Михаил Ильин - Воспоминания и необыкновенные путешествия Захара Загадкина
У невысокой мрачной скалы машина остановилась. Мы вылезли из вездехода, прошли пешком еще полтораста-двести метров. Затем передо мной открылось озеро, и я сразу понял, почему оно не показано на картах.
Берега озера были усыпаны камнями. Сквозь прозрачную воду на дне виднелись мельчайшие камешки.
Мой спутник разделся и бросился в озеро. Я последовал его примеру. Вода оказалась теплой, почти горячей и очень приятной на ощупь. Правда, вкус у нее был горько-соленый.
Вдоволь накупавшись, мы вернулись к вездеходу. Лейтенант достал из машины хлеб, банку мясных консервов. На сладкое пригодилась моя дыня.
Тем временем солнце скользнуло за горы. Начало темнеть, и в воздухе раздался шум, похожий на хлопанье крыльев. Я поднял голову: одна за другой над нами проносились летучие мыши.
Я было стал считать мышей, но сбился со счета: они пролетали десятками, сотнями…
— Не трудитесь, дорогой, — сказал мой спутник, — все равно не сосчитаете. Их здесь свыше сорока тысяч! Есть озера, которые славятся обилием гусей или уток. Наше озеро славится летучими мышами: нигде в Европе и Азии нет такого огромного поселения этих рукокрылых млекопитающих. Они тут на химической фабрике работают…
Непрерывный шелест крыльев продолжался около часа. Потом мы отправились к железнодорожной станции.
Я благополучно переночевал на скамье у кассы, а утром снова сел в поезд.
Знакомство с озером летучих мышей считаю редкостной удачей, потому что, сколько ни ищите, его не найти ни на одной географической карте, даже самой подробной. А я видел это озеро, купался в нем.
Разговор с рекой
Еще десятилетним мальчишкой я горевал, да порой и теперь жалею, что человеку непонятен язык рек, а наша речь недоступна рекам. Слушаешь их шум, изволь догадываться, что за ним скрыто. А как было бы здорово побеседовать с рекой, выяснить ее прошлое в исторические и даже доисторические времена! Правда, ученые и без такой беседы выведывают это прошлое, но до чего заманчиво было бы узнать о нем от самой реки!
Не стану зря хвалиться, мне не удалось совершить невозможное и потолковать с рекой. Однако фантазией я не обижен, на выдумку горазд и легко представил себе подобный разговор.
— Здравствуй, красавица, как тебя зовут? — спросил я при встрече.
— По-разному, — ответила река. — Кто как хотел, так и называл. Зови и ты, как нравится, мне безразлично…
— Не очень ты любезная, — заметил я. — Ну, тогда скажи, как живешь?
— Неплохо живу. Работа не пыльная: знай кати воду…
— А куда ее катишь?
— Куда положено: в свое море.
— Всегда в одно и то же?
— Было время, катила и в другое море, соседнее. Да теперь оно исчезло, на его месте сухая впадина осталась…
— А в третье море не впадала?
— Впадать не впадала, но иногда посылала воду. Доходила ли вода, не знаю — не близко то море. Может быть, опять буду посылать, хотя это не от меня зависит.
— А от кого?
— От хозяев. Жадны они на мою воду, забирают, что в их силах. Несколько притоков отняли, не так давно отвели от меня реку не реку, а все же родное мое детище. И не маленькое, длиной 800 километров! Теперь отводят еще одно детище.
— Значит, жалуешься на хозяев?
— Нет, не жалуюсь, я река сознательная. Это они жалуются.
— И есть за что?
— Случается, за дело. Характер у меня неважный: иной раз напорется моторный катер на мель, я его за два-три часа так упрячу, что ищут, ищут, найти не могут. Другой раз идет судно по фарватеру, хочет знакомый остров обогнуть, ан острова нет, — я его с собой прихватила! Зато где-нибудь поодаль новый остров насыплю. Было и так, что стала я берег подмывать, а там столичный город стоял. Столица отодвигается, я ее настигаю, улицу за улицей уношу, пока не сбежала столица. И грех и смех…
Река глухо засмеялась — пенистая волна ударила о берег и откатилась обратно, подхватив плохо привязанную лодчонку.
— Э, да ты проказница! Скучаешь, что ли?
— Скучать некогда, летом и зимой работаю, всего на два месяца замерзаю, да и то в дельте. Поверишь ли, за год сто миллионов тонн песку и прочего добра перетаскиваю. Бывает, надоест течь по старому руслу, я новое проложу. Или мелями и перекатами начну играть, передвигаю их туда-сюда, готовлю ловушки для капитанов. Застрянет судно на перекате, я под него песку подсыплю, судно словно на острове окажется, будет вызывать на выручку землечерпалки, плавучие краны, взрывников…
— Да, — вздохнул я, — немало людям с тобой хлопот.
— Многовато, — согласилась река. — Мели и перекаты это еще пустяк. Совсем недавно я убежала от одного города. Корабли везут к нему горючее и минеральные удобрения, на городских причалах скопились грузы для отправки, а подойти к причалам кораблям нельзя — отрезала я порт от себя полуторакилометровой топкой мелью… Вот такие дела-делишки, Захар… Ты с моста на меня смотришь?
— С моста.
— Видишь, какой он длинный? Догадываешься почему? Потому, что я река блуждающая. Русло у меня неустойчивое, мечусь из стороны в сторону, то к левому берегу придвинусь, то к правому. Вот и построили такой мостище, чтобы я его обогнуть не смогла…
— А почему ты шоколадного цвета? Где шоколад берешь?
— Это не шоколад, дурной… Это ил, он у меня лучший в мире, самый плодородный. Из-за него и урожай высок на поливных полях в моей округе. Я им и воду даю, и удобрение…
— А велика ли твоя округа?
— Суди сам: мой бассейн — почти полмиллиона квадратных километров!
— И отовсюду воду собираешь?
— Нет, только пока по горам теку. Но мне хватает: шестьдесят миллиардов кубических метров воды проношу ежегодно.
— А сколько на орошение даешь?
— Шестую часть, десять миллиардов.
— Скуповато! Придется хозяевам с тобой еще повозиться… Ну спасибо за беседу, река, — сказал я на прощание, — кати свои воды дальше, а мне с ними не по пути…
На этом наш разговор закончился. Я передал его довольно подробно, кажется, ничего не упустил. А если кое-что запамятовал, извините…
40 X 30 = 250
Сколько народу ездит по железным дорогам, и ни с кем ничего не случается, а Захар Загадкин соберется в такую поездку, и происшествия не миновать!
Скажем, большое ли дело провести в поезде сорок часов? Сущий пустяк — миллионы советских людей постоянно совершают и не такие путешествия. Родина наша обширна, и есть поезда, которые находятся в пути не то что сорок часов, а семь с половиной суток, как, к примеру, поезд Москва — Владивосток.
А стоило мне сесть в обыкновенный пассажирский поезд, направлявшийся из столицы одной советской республики в районный город той же республики, как пошло такое, что стану рассказывать — мало кто верит. Поэтому должен предупредить: какими бы странными ни показались мои слова, но все в них доподлинная правда, хотя кое-что на первый взгляд и противоречит законам арифметики.
С виду поезд ничем особым не отличался: пассажирские вагоны, почтовый, багажный. И локомотив выглядел заурядным. А только тронулись, началось необыкновенное и длилось более сорока часов — до конца поездки.
Судите сами: по пути из столицы в районный город той же республики мы девять (!) раз пересекали границы этой и соседних с ней советских республик.
В четырех братских республиках удалось побывать за эту поездку, а в одной даже ее столицу навестить! На что я с географией отлично знаком, и то не всегда мог сказать, по какой стране мы едем, — так часто менялись страны. На станциях выйдешь размять ноги, а там опять на другом языке говорят. Языки немного похожие, а все же разные. В станционных киосках газеты и книги тоже на разных языках продают — в каждой республике на своем. За сорок часов собрал коллекцию газет на четырех языках, причем каждую газету покупал в той стране, где ее издают!
Шел наш поезд сорок часов, двигался со средней скоростью 30 километров в час, на станциях стоял недолго, сколько полагалось по расписанию, а отвез меня всего за… 250 километров! Да, да, именно такое расстояние, как мне сказали, отделяет районный город от столицы республики.
Ну и задачку задал поезд: 40 X 30 = 250!
А ответ, как ни поразительно, точен. Не верите? Сам не верил, да карта убедила. Разложил ее перед собой, масштабной линейкой измерил расстояние между столицей и районным городом и собственными глазами увидел, что оно равно 250 километрам. Оказывается, иные поезда в нашей стране не считаются с одним из важнейших законов арифметики, на котором вся эта наука держится, — законом умножения!
Откуда же и куда шел мой обыкновенный и вместе с тем такой необычный поезд? Добавлю, что проезжали мы вдоль подножий огромных гор, видели нескончаемые поля хлопчатника и множество больших и малых каналов.
