Борис Емельянов - История отечественной философии XI-XX веков
Вслед за Хомяковым Самарин стал определять православную церковь высшим проявлением духовности, а главной ее характеристической особенностью – соборность, которая отличает ее от католицизма, утверждавшего «единство без множества», и протестантизма, утверждавшего «множество без единства». Свою критику католицизма в его крайнем иезуитском выражении он продолжил в цикле статей571, переизданных в следующем году в виде брошюры «Иезуиты и их отношение к России», сразу же переведенной на арабский, болгарский, польский и французский языки.
Самарин отдал дань уважения своему идейному вдохновителю Хомякову, написав большое предисловие к его богословским сочинениям. В нем он резко высказался против материализма, заявив: «Для материализма последовательное насилие, как орудие прогресса, вовсе не страшно; поэтому нельзя и требовать от него снисхождения к вере: он смотрит на нее даже не как на необходимый момент в самовоспитании человечества, а как на простую помеху, с которою он не может ужиться и не имеет причины церемониться»572. Критике материализма Самарин посвятил неоконченную работу «Письма о материализме» (1861).
Самарин был избран почетным членом в 1869 г. – Московского университета, а в 1872 г. – Духовной академии. Во время последней командировки в Германию после несложной операции он умирает 19 марта 1876 г. от заражения крови. На его смерть откликнулись многие выдающиеся деятели России, высоко оценив его вклад в развитие не только русской социальной жизни, но и мысли. «Как мыслитель, – писал И. С. Аксаков, – он был самым даровитым, могучим и потому опасным противником тех новейших философских учений, которые так распространены, так господствуют в нашем обществе, которые так опираются на такие громкие, знаменитые в Европе и властительные у нас современные научные авторитеты»573.
Итожа заслуги славянофилов перед русской общественной мыслью, Н. А. Бердяев указывал на то, что они стали «первой русской идеологией, стояли у истоков рождения русского самосознаниям. Славянофилы были теми русскими людьми, которые стали мыслить самостоятельно, которые оказались на высоте европейской культуры, которые не только усвоили себе европейски-всемирную культуру, но и пытались в ней творчески участвовать… Главная заслуга и своеобразие славянофилов не в том, что они были независимы от западных и мировых влияний и черпали все лишь на Востоке, а в том, что они впервые отнеслись к западным и мировым идеям творчески и самостоятельно, т. е. дерзнули войти в круговорот мировой культурной жизни»574.
Глава 9
ФИЛОСОФСКИЕ ВЗГЛЯДЫ В. Г. БЕЛИНСКОГО И А. И. ГЕРЦЕНА
Девятнадцатый век исследователи русской мысли называют кружковым периодом русской философии. Это утверждение относится прежде всего к первой половине века. Кружки были формой общения людей в силу общих интересов, в данном случае в области философии, формой самообразования и распространения знаний. О значении кружков в общественной жизни осталось много свидетельств. «Кто не участвовал сам в московских кружках того времени, тот не может составить себе и понятия о том, как в них жилось хорошо, несмотря на печальную обстановку извне. В этих кружках жизнь била полным, радостным ключом», – писал К. Д. Кавелин575. А основатель кружка любомудров В. Ф. Одоевский вспоминал: «Вообще история литературных кружков с таким серьезным направлением, каким отличался кружок Веневитинова, должна была бы входить значительным элементом в историю русской мысли, которая всегда пробивалась у нас этими узенькими дорожками, за неимением других, более открытых путей»576.
Первым кружком, оказавшим влияние на развитие русской мысли в первой половине XIX в., можно считать кружок С. Е. Раича (Амфитеатрова), возникший в Москве. Раич был учителем московского университетского Благородного пансиона и воспитателем детей в доме сенатора Рахманова. Пользуясь его поддержкой, он стал приглашать в дом сенатора молодежь на своеобразные собрания («четверги») для обсуждения проблем изящной словесности и философии. Помимо сенатора эти собрания посещал вице-губернатор кн. Д. Голицын, но главными «действующими лицами» этих собраний были молодые М. Погодин, М. Максимович, С. Шевырев, В. Одоевский, Ф. Тютчев, Д. Веневитинов. Их интересовала эстетика романтизма и труды Шеллинга и Окена, переводы из сочинений которых они читали на своих собраниях. Серьезных объединяющих начал в кружке не было, поэтому кружок менее чем через год прекратил свое существование.
Почти одновременно с последними «четвергами» Раича В. Одоевский и Д. Веневитинов организуют «собрания во имя любомудрия». Во вновь созданный кружок, названный ими Обществом любомудрия, входили, кроме организаторов, Рожалин, И. Киреевский, Кошелев. Члены кружка, как они считали, «тайно» собирались по субботам у Одоевского для обсуждения произведений немецких философов – Канта, Фихте, Шеллинга и Окена. И если у Раича немецкая философия лишь упоминалась, у любомудров прослеживается стремление к ее пропаганде. С этой целью В. Одоевский вместе с приехавшим из Петербурга В. Кюхельбекером выпустили 4 книги альманаха «Мнемозина». Философских работ в нем более всего напечатал сам Одоевский, среди них «Секта идеалистико-елеатическая», «Отрывок из словаря истории философии», «Афоризмы из различных писателей по части германского любомудрия». Велланский, прочитав «Афоризмы», написал 17 июля 1824 г. автору: «Афоризмы вашего сиятельства, помещенные в Мнемозине, читал я с величайшим удовольствием, и признаюсь, что из всех известных мне ученых россиян вы один поняли настоящее значение философии»577.
Хотя любомудры не были радикалами, общая обстановка в русском обществе 1825 г., встречи и разговоры с декабристами Е. Оболенским, Пущиным, Рылеевым привели к тому, что и они, по воспоминаниям Кошелева, «толковали о политике и о том, что необходимо произвести в России перемену в образе правления»578. Когда до Москвы дошла весть о восстании и начавшихся арестах, Одоевский сжег устав и протоколы заседания Общества любомудрия и несколько дней, ожидая ареста, не выходил из дома. Таким образом, никаких документальных свидетельств о деятельности кружка не сохранилось. Но остались труды и факты интеллектуальной биографии его членов, особенно его организаторов – Одоевского и Веневитинова, внесших значительный вклад в развитие отечественной философии.
Владимир Федорович Одоевский родился в Москве 30 июля 1803 г. Его отец, Ф. С. Одоевский, был представителем старинного дворянского рода Рюриковичей. Пяти лет Одоевский лишился отца и находился под опекой ближайших родственников по отцовской линии. Из родных он больше всего дружил с Александром Одоевским – будущим декабристом. В 1816 г. Одоевский поступает в московский университетский Благородный пансион. Его учителями были профессора московского университета Дм. Велланский, М. Г. Павлов, И. И. Давыдов. Именно они привили молодому князю Одоевскому любовь к философии, прежде всего немецкой. Еще в пансионе он увлекся изучением санскритского языка, алхимии, научился великолепно играть на фортепьяно и сочинять музыку. 22 марта 1822 г. Одоевский на выпускном акте пансиона произнес «Речь о том, что все знания и науки тогда только доставляют нам истинную пользу, когда они соединены с чистою нравственностью и благочестием» и был удостоен золотой медали «с правом на чин Х класса».
Свои первые работы Одоевский публикует в пансионском журнале «Каллиопа» и «Сыне Отечества». Вместе с другими выпускниками пансиона он посещает кружок Раича, а затем создает свой, вошедший в историю русской мысли как Общество любомудров. После осуждения декабристов Одоевский пытался облегчить участь А. Одоевского и В. Кюхельбекера, которые видели в нем единомышленника. Кюхельбекер незадолго до смерти писал Одоевскому: «Ты, напротив, наш: тебе и Грибоедов, и Пушкин, и я завещали все лучшее; ты перед потомством и отечеством представитель нашего времени, нашего бескорыстного стремления к художественной красоте и к истине безусловной»579.
После прекращения деятельности кружка и не найдя приложения своим силам в Москве Одоевский переезжает в Петербург и поступает на службу в Министерство внутренних дел. Его включают во Временный комитет по созданию нового цензурного устава на должность секретаря. Европейская образованность, колоссальное трудолюбие снискали ему уважение. После создания нового устава в 1828 г. он получил сразу две оплачиваемых должности – в Цензурном комитете и Департаменте духовных дел иностранных исповеданий.
В Петербурге продолжается литературная и музыкальная деятельность Одоевского; он много печатается на страницах «Московского вестника», в том числе апологи, пересказывающие для русского читателя индийское Пятикнижие, древнюю Панчатантру, а в дельвиговских «Северных цветах» печатает новеллу «Последний квартет Беетговена». В его доме по субботам собирается интеллектуальная элита Петербурга. В разное время в его салоне побывали Пушкин, Лермонтов, Жуковский, Крылов, Тютчев, Тургенев, Толстой, Достоевский, здесь Белинский познакомился с Гоголем. Из композиторов у Одоевского часто бывали Глинка, Даргомыжский, Вильегорский, Серов, Лист.
