льдин слово «вечность», но у него никак не получалось…

— Зато у тебя получилось! — сердито сказала Таня. — Целую вечность пропадала.

— Как это — пропадала? — удивилась Катя. — Где?

— А вот это тебя надо спросить! — всё так же сердито сказала Таня. — Не видишь, что на маме лица нет? Когда спектакль кончился? В два часа? А сейчас сколько времени? Иди смотри! Скоро восемь!

Руки у Кати опустились.

— Что ты? Неужели восемь? У нас, наверно, часы спешат.

— Нет, отстают на три минуты! — ещё резче сказала Таня. — Мы тут с ума сходили. Уж не знали, куда и бежать — в больницу или в милицию…

Катя испуганно посмотрела на Таню, потом на маму, на бабушку. Тут только она увидела, что все какие-то не такие, как всегда.

Бабушка смотрит на неё, укоризненно покачивая головой, а мама даже похудела и побледнела, как будто она была сильно больна.

— Ой, мамочка! — сказала Катя, поднеся обе руки к щекам. — Как же это так случилось?

— Тебе лучше знать, — ответила за маму Таня.

— Ой, мамочка! — повторила Катя, виновато глядя на Ирину Павловну. — Ну зачем ты так беспокоилась? Да ты подумай сама: ну что со мной могло случиться? Ведь я только на минутку зашла к Наташе — рассказать про Снежную королеву, про Кая и Герду… Наташа кашляет, и её в театр не пустили. Ну, я и зашла…

— «На минутку»! — грустно усмехнулась мама. — Знаю я твои «минутки». Уж чего я только не передумала…

Катя покраснела:

— То есть я хотела на минутку… А потом как-то забыла.

— Ну ладно, — сказала мама, — иди руки мыть и обедать.

— Я уже обедала, у Наташи…

— Ну, по крайней мере, хорошо, что ужинать не осталась, — сказала бабушка.

Катя ничего не ответила, только низко опустила голову. А потом пошла к себе в комнату и села на кровать. Ей было тяжело и горько. Как это она не подумала, что мама будет беспокоиться!

Катя уткнула голову в подушку. Никто к ней не подходил, ни о чём не спрашивал. А ведь так хотелось рассказать про всё, что было в театре, про Герду и Кая!