Константин Иосифов - Чудо-компасы
Но вот что говорят о своей профессии сами натуралисты.
Романтики костра и опаленной бороды ничуть не меньше в жизни биолога, чем в жизни геолога. Что же касается встреч с акулами, барракудами, медведями и тиграми, то их будет сколько угодно — было бы желание. Однако, к счастью, к тому времени, когда будущий исследователь получит возможность встречаться с ними, он уже начинает понимать, что есть более интересные вещи, чем акульи приключения.
Наука биология так же разнообразна и универсальна, как разнообразна и универсальна жизнь и природа. Нет конца в ней всяким вариантам и возможностям. Нет в биологии границ. Разные люди ей нужны: и книгочеи, и те, кто любит ухаживать за зверушками, и те, кто любит мастерить и изобретать, и кто предпочитает следить за жизнью в бинокль или через микроскоп, и любители химии, физики, электричества.
Человек, который видит счастье профессии в том, чтобы находить ответы на загадки, очень скоро убеждается, что в биологии неотвеченных вопросов больше, чем отвеченных. Много в ней «белых пятен».
И одно из них — умение живых существ находить направление.
Примерьтесь!
Но, может, вас точит мысль: а подхожу ли я науке биологии? Обладаю ли я нужными качествами? Вот вы славно поработали (или еще поработаете!), исследуя чудо-компасы и чудо-пеленги живых существ, и вы не потеряли интереса к ним. Это уже хороший признак: у вас сохранилось главное качество — увлеченность и интерес к работе. Скучно работать человеку, не увлеченному своим делом. Не даст ему счастья работа, да и результаты ее бывают лучше обычно у человека увлеченного, чем неувлеченного.
Вы проявили трудолюбие, способность не бросать начатое на полдороге, терпение. Все это очень и очень хорошо. Однако всеми этими качествами должны обладать и представители всех других профессий: и историки, и слесари, и инженеры, и литераторы.
Но есть одно качество, без которого может обойтись человек техники, но не обойтись без него испытателю природы, изучающему живой мир.
Человек, не любящий людей, не должен становиться врачом: он будет причинять людям ненужные страдания. Это всем понятно.
Человеку, не понимающему детей, лучше не быть учителем или воспитателем в детском садике, ибо дети не будут любить его, и рано или поздно он разочаруется в своей работе, изнервничается и станет проклинать судьбу. Это тоже все знают.
Не имеет права быть натуралистом человек, равнодушный к живому, человек, которым движет лишь желание сделать какое-то сногсшибательное открытие и этим прославить себя. Не должен быть исследователем живого тот, кто, коснувшись тельца иволги или мухоловки-пеструшки, ощущает лишь то, что оно чуть теплее гаечного ключа или лезвия перочинного ножа, кто не чувствует, что птица-то ведь живая! И ей нельзя делать больно!
Вот об этом не очень-то часто думают люди, решая, идти или не идти на биологический факультет.
И пусть уж лучше этот нечуткий к живому исследователь имеет дело со второй, неживой природой, созданной человеческими руками.
Впрочем, даже в этом случае ему лучше не отрываться полностью от настоящей живой природы, а то с ним может произойти несчастье, о котором люди тоже не так-то часто задумываются. Черствым станет такой человек, злобным, раздражительным.
Одиноким станет он, и хоть это будет его мучить, он уж ничего с собой поделать не сможет. Мир он будет ощущать так: «я» — это живое. Все остальное — мертвое.
Такие люди не бывают счастливыми. И их больше, чем мы обычно предполагаем.
Все это надо учесть при решении вопроса — стать или не стать биологом. Отправиться сегодня в лес или же ограничиться игрой в домино. Приобрести живого щенка или же плюшевого медвежонка. Собирать «причуды леса» или же этикетки от консервных банок.
Что за человек натуралист
А еще исследователь живого должен быть порядочным человеком и любить не свое место в науке, а истину. Быть энтузиастом своей идеи, отстаивать ее с пеной у рта, но не чересчур. Не в ущерб истине.
Представь на время, что годы посеребрили тебе виски и ты уже видный ихтиолог, самый крупный специалист по угрям.
Но вот однажды молодой ученый, твой бывший ученик, заявляет на совещании:
— Надо вылавливать личинки угрей, лептоцефалов, в Саргассовом море. Их следует перевозить к нам, выращивать в рыбопитомниках, а потом выпускать в реки и озера. Так мы увеличим поголовье угрей.
Тогда слово берешь ты.
Ты говоришь, что твой молодой коллега, очевидно, в силу молодости, неопытности и незнания биологии угря не учитывает, что невозможно искусственно создать условия, в которых находятся лептоцефалы, когда их несет течением к берегам Европы. Погибнут лептоцефалы, не дожив до первой метаморфозы.
Вы долго и страстно спорите. И вот уже на карте стоит твой авторитет ученого. Вы даже заключаете пари.
И тут дирекция института играет с тобой каверзную штуку: тебя, именно тебя, а не твоего противника, вызывают к директору, и он тебе, а не твоему противнику предлагает:
— Учитывая ваши глубокие познания в области биологии угря, мы решили предоставить в ваше распоряжение экспедиционное судно «Витязь» и просить вас завтра же сняться со швартовых и отправиться в Саргассово море на промысел лептоцефалов. Ваша задача показать экспериментально, что можно ввозить в нашу страну угря в стадии лептоцефалов.
И тут у тебя мелькает подленькая мыслишка: «Ага! Теперь-то он увидит, кто прав — я или он!»
Мысль эта страшная — гони ее! А не прогонишь, то судить тебя надо за нее, если не народным судом, то товарищеским, ибо самый строгий судья, суд собственной совести, уклонился, промолчал, когда надо было вопить от негодования.
Устыдившись этой мысли, ты теперь думаешь так: «Ладно уж! Сделаю все, что положено, а то, чего доброго, люди обвинят меня в недобросовестном отношении. А угорьки и без моей помощи погибнут».
Эта мысль чуть-чуть честнее первой. И если она будет руководить твоими дальнейшими поступками, то ученым тебе быть нельзя.
А вот если ты, получив это поручение, загоришься желанием довезти мальков в целости и сохранности и к тому же сделаешь все возможное и невозможное, чтобы доказать, что этот способ — самый верный способ увеличить количество угрей в наших водах, то тогда ты заслуживаешь звание настоящего исследователя живого.
Истина должна быть превыше всего, а не желание доказать свою правоту.
Я недаром просил вас на время побывать в мохнатой шкурке работяги-пчелы, а потом в хитиновом панцире работяги-муравья. Ваше отношение к науке и содружеству ученых должно быть таким же, как у пчел и их собратьев муравьев к своим семьям. Не знают они чувства «я», а знают чувство «мы», «наша», не помышляет пчела о своем личном вкладе в медовую сокровищницу улья, а об общем.
Я вовсе не проповедую: идите, мол, к пчелам и учитесь у них духу коллективизма, идите к собакам и учитесь у них преданности, а у голубя — привязанности к дому.
Дело обстоит гораздо тоньше и сложнее.
Присмотритесь к людям, постоянно общающимся с природой. Нет, не к охотникам и рыбакам, которые проявляют свою любовь к природе тем, что убивают ее представителей, а к тем, кто ее защищает: к егерям, лесникам, пчеловодам, работникам биологических станций, к тем, кто держит у себя дома всякую живность. У этих людей много сердечной ласковости, отзывчивости, порядочности, справедливости. Впрочем, в семье не без урода. Есть и среди них браконьеры!
И если вам удастся разговорить любителя природы, то он признается, что в минуту горя он ищет успокоения в лесу, либо в разговоре со своим песиком, сурком, щеглом, котенком. Что он многому хорошему научился от них.
И человек, который всю жизнь имеет дело только с неживыми вещами, вдруг начинает чувствовать тоску по живому. Покопается он в огороде, и вот уже зарядился спокойствием и хорошим настроением на неделю.
Примите это во внимание при выборе специальности.
Но учтите и другое — часто биологу приходится проявлять жестокость в силу необходимости. И хотя он очень любит и жалеет птиц, он иной раз стреляет в них, а потом вскрывает их тела, чтобы выяснить, чем они питаются.
Он кладет на операционный стол песика, с которым уже успел подружиться, чтобы удалить у него жизненно важный орган, а потом с болью в сердце чувствует, как песик лижет ему руки — может, из чувства благодарности, что его не зарезали совсем.
Это тяжело, но к этому надо быть готовым.
Однако не готовьте себя к этому так, как делал один паренек, который решил стать ветеринарным врачом. Когда ему сказали, что ветеринар должен привыкнуть к виду чужих страданий, он привязал колючей проволокой кошку к забору и принялся сдирать с нее живой шкуру. И содрал бы, кабы кошка не приняла своих контрмер — не содрала ему кожу с рук и не убежала.
