Евгений Новик - История Беларуси. С древнейших времен до 2013 г.
В годы Французской буржуазной революции конца XVIII в. затапливались баржи, трюмы которых были забиты священниками, не принявшими нового порядка. Не щадили даже маленьких детей, несмотря на их просьбы. «Это волчата, – отвечала рота Марата, – из них вырастут волки». Женщин и мужчин связывали вместе за руки и ноги и бросали в воду. Это называлось «республиканской свадьбой». Вооруженные каратели расстреливали детей и женщин, до 500 человек одновременно. В Вандее – области Франции – в результате чрезвычайно кровопролитной войны безлюдными оказались целые департаменты, погибло около миллиона человек. Всего во
Франции за четверть столетия (до 1814 г.) из 25 млн человек населения погибло, по разным оценкам, от 3,5 до 4,5 млн человек (Кожинов В.В. Россия. Век XX (1901–1939). М., 2005. С. 300).
Не была исключением из правил и Октябрьская революция. Шла жестокая, беспощадная борьба между сторонниками революции, с одной стороны, и ее противниками, как утверждалось, представителями эксплуататорских классов, с другой стороны. Борьба шла по принципу «кто кого». Бунты, мятежи, восстания, выступления стали характерным явлением в послеоктябрьской России.
В советской историографии главное внимание сосредоточивалось на бунтах против белых, выступления против красных или умалчивались, или представлялись как «подрывные» действия белых, которым удалось ввести в обман народ. Сегодня, наоборот, некоторые историки стараются все свести к «народному» сопротивлению красным. Однако и «советская» и «антисоветская» версии являются тенденциозными, основанными на искусственном подборе исторических фактов.
Правда истории в том, что народ сражался и против белых, и против красных, когда их политика и практическая деятельность не соответствовали его интересам. Были случаи (например, Нестор Махно в Украине), когда народная вольница сражалась на два фронта: и против белых, и против красных.
Правда истории в том, что одинаково зверскими и безжалостными были как участники бунтов, восстаний и других народных волнений, так и те, кто подавлял эти выступления. Например, во время Тобольского антисоветского восстания в Западной Сибири в 1920–1921 гг. коммунистов не расстреливали, а распиливали или обливали холодной водой и замораживали. Сторонникам советской власти разбивали дубинами черепа, вспарывали животы и набивали брюшную полость зерном и мякиной, сжигали их живьем.
Таким же жестоким и бесчеловечным было поведение представителей советской власти при подавлении бунта крестьян в Тамбовской губернии в 1920–1921 гг., которые выступали против продразверстки. В соответствии с приказами от 12 и 23 июня 1921 г., подписанными командующим войсками Тамбовской губернии М.Н. Тухачевским и начальником штаба Н.Е. Какуриным, разрешалось применять ядовитые газы против «бандитов» (бунтарей-крестьян), прятавшихся в лесах, брать в заложники местных жителей для выдачи «бандитов» и оружия, а также «бандитских семей». В случае невыдачи через два часа на глазах у населения расстреливались 60-100 заложников и брались новые.
Приведенные примеры свидетельствуют о зверстве, лютости и варварстве любой революции, о массовой гибели ни в чем не повинных людей. За 1918–1922 гг., по некоторым подсчетам, погибло от пуль, умерло от голода, холода и болезней 20 млн человек, в основном мирное население. Белая и Красная армии понесли значительные потери, составившие приблизительно 2 млн человек.
Политическая борьба на этапе строительства социализма в одной, отдельно взятой стране. Курс на строительство социалистического общества похоронил надежды на реставрацию капитализма. Во второй половине 1920-х – первой половине 1930-х гг. в советском обществе обострились противоречия по вопросам направлений общественно-политического развития страны и путей построения социализма в СССР. В очень жесткой форме развернулась борьба против противников политического курса на проведение социалистической индустриализации и коллективизации сельского хозяйства. В историографии эта борьба известна под названием политические репрессии (от позднелат. repressio – подавление, карательная мера, наказание).
Вопрос о происхождении репрессий, их настоящих причинах в историографии освещается с разной степенью аргументированности.
Многие историки утверждают, что политические репрессии были результатом отлично спланированных «сверху» мероприятий в масштабе государства. Руководство СССР с помощью репрессивной политики решало задачи освобождения от действительно недостойных чиновников, подавления местного сепаратизма и обеспечения безусловной власти центра.
Вторая группа историков, в том числе и зарубежных, считает, что И. Сталин накануне Второй мировой войны жестоко расправился с «пятой колонной» (иностранная агентура внутри СССР) и тем самым укрепил безопасность собственного государства. При этом инициатива осуществления репрессий шла «снизу», от местных партийных и советских руководителей. У И. Сталина не было определенных намерений осуществить «великую чистку». Насчет необходимости репрессий В. Молотов говорил: «Мы обязаны 1937 году тем, что у нас во время войны не было “пятой колонны”».
Третья группа историков утверждает, что репрессии имели экономическую основу. Руководство страны не справлялось с решением народнохозяйственных задач и видело выход в широком использовании дешевого труда заключенных, в постоянном пополнении ГУЛАГа, который сыграл значительную роль в индустриальном развитии страны. Менее убедительной можно считать мысль о том, что основой репрессивной политики являлся страх государственных руководителей потерять власть.
Четвертая группа историков связывает репрессии с нетерпимостью партийных и государственных структур к инакомыслию, с традициями шельмования политических оппонентов, с культивацией насилия и принуждения, с практикой перекладывания личных ошибок на плечи «врагов» и «вредителей».
И наконец, есть немало историков, которые пишут о насилии большевиков как о результате классовой борьбы, о желании большевиков уничтожить потенциальную опасность контрреволюции, разгромить те социальные пласты общества, которые могли взять реванш за поражение в Гражданской войне. Однако они забывают о том, что в политологии есть положение о монополии государства на применение узаконенного им насилия. Значит, репрессии, насилие против противников политического режима всегда применялись, применяются и будут применяться в любой стране. Речь может идти только о формах и методах этого насилия, его правовой обоснованности. Неслучайно некоторые историки подразделяют репрессии на обоснованные, когда карательные органы привлекали к криминальной ответственности за действительные и доказанные в суде преступления, и необоснованные, когда людей судили за преступления, которых они не совершали.
Политическая борьба в руководящих кругах страны во второй половине 1930-х – начале 1940-х гг. Коренные изменения во внутренней и внешней политике во второй половине 1930-х гг., отказ от левокоммунистической идеологии и практики, замена революционного разрушительства созидательным трудом народа, изменение политического климата и самого бытия страны вызвали недовольство со стороны старых большевиков, «ленинской гвардии», части управленческой элиты, а также ее агентуры за границей. В адрес высшего политического руководства СССР стала звучать критика за то, что в стране будто бы произошел контрреволюционный переворот, что революция со всеми ее обещаниями закончилась, осуществляется ликвидация революционного интернационализма, большевизма, ленинизма, каины рабочего класса уничтожают дело Октябрьской революции.
Старые большевики, критики и разрушители старого общества на первом этапе революции, оказались неспособны к созидательному труду, к строительству социалистического общества на новом этапе революции. Встал вопрос о необходимости отстранения их от руководящей деятельности, формирования нового управленческого аппарата с идеологией созидания, а не разрушения.
Политическая борьба за направления развития, за будущее страны вновь вспыхнула с новой силой и в очень жесткой форме. Ее особенностью являлось то, что борьба велась не столько с классовым противником, как это было в 1917–1922 гг., сколько внутри правящей элиты. Жертвами борьбы становились в основном политические и государственные руководители, деятели науки, образования, литературы и искусства, которых стали называть троцкистами и контрреволюционерами и которые в новой ситуации стали ненужными и даже вредными для государства.
Люди, против которых были направлены репрессии во второй половине 1930-х гг., в свое время создали в стране политический климат, порождавший безжалостный террор. Именно люди, которые были насквозь пропитаны духом революции первых десятилетий, которые раздували пламя террора, уничтожали предыдущие руководящие слои, сами стали жертвами этого террора. Например, Г.Е. Зиновьев в сентябре 1918 г. говорил: «Мы должны повести за собой 90 млн из 100 населявших Советскую Россию. С остальными нельзя говорить – их надо уничтожить». Когда 25 августа 1936 г. расстреляли Л.Б. Каменева и Г.Е. Зиновьева, Н.И. Бухарин сказал: «Что расстреляли собак – страшно рад». Н.И. Бухарин, А.И. Рыков, М.П. Томский выступали за расстрел тех, кто проходил по так называемому шахтинскому делу. Безразличие к судьбе людей, их жизни – черта почти всех революционеров.
