Вадим Белоусов - Кто главнее?
Кажется, нет ничего проще — зажег горелку и пошел кромсать металл, но это кажущаяся простота. В руках у новичка резак дрожит, рыскает из стороны в сторону. Шов получается неровный, с оплывшими краями. Это еще в лучшем случае. Чаще же бывает, что пламя горелки неожиданно гаснет с громким щелчком, от которого непривычный человек обязательно вздрагивает. Приходится снова зажигать газ, прогревать металл — и так до бесконечности, вернее, до тех пор, пока человек не научится пользоваться резаком.
Хороший газорезчик способен на настоящие профессиональные чудеса. Однажды мне пришлось видеть, как из судосборочного цеха к газорезчику пришли несколько рабочих, в руках они несли тяжелый ящик, накрытый брезентом. Когда брезент откинули, оказалось, что это довольно сложный прибор. Его понадобилось разобрать, да не тут-то было: длинный ряд мелких заклепок надежно удерживал крышку. Что делать? Срубить! Попробовали поддеть головки заклепок зубилом. Удар молотка! Другой. Крышка начала прогибаться, а заклепкам хоть бы что. Тогда-то и решили использовать последнее средство — принесли «упрямый ящик» к газорезчику.
Снял он рабочую рукавицу. Голой рукой провел по головкам заклепок. «Ну что, попробуем?» И голубое пламя резака, словно одуванчики, сдуло заклепочные головки. И опять экономия времени и аккуратность — чистенькие ровные отверстия остались на крышке, а не безобразные разорванные края металла, как это обычно бывает, когда для таких операций используется зубило.
Большое искусство требуется от газорезчика и тогда, когда приходится вырезать из стального листа уникальные детали сложной конфигурации. Посмотришь на размеченную поверхность листа, а рисунок на ней, как; морозные узоры на стекле, запутан, замысловато перевит. По всей этой паутине предстоит пройтись резаком — очень легко и в то же время твердо, чтобы не дрогнула горелка, не испортила рисунок. Такие сложные детали доверяют вырезать ручным резаком только очень опытным рабочим, и идут они на наиболее ответственные части судна.
Много инженерных разработок, казалось бы, беспроигрышных технических решений, смелых идей было отклонено, прежде чем удалось научить машину пользоваться резаком. Когда впервые попадешь в цех, где работают газорезательные агрегаты с программным управлением, поражаешься его размаху. Высокие потолки, длинные пролеты, где впору устраивать зимний стадион с беговыми дорожками, и… безлюдье.
Только хорошо присмотревшись, вы замечаете какое-то движение. Это газорезчик, склонившийся над пультом своей машины. Если бы он отошел чуть в сторону, его можно было бы принять за экскурсанта. Нет на нем привычной брезентовой спецовки, в которой обычно работает газорезчик. Ему, чтобы удобнее было рукам, приходится передвигаться на коленях, опираться на локоть — словом, быть поближе к металлу, который режешь. Поэтому спецовка не всегда блещет чистотой, а о том, чтобы поработать в обычной «цивильной», одежде, не сходится даже думать. Вот почему вызывает удивление вид человека, управляющего газорезательным полуавтоматом в той же одежде, в которой он выходит из заводской проходной, направляясь домой.
И сама газорезательная машина мало похожа на известный нам резак. На столе лежит стальной лист. По нему, как бы само по себе, бежит устройство, выводя сложный рисунок корабельной детали. Зеленый огонек легко и быстро расправляется с металлом. Незаметно, чтобы газорезчик управлял машиной. Больше похоже на то, что он только контролирует ее работу. Между тем огонек добегает до края листа и останавливается. Машинист, а иначе не назовешь человека, управляющего газорезательной машиной, открывает висячий шкафчик и вставляет в него моток ленты с нанесенным на ней кодом. Этот висячий ящик и лента очень напоминают кассу и моток билетов в автобусе без кондуктора. Но сходство это, конечно же, чисто внешнее. На ленте, которая заряжается «в думающий центр» газорезательной машины, зашифрованы контуры обрабатываемой детали. Разматывая ленту, машина «читает» код, и ее автоматический резак точно повторяет линии зашифрованного чертежа.
Сама читает, сама режет. А что же человек, не нужен здесь? Разве он ничего не решает на этом рабочем месте? Это не так. Задача рабочего изменилась, но не стала менее важной. Напротив. От его внимания зависит качество работы. Кто же, как не он, регулирует подачу газа на автоматический резак, следит за исправностью механизмов машины?
Нужен, очень нужен здесь человек, хозяин и повелитель умных машин. Без его ума и работящих рук самая сложная техника окажется бесполезным металлоломом.
Шипят газорезательные машины, бегут по стали быстрые огоньки, вырисовывая контуры новых кораблей. Самым первым видит их газорезчик. Не в чертежах, а во внушительных линиях металла. Самый первый знакомится он с ними — в этом привилегия его профессии.
…Немного ослепленные яркими огнями резаков, мы вышли на заводской двор.
— Здорово, — восхищался Чижик, — стальную плиту режет, как маргарин, а как чисто! Куда эти плиты идут дальше, Олег Иванович? — Тут он впервые назвал Олега по имени-отчеству и немного смутился.
— Куда идет материал от закройщика? — спросил Олег, в свою очередь, и сам ответил: — К швее. Стрекочет она на машинке, рукава к кокетке пристрачивает, получается платье.
Олег нарочно выбрал самое простое сравнение для той профессии, о которой собирался рассказать дальше. В самом деле, что может быть проще работы швеи. Ей не надо ломать голову, куда пришить карман. Весь костюм перед ней; видно, где плечи, где воротник. И всё же однажды в ателье по пошиву одежды мне показали костюм, на спине которого был аккуратно пристрочен… накладной карман!
Я рассказал об этом спутникам.
— Вот видите, — оживился мастер, — даже настоящий портной иногда ошибается. А наш «судовой портной» тем более может напутать, ведь костюм, который он шьет, огромный. Его и взглядом не окинешь, он, как пчелиные соты, из множества переборок. Здесь ошибиться намного легче. Но ошибка нашего «портного» обойдется намного дороже, чем настоящего. Костюм-то он шьет из стали.
«Что это за удивительный портной?» — подумал я. Хотел спросить у Олега, но передумал. Решил не перебивать вопросом его очередной рассказ…
Как сварить сталь?
О груде музыкантов принято говорить возвышенными словами: «виртуозно», «задушевно» и «лирично»… Как еще они могут играть? Сколько бы синонимов мы ни подбирали, все они будут касаться художественной стороны исполнения. А мы с вами коснемся другой, которая обычно остается в тени. Не такая уж, оказывается, легкая работа у оркестранта. В переполненном людьми концертном зале содержание углекислого газа в десять раз превышает норму. Напряжение, в котором находится трубач или кларнетист, вызывает у него едва не такое же бешеное сердцебиение, как у бегуна, — 130 ударов в минуту. Грохот оркестра достигает опасного уровня в 120 децибел! От такого шума порой закладывает барабанные перепонки и хочется бежать прочь из зала.
Теперь представьте себе, каков может быть грохот внутри железной коробки, по которой почти безостановочно бьют пневматические молотки, вроде тех, которыми вскрывают асфальт и выворачивают угольные пласты! Между тем именно такой грохот не один десяток лет стоял на судостроительных заводах. Потому что корпуса судов на них скреплялись заклепками.
Если вам приходилось плавать на старых пароходах, вы, конечно, обращали внимание на то, что весь борт судна покрыт тысячами, десятками тысяч заклепочных головок. Нелегкий это был способ постройки судов, малопроизводительный, но тем не менее долгие годы судостроители всего мира пользовались именно им — другого не было. И это несмотря на то, что еще в 1807 году талантливый русский физик Василий Владимирович Петров поставил свой блестящий эксперимент, открывший принципиальную возможность полного изменения судостроительной технологии, исключив из нее тяжелую и вредную для человека клепку. Изобретатель собрал огромное количество источников тока в огромную гальваническую батарею. Две с лишним тысячи медно-цинковых элементов были спаяны воедино. В них была заключена немалая сила — целых 1700 вольт! Когда ученый осторожно — ведь он имел представление о мощности своего источника энергии — поднес один электрод к другому, между ними вспыхнула ослепительная электрическая дуга — предвестник будущих сполохов электросварки.
И все-таки много, очень много времени прошло, прежде чем последний клепальщик сменил свой пневматический молоток на маску электросварщика. С этого момента труд корабела преобразился. Если раньше, приближаясь к стапелю, можно было еще издалека услышать «пулеметные очереди» клепальщиков, то теперь здесь тихо. Лишь шорох и негромкое потрескивание горящего электрода сопровождают работу электросварщика. Зато ночью ослепительно яркий свет электрической дуги виден издалека. Он проникает в любую щель, взлетает вверх и подсвечивает низко нависшие облака. В этом свете четко просматриваются огромные судовые секции, намертво привариваемые друг к другу, корабельные конструкции, на глазах обрастающие все новыми деталями.
