Светлана Лаврова - Занимательная медицина
Еще в древности люди заметили, что при охлаждении все процессы замедляются и иногда смерть не наступает. Во II–III веках древнегреческий ученый Афиней говорил, будто в северных странах рыбы замерзают во льду, а потом оттаивают и живут дальше. Английский ученый Роберт Бойль (1627–1691) замораживал и оживлял рыб и лягушек. Не всегда удачно. Ему не удавалось, например, оживить тех, кто пробыл в замороженном состоянии более 2 суток. Эту его неудачу объяснил через много лет немецкий микробиолог Роберт Кок (1843–1910). Он писал: «Животные погибают не от холода, а от кристалликов льда, которые образуются в тканях». Конечно, когда вся вода организма становится льдом, клеточные структуры разрушаются, и оживлять становится некого. А как же тогда рыбы Афинея? Может, они не замораживаются, вмерзая в лед, как безголовые тушки в рыбных отделах магазинов, а просто сильно охлаждаются, лежа в ледяной (но не замерзшей у дна) воде? Самыми морозостойкими являются некоторые бактерии и водоросли. Во время одного из экспериментов светящиеся бактерии заморозили просто зверски — до минус 271,95 градуса. Потом разморозили — и они тут же радостно начали светиться! С человеком так не выйдет, но охлаждение иногда полезно и при его «оживлении». Например, врачи иногда могут «оживлять» людей, находящихся в так называемом состоянии клинической смерти. Это состояние возникает, когда человек уже не дышит и сердце его не бьется. После остановки сердца и дыхания природа дает врачам-реаниматологам 5 минут на оживление. Именно столько времени клетки головного мозга способны просуществовать без кислорода. Этот срок продлевается в несколько раз, когда организм сильно охлажден, например, если человек провалился в прорубь и захлебнулся в ледяной воде.
Но ведь криогенной заморозке подвергают не живого больного человека, а уже умершего! А воскрешать умерших могли только боги! Как же тогда надеяться, что врачи будущего «починят» распадающиеся клетки, запустят работу уже не существующих нейронов головного мозга… Нет, я не верю в это. Но многие верят. Будущее покажет.
Иногда человек очень долго находится в коме — бессознательном состоянии при разных тяжелых заболеваниях, которое нередко кончается смертью, но обычно врачи из него выводят. При этом мозг работает совершенно не так, как надо, нарушены практически все его функции. Считается, что самая долгая кома, после которой человек очнулся, длилась 37 лет. Это очень много. Я работаю с больными в коме — и потому сомневаюсь, что это была кома, а не летаргический сон или другой вариант «то ли жизни, то ли смерти». Конечно, летаргический сон — это жизнь. Но сильно похожая на смерть.
Великий поэт Петрарка был принят за мертвого, пролежал 20 часов бездыханным и лишь за 4 часа до похорон «ожил». Знаменитый анатом XVI века Андреас Везалий в расцвете своей медицинской карьеры был приговорен инквизицией к смертной казни за то, что вскрыл «покойника», оказавшегося живым человеком. В 1771 году муниципалитет Парижа учредил специальную организацию, которая вытащила из могил 312 заживо погребенных.
В XIX веке люди так боялись быть похороненными заживо, что изобретали всякие приспособления для предупреждения этого. Эммануил Нобель, создатель динамита, сделал, в частности, «безопасный гроб с вентиляцией и сигнализацией», чтобы при внезапном «воскрешении» «покойник», похороненный в таком гробу, имел возможность, дернув за веревочку, подать звуковой или световой сигнал (говорят, что сегодня некоторые с той же целью в гроб кладут мобильник). А про нашего писателя Н. В. Гоголя рассказывают жуткую историю: будто бы он всю жизнь боялся быть похороненным заживо, но не сумел избежать этого.
Сейчас подобное тоже случается. Говорят, в 1976 году в Сербии в морге одного маленького городка у сторожа случился сердечный приступ. Дело в том, что когда сторож делал обычный обход, один из покойников вдруг сел и попросил закурить. Такое действительно могло произойти, потому что летаргический сон — реальность. И анекдоты на столь страшную вроде бы тему всегда сочиняли — ведь людям свойственно смеяться над тем, чего они боятся. Посмеешься — и вроде бы не так уж страшно.
Например, про Ходжу Насреддина в Азербайджане рассказывали, будто рубил он в лесу дрова и вдруг почувствовал, что руки и ноги его холодеют и становится дурно. Он лег на землю и потерял сознание. Прошло несколько часов. Насреддина нашли пастухи и сообщили в его родную деревню. Односельчане пришли за телом, положили Ходжу в гроб и понесли с почетом. Дошли до развилки и стали спорить: по какой дороге короче идти до деревни — по правой или по левой. Так они расшумелись, что Ходжа пришел в себя, поднял голову из гроба и слабым голосом сказал:
— Когда я был жив, то всегда ходил по левой дороге!
Про того же Ходжу Насреддина рассказывают, но уже в Сербии, такую байку.
Однажды соседи Ходжи решили:
— Столько лет он смеется над нами, давайте теперь мы подшутим над Ходжой!
Только Ходжа Насреддин вышел из дома, как соседи обступили его и сказали:
— Куда это ты направился, уважаемый?
— На базар, — ответил Ходжа.
— Как же это ты идешь на базар, если ты умер? — спросили соседи. — Вчера умер, а сегодня мы пришли отнести тебя на кладбище.
— Неужели умер? — удивился Ходжа. — Надо же, совсем забыл, не иначе как склероз у меня. Ладно, дайте только сходить на базар, меня там друг Али по делу ждет, а потом несите на кладбище. Жив я или умер — нельзя друга подводить.
— Еще чего! — возмутились соседи. — На базар только живые ходят, покойникам туда нельзя. Неприлично. Ложись на похоронные носилки и не возражай.
Ходжа был покладистым человеком. Его тут же положили и понесли в мечеть. По пути процессии встретился еще один приятель Ходжи. Соседи начали говорить, что он обязательно должен принять участие в похоронах. Приятель куда-то торопился и начал отказываться:
— Вах-вах! Как жаль Ходжу! Вах, горе мне! Но я не могу участвовать в похоронах! У меня важные дела!
Тут Ходжа поднял голову с носилок и сказал:
— Напрасно стараешься, дружище, не отвертишься. Я им тоже говорил, что у меня важные дела, но их разве уговоришь?
Бывают и другие виды «забвения, смерти подобного». Я помню, как в детстве меня поразила пожелтевшая газетная заметка, которую зачем-то хранила в ридикюле моя бабушка. В заметке рассказывалось, что некая девушка в станице на юге России вдруг впала в состояние, при котором ее дыхание и сердцебиение почти не прослеживались. Мама и сестра не давали ее хоронить, считали живой, только заболевшей. Так она лежала 15 лет, не делаясь старше, не шевелясь, не разговаривая. Может, и больше бы пролежала, да случилось несчастье — умерла ее мать. Тогда сестра пришла к ней и стала плакать: «Да что же это такое, мама умерла, и ты лежишь как мертвая, поднимайся, я осталась одна на свете!» И девушка пришла в себя и встала совершенно здоровой и нормальной. Правда, за первую неделю «новой» жизни она постарела на те 15 лет, которые пролежала в летаргическом сне. Дальше она уже жила с обычной скоростью.
Статистика, как известно, знает всё на свете. Вот такие цифры выдали американские статистики: если вы проживете 80 лет, то за это время моргнете 415 миллионов раз, сбросите то ли 20, то ли 40 килограммов клеток кожи, общая длина волос на голове и теле составит 948 километров (из них длина волос в носу — 198 сантиметров), а длина ногтей — 29 метров. Вы пройдете без малого 22 тысячи километров, съедите 159 килограммов шоколада, 2,5 года проговорите по телефону и 6 месяцев просидите в туалете. А потом все кончится. Но кончится ли?
Фантаст Михаил Успенский написал роман о том, как герой победил Смерть. И Смерти не стало. Не умирают люди и звери, не умирают растения. Никто ничего не ест — ведь невозможно из неумирающей коровы сделать неумирающую колбасу или бессмертную котлету. И хлеб из зерна не испечь — не выдираются зерна из живого колоса. Да и не нужно — зачем бороться с голодом, если он не приведет к смерти? И работать не надо — ведь, чтобы жить, ничего не надо! И любовь исчезла, так как биологический смысл любви — это дети, а дети перестали рождаться, ведь им не освобождают место предыдущие поколения. Словом, жизнь остановилась, а героя, победившего Смерть, на родине не как героя встретили, а как величайшего преступника всех времен и народов. Потому что Жизнь и Смерть — это две стороны одной монеты, как говорили в старые времена на Востоке. Это единый процесс Жизнь плюс Смерть.
Так что же, человек должен покорно смириться с тем, что только лет 70–80 он будет участвовать в истории этой многомиллионолетней Вселенной — а потом станет материалом, складом молекул для будущих поколений? Обидно! Несправедливо! И, возможно, не совсем верно. Что там, за порогом? Может, просто другая форма существования? Многие люди, пережившие клиническую смерть, описывают одинаковую картину: длинный темный тоннель, а впереди — удивительный свет, радостный и манящий. Что же там, в конце тоннеля?
