Гайда Лагздынь - Тайна "зеленого золота"

— Ох-хо-хо! — вздыхает сестрица-Подбериха. — Уж больно сестра Припасиха нынче поленилась, не слишком старалась, маловато сенца да кормов для коровушек припасла. Так, глядишь, и сметанки не отведаешь. Творожком не полакомишься! Так и яичка из-под курочки не перепадет. Надо, пожалуй, помочь сестрице. Что под силу, то и сделаю.

Оглянулась Зимушка-Подбериха, оглянулась и удивилась. Снега-то маловато. Льдины на речке истончали. Того гляди, не по времени ледоход будет.

— Негоже! — молвила Зима. И стала снегами крутить, в лесной чащобе постукивать да потрескивать, по крышам леденцы развешивать. Землю сугробами-небоскребами накрыла. Поля да луга одеялами одарила. В пышные шубы леса нарядила. Реки с берегами сровняла. Снега впрок напасла. Наработалась, утомилась, оголодала. Тут и решила Зима-Подбериха письмецо сестрице-Припасихе написать да с ручейком весенним отправить.

«Сестрица моя ненаглядная, Летушко-Припасиха! Я сделала все, что смогла. Приходи поскорей, с ярким да жарким солнышком. Открой глазки голубому подснежнику, дай волю первому грибу лесному — сморчку да строчку шоколадному, первой зелени, редисочке да салату, щавелю кислому да ягодке румяной — душистой земляничке. Посей да посади, взрасти, взлелей хлебушек, сделай запасы на зимушку долгую, холодную. Я уж в долгу не останусь. И снегов опять намету! И водицы в полях приберегу! Для тебя, сестра моя, хозяйка земли нашей, Летушко-Припасиха».

Побежал говорливый ручеек, письмецо понес. Наступила весна, а за весной и лето пришло.

На том и сказу конец о Лете-Припасихе и Зимушке-Подберихе, что в дружбе да согласии на земле живут.

Пошла как-то молодая курочка в лес да и заблудилась. Ходила-ходила, клювом водила, головой крутила, кудахтала-кудахтала, а тропинки назад не найдет.

«Солнышко садится, — думает курочка, — дорожки не видно, заночую в лесу».

Выбрала она деревце покруче, взлетела на тугую ветку, обхватила ее лапками, уселась. Сидит, по сторонам маленькими узкими глазками поглядывает, ночи дожидается. Уже и дремать стала, как слышит на ветке, что выше, кто-то трепыхается. Глянула курочка вверх, а там лохматый филин. Сидит филин, круглы о рыжие глаза таращит, вроде на курочку смотрит.

— Кто здесь? — спрашивает филин.

— Курочка я! Аль не видишь? В лес погулять пошла да заблудилась. Солнышко сядет, ослепну. Я ведь, — говорит курочка, — только при свете зрячая.

— Ох-хо-хо-хо! — вздыхает филин, хлопая круглыми глазными пленками. — А я вижу, только как стемнеет. При свете — ну сущий слепень слеподырыч!

— Вот, наверно, поэтому, — отвечает курочка, — у тебя глазищи как колеса. Все время таращишься. А у меня от яркого света глазки сделались как щелочки. Знаешь что? — предложила курочка. — Давай друг другу помогать!

— Давай! — обрадовался филин. — Меня Филимоном зовут. А тебя?

— А я — курочка-кудахточка, Кривая лапочка, — молвила в ответ курочка. — Дома, в курятнике, меня нескладушкой величают.

Разговорились. Словечко за словечко цепляется, речь получается. Пока болтали, в лесу стемнело. А как стемнело, комарье запело. Роса упала, ночь настала.

— Ух-хо-хо-хо-ух! — ухает филин Филимон. — Темнота-то! Темнотища! Красс-со-та-то! Кра-со-ти-ща! А роса? С добрую горошину! Вон и мышки-шуршишки пожаловали! Из норок повыскакивали, по лесу шастают.

Курочка-кудахточка на ветке сидит, глаза-миндалинки таращит, а ничего не видит.

Филимон по лесу летает, мышей добывает, курочку-кудахточку потчует:

— Хоть штучку съешь! Вкуснотища-то какая!

— Не ем я мышей! — отвечает курочка. — Мне бы солнышка! Мне бы зернышка! Мне бы дорожку к дому отыскать.

Наелся Филимон, на дерево взлетел, крылья сложил, перышки чистит. Небо побелело. Птицы заверещали, стрекозы крыльями затрещали. А вот и солнышко проснулось, студеной водицей ополоснулось, на бугор село. Курочка-кудахточка и прозрела.

— Куда-куда! Куда! Куда! — закричала кудахточка. С ветки соскочила, лапками дерн разгребает, червяков добывает, жуков склевывает, семена лесные отыскивает, Филимона угощает:

— Слетай с ветки, Филенька! Съешь жучка, миленький! А хочешь, вот, семечко!

— Я мышами сыт! — отвечает филин. — Солнце в темя печет. Глаза мои открыты, а в них — темнота. Я лучше в дупло залезу, посижу там до ноченьки, пока прозреют мои оченьки. А тропинка твоя вон там! — махнул крылом Филимон в сторону дуба.

— А как же наша дружба? — спрашивает курочка.

— А я тебе разве не друг? — отвечает Филимон.

— Друг-то друг, только мне надо домой идти. Не могу я в лесу жить. Я ведь птица домашняя.

— Ух-хо-хо! — вздыхает филин. — Ты и впрямь несушка-нескладушка. Домой да домой. А здесь чем не дом?

— Не будем ссориться, — молвила курочка-кудахточка.

И пошла искать из леса дорогу. Искала недолго. Дорожка под самым носом бежала.

Идет курочка, на цветочки-василечки поглядывает, букашек на ромашках считает да склевывает. А сама, хоть и куриная голова, думает: «Филин Филимон в лесу живет, с ночью дружит, мышей в темноте ловит. Я, курочка-кудахточка, Кривая лапочка, в курятнике живу, яички несу, лапками от себя гребу, солнышко встречаю, день провожаю. Со светом дневным дружу. Но Филимона разочек навещу, может, чем и помогу. Друзья же?»

А Филимон в дупле сидит, нахохлился, глазищами ворочает, думу-думушку думает: «Скоро и ночка. Я филин Филимон — одиночка. В лесу родился. Видно, кто где родился, там и пригодился. Вот так».

Жила маленькая девочка. Девочку звали Аней. Встала Аня как-то утром и отправилась бродить по деревне. Обошла бабушкин дом, свернула за огород и оказалась возле большого сарая. В сарае полным-полно душистого сена. Пошла девочка дальше. Уж и деревни не видно. Аня маленькая, а кругом высокие лохматые кусты.

Смотрит Аня: между кустами тропинка зеленая узенькая вьется. Тропинка как тропинка, только в одном месте шелковым розовым бантом перевязана. Бант красивый, нарядный.

Захотелось Ане до него дотронуться. Коснулась всего одним пальчиком, бант и развязался. Развязался бант, вместо одной — две тропинки получилось, только разного цвета. Одна красно-желтая, будто румяным песком присыпана. Другая тропинка сине-голубая, инеем искрится, хрустальными капельками переливается.

— Пойду-ка я по сине-голубой, — решила Аня. — Как хорошо, как прохладно, — радуется девочка, — кругом кусты, трава.

Прозрачные дождинки от легкого ветра дрожат на синих лепестках колокольчиков, переливаются всеми цветами радуги. А лен в поле голубыми крошечными цветочками кивает. Синие васильки пушистыми шапочками помахивают, приветствуют Аню. Огромные глазастые ромашки белым облачком мимо проплывают. На длинных ромашковых ресницах дрожат капельки утренней росы. Тоненькие струйки дождя с другой стороны тропинки шлепают по прозрачным лужам. Тихо звенят ручьи, убегая в речку-журчинку.

— Где я? — удивилась Аня. — Не то по небу иду? Не то по речке плыву? Не упасть бы! Не утонуть бы! Что бабушка скажет папе и маме?

И вернулась Аня назад к тому месту, где лежал розовый шелковый бант, пошагала по румяной тропинке. А тропа горячая-прегорячая. Вдоль нее красные маки растут, гвоздики алеют, раскаленными глазками подмигивают. Огромные подсолнухи желто-оранжевыми шляпами кивают, здороваются, тоже доброго утра Ане желают.

И чем дальше она идет, тем горячее делается дорожка. И вдруг на краю тропы, на пригорке, увидела огромный румяный колобок. По щекам колобка пирожки скачут, булочки пышные прыгают.

— Да это же солнце! Здравствуй, солнышко! — закричала Аня.

— Здравствуй! — улыбается в ответ солнце.

От солнечной улыбки такой жар во все стороны пошел, что нет сил на тропинке стоять.

— В гости пришла? — еще шире заулыбалось солнышко. — Сейчас блинчиков сотворю. Пирожки нынче не удались, чуть подгорели.

— Блинчики я люблю. Мне моя бабушка часто на масле жарит. Только возле тебя, солнышко, очень жарко. Не обижайся, я назад пойду.

— А чего обижаться? — продолжало улыбаться солнце. — День только начинается, гостей еще много будет.

И побежала Аня назад. Вот и ленточка шелковая розовая поперек двух тропинок лежит. Взяла Аня ленточку и перевязала красно-желтую тропинку с сине-голубой, расправила бант. И удивилась. Получилась снова одна дорожка, к тому же зеленая-презеленая. По ней и отправилась Аня домой.

Шагает Аня, тропа солнышком прогрета, утренними росами промыта, ветерком горячим высушена. Вокруг березки ласковую утреннюю песенку зелеными листочками напевают, перешептываются осины, хвоинки на соснах да елях душистой смолой одаривают. Птицы между собой пересвистываются, переговариваются.

— То-то хорошо! — смеется Аня, бодро шагая в деревню.