Михаил Шахнович - Человек восстает против Бога

Раннехристианский писатель II века Тертуллиан с ужасом писал о том, что митраистский обряд омовения напоминает христианское крещение: «Это дьявол старается в мистериях ложных богов подражать священным обрядам христианской религии. Он также погружает поклонников своих в воду и заставляет верить, что в купели они получат отпущение грехов. В таинствах Митры дьявол ставит знак на челе посвящаемых, приносит в жертву хлеб, учит о воскресении».

Чем объясняется большое сходство митраизма и христианства? Тем, что сторонники обеих религий принадлежали к одной социальной среде, к низшим слоям населения Римской империи. Однако среди митраистов было немало воинов и моряков, набранных на Востоке, а среди христиан преобладали рабы. Христиане-рабы верили, что сам спаситель, согласно Евангелию, «принял образ раба». В христианских общинах было много женщин, а митраисты не допускали их к участию в своих таинствах. Христианская церковь уничтожила священные книги и храмы митраизма, но сохранила в себе многое из него.

В Риме собор святого Петра построен на месте былого святилища Митры. В Ватикане хранится кресло первого епископа Рима — апостола Петра с изображением двенадцати знаков зодиака. Это кресло принадлежало когда-то верховному митраистскому жрецу. Глава римско-католической церкви называется «папой», так же как верховный жрец Митры. Папа, как и митраистский священнослужитель, носит красные туфли и держит в руках изогнутый жезл. Он надевает митраистский головной убор.

Не случайно папа Павел III в беседе с испанским послом признал глубокую связь между христианством и митраизмом.

Сколько было сыновей божьих!

Языческие верования и культы мало в чем отличались от христианского почитания божьей матери и спасителя.

Древнегреческий миф рассказывает о том, как заспорили однажды три богини: кто из них прекрасней? Они обратились к юному Парису, чтобы он разрешил их спор. Парис признал самой красивой богиней Афродиту.

Представим себе, что богородицы, почитавшиеся древними народами, заспорили о том, кто из их сыновей истинный спаситель мира. Они обратились к древнеиранскому божеству бесконечного времени Зервану Акарану, чтобы он решил их спор.

Бог в образе человека с львиной головой, с крыльями и змеей, обвивающей тело, покрытое знаками зодиака, владыка огня и воды, земли и воздуха держал в руках скипетр, молнию и ключ, которым открывал и закрывал небо. Богини предъявили множество доказательств божественного происхождения своих сыновей, родившихся и умерших при поразительно сходных и самых невероятных обстоятельствах.

— Я шумерская богиня земли Нинмах, — сказала одна из красавиц, — прибыла с берегов Тигра и Евфрата. Я мать истинного страдальца Таммуза, такая же древняя, как мой муж — бог неба Ану.

Вавилонская богиня Иштар прервала ее:

— Что ты говоришь! Это моего младенца зовут Таммуз…

— Какие вы бесстыдницы! — возмутилась Исида. — Только я владычица земли. Я та, которая отделила землю от неба, кто изобрела земледелие. Я установила, чтобы родители любили детей. Я сделала справедливость ценнее золота и серебра. Все богини не имеют никаких оснований равняться со мной, ибо я — единственная и самая древняя мать истинного бога, рожденного на земле, солнечного Гора.

Исиду перебила другая египетская богиня:

— Ко мне приходил вестник бога Тота и возвестил, что у меня родится сын божий. К нему на поклонение явились три витязя…

— Мой сын родился двадцать пятого декабря, как считают римляне по своему календарю, — воскликнула мать греческого бога Диониса.

— И мой Митра, — произнесла иранская богиня Анигита.

— И мой Будда, — заметила индианка Майя.

Мария заломила в отчаянии руки:

— Я больше не могу молчать, слушая этих язычниц. Только мой сын Иисус Христос истинный спаситель мира. К нему приходили три волхва, их привела к нему на поклонение звезда.

— Эта звезда явилась ко мне, — сказала Майя. — Волхвы приходили на поклонение не к твоему, а к моему младенцу.

— Моего сына преследовали, — крикнула Мария. — Я вынуждена была бежать на осле.

— Именно так было со мной, — вспомнила Исида. — Я бежала с Гором в пустыню на осле. Мой сын пострадал за людей.

— Это мой сын пострадал, — в негодовании воскликнула Мария.

— Мой сын был принесен в жертву ради спасения людей, — возразила Астарта, родом из Сирии.

Особенно горячо спорили Майя и Мария.

— За пятьсот лет до того, как ты родила Иисуса, у меня в пещере родился ребенок, которого назвали спасителем.

— Нет, это мой младенец родился в пещере, — перебила Мария.

Майя продолжала:

— Через восемь дней после рождения мой сын был встречен отшельником Аситой и погружен в священный поток реки Найранджан своим предтечей Рудраки.

— Это моего сына на десятый день после рождения встретил в храме пророк Симеон, и крестил его отшельник Иоанн в реке Иордан.

— Моего сына искушал князь смерти, мой сын проповедовал на горе, ходил по воде. У него из двенадцати учеников один, по имени Деватта, оказался изменником. Когда мой сын умер, началось страшное землетрясение, солнце померкло, пламя охватило весь мир и с неба упала звезда.

— Нет, это Иисуса искушал сатана в пустыне. Мой сын проповедовал на горе, ходил по морю, аки посуху. Это у него из двенадцати апостолов один оказался предателем и звали его Иуда. Когда мой сын умер, померкло солнце и произошло землетрясение.

— Зачем чудеса моего сына приписываешь своему Иисусу? — возмущалась Майя.

Спорам не было конца, а в зале суда между тем появлялись все новые богини: фригийская Нама — мать Аттиса; сирийская Мирра — мать Адониса; японская Каннон с младенцем.

Мария продолжала упорствовать:

— Мой младенец божественней всех, ибо он воскрес из мертвых.

— И мой, и мой воскрес после смерти! — закричали богини.

Каждая богиня повторяла как эхо:

— Истинный бог — это мой сын. Истинный спаситель — это мой сын.

Зерван Акарана взмахнул небесным ключом, призывая прекратить шум. Он изрек:

— Пусть теперь скажет наша богиня Анигита.

— Мой сын Митра появился на свет еще тогда, когда о таком боге, как Иисус Христос, на земле не было и слуха, — сказала Анигита. — Я родила Митру раньше, чем Майя Будду. Митра чудесно родился в пещере. Рождению моего сына предшествовало появление звезды. Увидев ее, три мага пустились на поиски новорожденного с дарами: золотом, ладаном и миррой. Но первыми пришли на поклонение Митре пастухи, пасшие свои стада около пещеры. Они приветствовали спасителя как бога, отдавшего свою жизнь за счастье человеческого рода. Он явился с пылающим факелом в одной руке и с мечом в другой.

— Нет, о моем сыне говорится, что он принес на землю огонь и меч, — вскричала Мария.

— Не перебивай Анигиту, — строго произнес Зерван Акарана.

— Митра умер распятым на дереве и был похоронен в пещере, но вскоре ожил и вышел из нее. Он вознесся на небо, но явится, чтобы судить живых и мертвых.

— Все, что ты рассказываешь о своем сыне, — сказала Мария, — известно о моем сыне Иисусе.

Небесный ключарь Зерван Акарана ехидно прервал Марию:

— Почему надо верить в существование Иисуса Христа, а не верить в то, что был Митра?

Казалось, невозможно решить этот спор, так так выяснилось, что в древности у разных народов существовали очень похожие рассказы о страданиях, смерти и воскресении сыновей божьих — спасителей мира. Несмотря на это, каждая богиня требовала признать божественным толь ко своего младенца.

Зерван Акарана не пожелал ссориться с богинями и поэтому сказал:

— Пусть древнегреческие мудрецы решат спор.

Перед богинями явились три эллинских философа. Старший из них произнес:

— Философ Теаген Регийский (VI в. до н. э. — М. Ш.) учил, что боги — олицетворения сил и явлений природы. Каждый год на земле творятся одни и те же явления: холодные и мрачные зимние дни сменяются весной, умирающая природа воскресает, и после лета все снова погружается в оцепенение. Земледельцы видят в этом годовом кругообороте борьбу добрых и злых сил. Поэтому разные народы верят в богов-спасителей, изображают их в виде прекрасных юношей, рождающихся, умирающих и воскресающих каждый год.

Другой мудрец сказал:

— Существование одинаковых сказаний о небесных избавителях у различных народов объясняется тем, что у земледельцев вера в чудесное рождение и воскресение сынов божьих возникла из одинаковых представлений об увядании и расцвете растительности.

Младший из философов завершил спор: