Альфред Шклярский - Томек ищет Снежного Человека
Пандит Давасарман направил караван к северу вдоль каменных столбов, указывающих благочестивым паломникам путь к чтимому буддистами монастырю Кими в Ладакхе. Дорога крутой, извилистой линей поднималась в гору и вела вдоль русла одного из притоков Инда. Белые сагибы обгоняли по пути многочисленные караваны паломников, обмениваясь с ними приветствиями.
Видимость постепенно ухудшалась. Стелющийся по земле туман придавал голубому небу желтоватый оттенок. Это ветер нес песок из далекой пустыни.
Лошади с трудом взбирались вверх и часто останавливались, чтобы передохнуть. Сухой, разреженный воздух сильно досаждал усталым путешественникам, и они не подгоняли лошадей, оберегая их силы[118]. Когда к вечеру вдали показались белые постройки древнего монастыря Кими, путешественники с облегчением вздохнули. На плоских крышах многоэтажных строений колебались на ветру почетные зонты и хлопали молитвенные ленты. У подножия монастыря стояли многочисленные палатки паломников.
– Этот монастырь напоминает скорее крепость, чем храм, – воскликнул Томек, рассматривая мощные стены.
Караван въехал на узкое подворье монастыря, украшенное высокими мачтами, на которых висели черные хвосты яков и молитвенные флажки. Обширные постройки с плоскими крышами возвышались одна над другой, лепясь по склону горы, подобно пуэбло[119] северо-американских индейцев, но отличались от последнего многочисленными галереями, балконами и наружными лестницами, соединяющими отдельные этажи сооружения.
Это был настоящий лабиринт из домов, дворов, галерей и темных коридоров, внутри которого находились шесть храмов и множество монашеских келий.
Путешественников встретил громкий лай черных цепных собак. На двор вышли несколько лам, одетых в красные юбки и шали, закрывающие только правое плечо. На головах ламы носили маленькие красные шапки с наушниками. Держа в руках молитвенные мельницы, ламы бормотали молитвы, прерывая их только для того, чтобы кратко ответить на вопросы путешественников.
Красношапочные ламы, по-видимому, хорошо знали Пандита Давасармана и отдавали ему «почетные джули», не обращая внимания на различие в религии; буддисты вообще скорее сочувствовали иноверцам, чем порицали их, так как были уверены в том, что во время будущих воплощений еретиков ждут ужасные муки.
Рядом с караваном словно из-под земли выросли ламы-рабочие, которые помогли снять вьюки с лошадей и отвести животных в конюшни. Один из монахов показал путешественникам дорогу в предназначенные для них помещения. Весь багаж уложили в большой комнате, в стенах которой находились двери, ведущие в небольшие монастырские кельи. В этих комнатах путешественников ждали постели на циновках.
Очутившись в своей комнате, Вильмовский задержал ламу-проводника за руку, говоря:
– Достопочтенный лама, мы прибыли сюда издалека, чтобы увидеть нашего друга, шикарра Смугу. Можешь ли ты сейчас отвести нас к нему?
– Нет, лучше ему теперь не мешать. Он сам придет к своим друзьям, когда окончательно убедится в том, что никому не дано избежать того, что предопределено ему судьбой. Жди терпеливо, благородный сагиб, шикарр Смуга придет к вам еще до того, как солнце рассеет ночной мрак, – загадочно ответил лама.
– Неужели уже настало время? – спросил Пандит Давасарман.
Лама кивнул головой и, продолжая вертеть ручку молитвенной мельницы, исчез в глубине мрачного коридора.
– Что это значит? – обратился Вильмовский к Пандиту Давасарману. – Я не люблю когда со мной играют в прятки. Что вы скрываете от нас?
– Говори лучше прямо, потому что я тоже теряю терпение. Я ничего не понял из того, что говорил здесь этот мельник господен, – возмутился боцман, тяжело опустив руку на плечо Пандита Давасармана.
Индиец продолжал колебаться. Насупив брови, он серьезно всматривался в лица белых сагибов, но через минуту сказал:
– Я могу лишь пояснить вам слова ламы. Дело в том, что шикарр Смуга находится сейчас у одра тяжело больного и, может быть, даже умирающего человека. Лама убежден, что этот человек не доживет до рассвета. Когда он умрет, шикарр Смуга придет сюда.
– Ах, вот как обстоят дела! – воскликнул боцман.
– Кто этот тяжело больной? – спросил Вильмовский, не спуская глаз с индийца.
– Это белый сагиб, но я вас прошу, не спрашивайте меня больше ни о чем, потому что только шикарр Смуга может удовлетворить ваше любопытство, – твердо ответил Пандит Давасарман.
– Эх, милостивый государь, так быстро вы от меня не отделаетесь, ведь дело здесь не в простом любопытстве! Я буду преследовать вас, пока не увижу Смугу, – с нескрываемой угрозой сказал боцман.
Давасарман с укором посмотрел моряку в глаза, но быстро овладел собой.
– Хорошо, сагиб, я не покину тебя ни на секунду, но ты вскоре сам убедишься, что я не имел права разглашать чужие тайны, – ответил он.
– Не обижайтесь на нас, пожалуйста, – вмешался Томек, – мы встревожены судьбой нашего друга.
– Раз уж мы ждали столько времени, то можем подождать еще несколько часов, – добавил Вильмовский. – Надо, пожалуй, подумать об ужине. Я порядком проголодался.
Они поужинали молча. Окончив еду, закурили трубки. Никто не стремился продолжать беседу. Трое белых путешественников вслушивались в звуки, доносившиеся из коридора. Встревоженные и взволнованные, они думали о Смуге.
Бросая на своих спутников сосредоточенные взгляды, Пандит Давасарман тоже покуривал трубку. Докурив ее, он вытряхнул пепел, кивнул всем головой и стал готовиться ко сну. Томек первый последовал его примеру. Он быстро разделся и уложил верхнюю одежду рядом с постелью. Потом лег на циновку и укрылся теплым одеялом. Повернувшись лицом к стене, Томек притворился спящим. Он терпеливо ждал, пока в комнате не погаснет свет.
Томек внимательно прислушивался к дыханию спящих спутников и одновременно улавливал звуки, доносившиеся из коридора. То были тихие, крадущиеся шаги лам, вертящих ручки молитвенных мельниц. По мере того, как время уходило, шаги в коридорах становились все реже, и вот прекратились совсем.
Томек осторожно выскользнул из-под одеяла. Сидя на постели, стал одеваться. Он весь вечер думал о Смуге, который бодрствовал у ложа тяжело больного человека. Кем был этот несчастный? Несомненно, он был близок Смуге, раз тот находился при нем в эту минуту. Томек искренне сочувствовал Смуге, стремился ему помочь и утешить его. Особую тревогу вызывало у Томека воспоминание об убийце из Бомбея – человеке со шрамом на лице. Может быть, он и теперь притаился где-то поблизости Смуги, желая его убить, как убил Аббаса? А может быть, умирающий человек тоже был его жертвой?
Если Смуга в самом деле находился в монастыре и сидел у ложа больного, найти его было нетрудно. Размышляя так, Томек решил поискать Смугу в темных закоулках монастыря.
Тревожные мысли не давали юноше покоя.
Ведь Смуга чувствовал опасность, раз вызвал их на помощь и просил как можно скорее приехать в Индию. А они вот уже несколько недель идут по его следам, которые привели их под сень мрачного буддийского монастыря. Возможно, Смуга укрылся здесь от каких-либо врагов? А может быть, Пандит Давасарман и все остальные индийцы не говорили им правды?
Вскоре Томек оделся. Он засунул револьвер за пояс брюк и бесшумно подошел к циновке, которой был закрыт дверной проем. Осторожно высунул голову наружу. Блеск искрящихся звезд несмело пробивался в темный коридор сквозь узкие окна.
Где-то в глубине коридора мигал масляный светильник.
Томек тихо шагнул в коридор. Шаг за шагом он подходил к горевшему светильнику, ощупывая рукой стены. Останавливался перед каждым проемом, ведущим в кельи и прислушивался. Везде царила глухая тишина. Вот до горящего светильника осталось всего несколько метров. Вдруг Томек услышал шаги. Он прижался к холодной стене и сообразил, что коридор, по которому только что шел, выходит на поперечную галерею, освещенную колеблющимся светом факелов. Какие-то люди приближались к месту, где стоял Томек. Он лихорадочно оглянулся. На расстоянии вытянутой руки заметил вход в одну из келий. Недолго думая, Томек скользнул за завесу. Остановился у входа, приподнял конец циновки и выглянул наружу.
Красноватые блики факелов стали отбрасывать на стены большие, бесформенные тени. В соседней галерее показались ламы, шедшие по двое в ряд. Одни из них несли горящие факелы, другие вертели ручки молитвенных мельниц, бормоча под нос священные буддийские изречения. В коридоре, как эхо, раздавались монотонные звуки молитв.
Желая осмотреться в случайном убежище, Томек приоткрыл завесу. Оглянувшись, он замер на месте. Рядом с ним на циновке спал человек, укрытый одеялом. Томек машинально отступил назад, и вдруг его лица коснулось что-то жесткое. Томек с трудом подавил испуг. Быстро обернулся и с облегчением вздохнул. Свет факелов осветил висящую на гвозде одежду спящего монаха. Томеку пришла в голову блестящая идея. Он быстро снял с гвоздя одежду, дождался, когда ламы исчезнут в глубине галереи, и вышел в мрачный коридор. В полумраке Томек надел на себя красную юбку, набросил на плечи широкую шаль и натянул на голову шапку. Переодетый буддийским монахом, он смело направился за удалившейся процессией лам. Миновав галерею, повернул во второй коридор. Через несколько шагов остановился. Прямо за поворотом послышались звуки колокольчика. Они повторялись через короткие, правильные промежутки.
