Коллектив авторов - Отечественная социальная педагогика
Совсем не то происходит, когда отец или мать сами покидают семью. Ребенок впервые оказывается перед фактом, что одно целое, которое казалось ему нерушимым, вдруг развалилось. Отец или мать – это, оказывается, случайные люди, как любые чужие люди, живущие в квартире. Отец или мать могут уйти из семьи так же, как домработница, как учительница в школе, переменить семью так же, как меняют место жительства. Это само по себе большое открытие заставляет ребенка по-новому смотреть не людей, на семью. Спросить у кого-нибудь ребенок не решается, так как, не понимая еще хорошенько, в чем дело, он чувствует какую-то большую неловкость, а иногда и стыд, который не позволяет ему вместе с другими детьми гордиться своим отцом (матерью), его работой, заслугами – всем тем, что до сих пор составляло предмет детской гордости.
Происходит громадная, скрытая от взрослых работа мысли над неразрешимой задачей: почему это произошло? Здесь нет неизбежной причины, здесь не какая-то болезнь или случай унесли отца (мать). Нет, они живы, здоровы, со всеми такими близкими чертами, такие до глубины свои, и вот они вдруг оказываются чужими. Идет переоценка личности отца (матери), идет борьба между чувством к отцу и матери. Эта непосильная для детской психики работа, чувство неловкости за любимого человека, какое-то смутное ощущение чего-то нехорошего, происходящего с семьей, сознание того, что все вокруг непрочно и непостоянно, чувство потери любимого, близкого человека резко меняет весь облик ребенка, нарушает его обычную и спокойную жизнь, нарушает аппетит и сон, меняет обращение с товарищами. Ребенок становится рассеянным, печальным, очень вспыльчивым, без видимой причины лезет в драку или заливается слезами, становится задумчивым и угрюмым. Но, что еще тяжелее, он часто меняет свое отношение и к оставшемуся родителю. <…>
Мучаясь над разрешением трудной задачи, которую ему задали родители, ребенок нередко относится к ушедшему родителю, как к пострадавшему, и, наоборот, оставшегося с ним обвиняет во всем случившемся. Это несправедливое отношение ребенка чаще всего является результатом неправильного поведения родителей и в момент их разрыва и после него.
Кому не известны покинутые жены (мужья), которые не жалеют красок для описания «ужасного характера», «отвратительного поведения» и всей «отталкивающей личности» ушедшего (ушедшей). Не стесняясь детей, в разговорах с соседями такая мать (отец) при всяком удобном случае порочит отца (мать), оскорбляя тем самым не угасшее к отцу (матери) чувство ребенка. <…> Ему навязывают грубое, оскорбительное мнение об ушедшем. И ребенок всем своим существом встает на защиту обиженного (в его представлении). И раз мать такая злая, так говорит при всех об отце, значит, она его нисколько не знала или не любила, чернит его со злости. А если так, то правильно отец сделал, что ушел, – именно мать сама в этом виновата. <…>
Оставшийся с детьми один из родителей принимает на себя все тяготы и заботы по воспитанию детей. Уход за ними, забота об их питании, одежде, наблюдение за учебными успехами и за поведением, наконец, те немногие часы досуга, которые отдаются детям, – вся эта большая и ответственная работа по воспитанию выполняется одним из родителей. Имеет ли право другой, покинувший свою семью, грубо нарушать налаженную жизнь детей, вмешиваться непосредственно в их воспитание, игнорируя при этом оставшегося родителя? Как правило – нет. <…>
Только в тех случаях, когда оставшийся родитель дурно ведет себя с ребенком, не заботится о нем, жесток к нему, своим неправильным образом жизни оказывает вредное влияние на его нравственность, решительное вмешательство другого родителя может быть необходимо и оправдано, как проявление моральной ответственности за детей, которая сохраняется и за ушедшим родителем. Во всех других случаях ушедший родитель может только с согласия оставшегося воздействовать на самих детей. Если привязанность к детям и желание самому направлять их развитие не смогли удержать его в семье, то, уйдя, он лишается и права произвольного, непосредственного влияния на жизнь детей. <…>
Напрасно матери, – а таких немало, – думают, что женская гордость не позволяет им принимать алименты. Это не их деньги, они только распоряжаются этими деньгами. Женская гордость должна проявляться не за счет ребенка, а в постоянном сохранении своего достоинства и достоинства отца в глазах ребенка, как бы ни складывались их личные отношения. Не унижать себя в глазах детей, в особенности в момент разрыва, мольбами, угрозами, бранью; не чернить и не порочить ушедшего, не жаловаться всем окружающим. <…>
Если разрыв произошел тогда, когда дети еще малы, оградить их от лишних страданий легче, чем в возрасте более зрелом, когда дети уже больше думают, больше понимают. <…> Труднее провести подготовку детей к разрыву между родителями, когда дети старше, когда они могут иметь свою оценку событий и когда разрыв открыто подготовлялся в семье. Надо заранее сказать, что, при всем желании и искусстве, при всем (редко обнаруживаемом в подобных случаях) такте обоих родителей, такой разрыв едва ли пройдет безболезненно для ребенка. <…>
Очень важно также, чтобы оставшийся родитель стремился, хотя бы отчасти, заменить ребенку ушедшего. Например, ребенок привык дома показывать свои уроки и советоваться по заданным урокам с отцом. Отец ушел. Мать обязана теперь выполнять и эту обязанность, чтобы ребенок не почувствовал себя осиротевшим. <…>
Тягостные переживания детей, вызванные распадом семьи, иногда имеют и продолжение, так как развод не исключает возможности создания новой семьи. В таких случаях возникает наиболее сложный вопрос о будущих отношениях между новым родителем и имеющимися в семье детьми. <…> Часто эти отношения так и не налаживаются. Однако есть немало семей, где новый родитель не только заменил ушедшего, но вошел в семью настолько, что не осталось никакой трещины, во всяком случае заметной и чувствительной для детей. Когда присмотришься к таким семьям, то видишь, какую громадную роль в налаживании новых отношений играет чуткость, деликатность обоих родителей (прежнего и нового) и их внимательное отношение к ребенку. <…>
Может ли ребенок хорошо встретить нового отца, когда тот откровенно представлен ему как своего рода укротитель, когда мальчик чувствует себя неким укрощаемым животным? Ребенок смотрит на будущего отца, как на человека, который хочет ограничить его свободу, помешать его шалостям, ограничить его удовольствия, вмешаться в его жизнь и все испортить. Но мало того, этот человек будет влиять на мать, он и ее заставит мешать жизни ребенка, и мать не посмеет заступиться за сына. И вот с первого же знакомства начинается борьба. Чувствуя в новом отце противника, ребенок становится сразу в позиции обороны и агрессии, оправдывая тем самым сложившееся о нем мнение, как о скверном и упрямом мальчике. Здесь надо отметить и совершенно, казалось бы, непонятную ревность детей. Они ревнуют мать к новому отцу, они боятся потерять ее, боятся за себя, боятся включить чужого человека в свою тесную семью, не доверяют ему. Подростки шестнадцати-семнадцати лет еще могут понять право матери на личную жизнь и порадоваться, быть может, вместе с ней новому члену семьи. Для детского же возраста это еще слишком сложная задача. Она может быть правильно решена только в том случае, если сами взрослые подойдут к ней достаточно вдумчиво, а главное тактично. <…>
Чужой человек, входя в семью и занимая в ней место отца или матери, может действительно заменить их детям. Для этого нужно только постараться понять ребенка в семье, в которую человек входит. Надо отдавать себе отчет в том, что нельзя напором атаковать детскую душу, заставляя ребенка, что называется «в два счета», полюбить чужого для него человека. Если взрослый, умеющий скрывать свои чувства, умеющий их подавлять силой воли, не может заставить себя привязаться к другому по заказу, тем более этого нельзя требовать от ребенка, с его непосредственностью. Если для матери прежде чужой человек стал после ее брака действительно близким, то для ребенка этой близости нет, она должна вырасти постепенно, а взрослые приказывают не только называть чужого человека родным именем «папа» или «мама», но любить этого чужого человека, как своего родного. <…>
И не правы взрослые, когда думают, что подарками, угощениями или развлечениями можно купить любовь ребенка. Если это иногда и удается с малышами, то и тогда такая дружба оказывается непрочной. Привязанность, любовь и дружбу детей, человек, входящий в семью, должен заслужить непосредственным включением в их жизнь, которое дети так ценят и которое широко раскрывает перед новым родителем их ждущие любви и ласки сердца.
Бывает и так. Уверенность «привыкнут» часто успокаивает родителя и позволяет ему не обращать особого внимания на недовольство детей. Действительно, часто дети привыкают к новому родителю, как привыкают к неприятному соседу по квартире, к новому шкафу, загородившему комнату. Они подчиняются необходимости и живут в семье, замкнутые, без любви, без ласки, без привязанности. В такой семье нет обычно того взаимного доверия, близости, общности интересов, которыми так ценна здоровая семья.
