Вадим Белоусов - Кто главнее?
Поначалу кое-кто из рабочих раздражался.
— Ну что ты раззвонилась, проезжай, — доносились снизу сердитые крики.
Но кран упорно стоял на месте, и оглушительный звонок продолжал звенеть над самой головой упрямого рабочего. Шум, понятно, привлекал внимание и мастеров и других рабочих. Хочешь не хочешь — приходилось уступать: со всем цехом спорить не будешь. Раздосадованный рабочий отходил в сторону. Из крановой кабины, да еще под шум и гвалт цеха, трудно было разобрать слова, которыми сопровождалось это отступление, зато по «надутому» виду рабочего можно было догадаться о его недовольстве. Но это, как говорится, сгоряча. Поостынув, выбрав удобный момент в конце смены или в обеденный перерыв, такой человек, случалось, подходил и, виновато отвернувшись в сторону, говорил: «Ты уж извини, погорячился малость».
Все, же было в цехе несколько упрямцев, которые ни за что не хотели подчиниться «железному требованию» инструкции крановщиков. Конечно, проще всего было жаловаться на них начальству, но уж это на крайний случай. Нет, крановщица выбрала другой, более действенный метод.
Без крана, как известно, работа в цехе остановится. Тяжелые стальные и чугунные заготовки, сварные блоки, виднеющиеся тут и там в цеховых пролетах, руками не только не поднимешь, даже не шевельнешь. Под силу они только мостовому крану, который одинаково нужен и тем, кто выполняет требования инструкции по безопасности работы, и тем немногим, кто не хочет с ней считаться.
Обычно, наблюдая с высоты за ходом работы в цехе, крановщица сама выбирала, кому помочь в первую очередь. Если поднятая деталь сразу могла поступить в работу, ей отдавалось предпочтение, а тем, кто мог подождать, кран подавался и позже. Но теперь, когда немногие «ослушники» делали вид, что не замечали ее требовательных звонков, она тоже стала делать вид, что не замечает их просительных жестов. Те размахивают руками — дескать, помоги, подними — а она уводит кран в другой конец цеха, где работы тоже хватает. «Ослушники» работали не поодиночке, в бригаде. Нет крана у «ослушника» — нет и у всей бригады. Видно, досталось им от товарищей. Все реже они «по рассеянности» не замечали цеховой «воздушный мост».
Только в одной бригаде остался твердолобый, которого крановщица издали узнавала по отвислой шапке. Он избрал хитрую тактику. Внешне все выглядело вполне пристойно. Вроде бы, никакого конфликта не было. В цехе даже мало кто догадывался о борьбе, которая шла между ним и крановщицей. Когда над головой раздавался знакомый звонок, он принимался делать какую-нибудь особенно шумную работу, что есть мочи колошматил молотком или включал на полную мощность станок. Когда же его дергали за рукав и показывали на остановившийся кран, он деликатно улыбался и светским жестом показывал: мол, путь свободен.
Но и его упрямое сопротивление преодолела крановщица — подвергла такому бойкоту, что однажды после смены вся бригада, где работал «нарушитель», устроила ему основательную встряску.
— Или работай с нами как полагается, — заявили ему товарищи, — или уходи из бригады. Без крана нам работать невозможно.
С тех пор весь коллектив цеха научился технически грамотно обращаться с краном. Все грузозахватные приспособления — крюки, захваты, зажимы — содержались не только в полной исправности, но были тщательно смазаны, аккуратно выкрашены. Окраска здесь важна не только потому, что окрашенная поверхность приобретает более эстетичный, а проще говоря, красивый вид. Покраска — не только способ защиты металла от ржавчины. Она еще имеет свой символический язык. Если деталь машины окрашивается в зеленый или салатный «спокойный» цвет, внимание человека не сосредоточивается на ней. Это цвет «нейтральный», говорящий о том, что деталь безопасна. Если же она окрашена в ярко-красный цвет — это предостережение; грузовой захват крана как бы говорит: «Осторожно, со мной надо обращаться предельно внимательно». В самом деле — одно неосторожное, неправильное движение или удар по захвату — и он разожмет свои железные челюсти, выронит груз. Вот почему крановщицу радовало, что все приспособления, имеющие отношение к ее «воздушной машине», содержались в таком образцовом порядке.
Впрочем, и для рабочих цеха (а для них-то в первую очередь это все делалось) так было удобнее.
Раньше, бывало, срочно нужен бригаде захват. Не поднять без него корабельную деталь. А захвата нет. То есть в цехе он, где-то лежит в укромном месте, а где — никто толком не знает, потому что невзрачный он, темно-серый, с давно облупившейся краской. Иное дело теперь — яркая краска сделала его заметным. Из любого конца цеха хорошо видно.
Но особенно нравилось крановщице работать с электромагнитами. Когда широкую, в несколько обхватов, плиту электромагнита подвешивали на крюк крана, он словно превращался в совсем другую машину, вышедшую из завтрашнего дня, когда силы земной и межпланетной гравитации (притяжения) будут покорены человеком.
Включенный электромагнит приближается к куче заводских отходов — обрезков стального листа, стружке. И вот куча начинает слегка шевелиться, потом из нее, как сигарообразные тела ракет будущего, вылетают навстречу магниту поблескивающие в заливающем цех сиянии ламп дневного света стальные стержни. Совсем немного воображения — и можно представить, что это гравитационные ракеты, движимые непознанной и непокоренной пока энергией, бросаются за пределы Земли.
И сколь странно и непривычно видеть, как тонны металла, вцепившиеся железной хваткой в магнит, вдруг бессильно падают вниз, когда отключается ток в электромагните. Как просто и удобно: всего лишь один щелчок переключателем тумблера — и кран разгружен. А ведь обычно приходилось еще снимать с груза тросы, расцеплять крюки, прежде чем кран освободится. Вот что значит прогрессивная техника!
Немало пришлось поработать крановщице на самых разных подъемных механизмах, прежде чем упорство и труд подняли ее на главный кран судостроительного завода к розовым утренним птицам.
Был среди них один с диковинным названием — «козловой». Сначала это вызывало у нее улыбку. Огромный кран и правда был похож на козла. Кому знакома деревенская жизнь, знает, что такое козлы, — бревно с прибитыми к нему четырьмя растопыренными «ногами». На «козлы» кладут бревно, чтобы удобно было распилить его на дрова. Этот кран был тоже похож на нехитрое деревенское приспособление — четыре растопыренных ноги, сваренные из фигурного железа, наверху связывались «туловищем» — длинной, в несколько десятков метров, фермой. «Ноги» опирались на спаренные колеса. Те, в свою очередь, покоились на одноколейном железнодорожном пути.
Одноколейным он был только для проходивших мимо рабочих. С высоты стеклянной кабины крановщика, примостившейся под туловищем «козла», было отлично видно обе колеи, лежащие под передними и задними «ногами». Отсюда путь казался уже двухколейным. А между широко раскинутыми колеями кранового пути тянулось несколько нитей железной дороги. По ним шли на судостроительный завод составы с каменным углем, металлом, материалами.
А по другому пути подходил «свой» заводской тепловоз с пустыми вагонами. Сюда же при необходимости подбирались грузовики. В задачу козлового крана входило поднять пришедший груз с «чужих» вагонов и перегрузить его на «свои», чтобы позже не спеша и обстоятельно развезти его по стапелям, цехам и складам.
Не всегда это было просто. Козловой кран не цеховой. Тот зимой и летом в любое время года работает в помещении. — Не приходится думать ни о метели, ни об обледенении. Иное дело — козловой кран. Он работает только на улице. Прибывает состав с углем. Надо срочно разгрузить — в котельных, в цехах завода старые запасы угля уже на исходе, скоро нечего будет загружать в ненасытную топку, а, как назло, теплый морской ветер принес на берег дождевую тучу, вымочил дороги, рельсы кранового пути. Потом ударил мороз. Стали рельсы белесо-серыми, покрытыми твердой ледяной коркой. Не идет по ней кран. В такие минуты не приходится думать об усталости. Работа кипит, рабочие трудятся, что называется, засучив рукава. Упорно, метр за метром, отдирают от рельсов ледяную корку, которая кажется ничуть не слабее самого металла.
Зато как приятно после хорошей разминки с холода снова попасть в теплую кабину крана, не спеша положить руки на рычаги управления. Путь свободен! Кран уверенно двигается по путям. Под колесами слегка позвякивают немногие оставшиеся на рельсах кристаллы льда. Но самое главное еще впереди.
Ночной дождь проник не только на пути. Вода попала и в железнодорожные вагоны, просочилась между кусками угля и словно сцементировала их, сковала в одну сплошную глыбу. Не легко будет крановым ковшом разгрузить эту затвердевшую массу. Если очистить пути помогала крановщику бригада рабочих, то здесь он уже должен рассчитывать только на свое мастерство. Осторожно прощупывает ковш массу угля. Скрежещет по ее поверхности. Но вот найдено слабое место. Первый загруженный ковш поднимается над вагоном. За ним еще и еще. Скоро пустеет вагон.
