Преступление. Наказание. Правопорядок - Енок Рубенович Азарян
Возможно, поэтому Цицерон полагал, что наказание должно стать средством для восстановления «утраченного доброго имени… и карой в виде позора».[49]
Ш. Монтескье также хотел видеть самой действенной частью наказания позор быть подвергнутым стыду.[50]
Между тем такой правомерный эффект наказания возможен только в том случае, если наказание применяется со стороны более любвеобильных, просвещенных, воспитанных, достойных, совершенных, законопослушных и добропорядочных людей для блага самого наказуемого. В противном случае даже самое справедливое воздаяние злом за зло ничему хорошему преступника не научит, а только еще более развратит уже развращенное. Такое, даже самое строгое наказание будет похоже на частую брань или жестокие побои, к которым очень быстро привыкает шаловливый ребенок и при этом теряет чувство стыда. Так и преступник, страшась только предполагаемого принуждения или привыкая к мучительным страданиям, испытываемым от отбываемого наказания, еще более испортится и не освободится от своего постоянного стремления к преступному удовлетворению своих скотских страстей.
Чтобы иметь более высокое просветительское значение, уголовное законодательство должно быть снабжено предисловием убеждающего характера, а также не отличаться излишней строгостью в отношении лиц, которые совершили преступление по неосторожности или из благих побуждений.[51]
Каждый человек наверняка знает, что совершение преступления чревато возможным применением наказания и вытекающими из него душевными страданиями, тяготами и лишениями виновного, его изоляцией от общества, введением его в особое положение, при котором он лишается возможности удовлетворять ряд своих обычных потребностей и вынужден подчиняться и исполнять требования режима наказания в поте лица своего и в муках ежедневных забот.
Наказание, как правило, связано с внешним ограничением свободы осужденного или лишением его определенных возможностей для повторного совершения преступления. Самыми радикальными средствами для этого являются прежде всего полная изоляция преступника от общества, существенное ограничение его пространственной и временной свободы, лишение его привычных развлечений, среды обитания, права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, конфискация преступно нажитого имущества и орудий совершения преступления и т. д. Между тем гарантии частного предупреждения совершения нового преступления вовсе не безграничны, ибо преступники могут совершать и нередко совершают новые, даже еще более тяжкие, преступления в самих исправительных учреждениях: убийства, изнасилования или нанесение телесных повреждений и т. д. сокамерникам или в отношении сотрудников исправительного учреждения. По данным судебной статистики, удельный вес совершенных преступлений в местах лишения свободы во время отбывания наказания среди всех осужденных Российской Федерации составляет примерно 2,5 %.[52]
Если наказание своевременно не прививает осужденным сознание несправедливости совершенного ими правонарушения, а только нагнетает страх, то оно представляет собой шокирующую кару, возмездие, воздаяние, которые сами по себе являются лишь началом их исправительного процесса, но не промежуточной и тем более не конечной целью применяемого наказания. В свое время философы Древнего Китая заметили, что наказание под страхом побуждает людей к притворству и стремлению оставаться безнаказанными. Наказания, по их мнению, недостаточно, чтобы люди не совершали преступления. Только овладев чувствами и мыслями людей, можно подчинить себе Поднебесную. Только упрочив в себе благие намерения, можно привести людей к покорности и законопослушанию.[53]
Теперь попробуем уточнить некоторые промежуточные и конечные цели уголовного наказания, выделить их составные части, определить правовую значимость и социальную необходимость.
Уголовное наказание, как исторически, так и логически, изначально было карой и расплатой за содеянное зло. Поэтому кара как таковая всегда была и остается необходимым компонентом наказания как отмщения за совершенное правонарушение (обиду). По мнению А. В. Наумова, наказание есть всегда кара, и без кары оно потеряло бы всякое принудительное значение.[54]
Утверждается также, что «сущностью и содержанием наказания как особой формы государственного принуждения является кара, поэтому под его исполнением следует понимать урегулированный нормами уголовно-исполнительного права порядок применения кары – комплекса ограничений прав и свобод осужденного».[55]
С одной стороны, это так, без наличия кары многие виды наказания были бы бессмысленными или же, по крайней мере, недостаточными для, так сказать, начального запуска исправительного процесса в отношении опасных преступников. Однако, с другой стороны, наиболее мягкие виды наказания почти не содержат в себе элемента кары, а, скорее, предупреждают виновного, тем более если учесть тот очевидный факт, что существует достаточно большое количество правомерных оснований (например, деятельное раскаяние и примирение с потерпевшим, болезнь виновного, изменение обстановки, истечение сроков давности для привлечения виновного к уголовной ответственности и наказанию или сроков давности обвинительного приговора суда и т. д.) для неприменения наказания к определенным лицам, совершившим разного рода преступления. Стало быть, не всегда кара абсолютно необходима и обязательно является целью наказания, подобно тому как и не всякое родительское наказание всегда связано с применением ремня или иных форм корпорального воспитания, особенно в отношении смышленых детей.
Наказание, сопряженное с карой, необходимо только в тех случаях, когда оно должно стать достаточным средством для восстановления в преступнике утраченного им страха перед Богом как начала всякой истинной мудрости и ответственности, а также производного от него предполагаемого страха перед замещающими Его на Земле соответствующими органами государства, которые правомочны наказывать за совершенное преступление.[56]
Важно учитывать то, что само понятие кары является объективно-субъективным понятием, т. е. в определенной мере понятием относительным, поскольку понятие кары содержит в себе процесс взаимодействия мер принуждения и восприятия наказуемого субъекта. Поэтому абсолютно одинаковые карательные ограничения для одного осужденного в зависимости от его психофизического склада и состояния здоровья могут оказаться строгими и трудновыносимыми испытаниями и страданиями, а для другого, скажем, для закоренелого преступника и большинства рецидивистов, всего лишь одним из многих организационных мероприятий уголовно-исполнительных служб. Для одних меры по изоляции от общества – это мучительная кара за совершенное преступление, а для других – необходимое, привычное и благопристойное условие для проявления своей личности и утверждения своей значимости в среде единомышленников. Так что понятие кары не для всех осужденных тождественно и однозначно.
Целью наказания должна быть также попытка примирения преступника с потерпевшим, возмещение им причиненного морального и материального вреда, примирение с обществом и законом, с установившимися правилами общежития. Уязвленное совершенным преступлением общество как единый живой организм, в свою очередь, обязано лечить своих больных членов с непременной надеждой на их скорейшее выздоровление и возвращение к полнокровной жизни. Тысячу раз был прав Лейбниц, убеждавший в том, что наказание должно преследовать цель сделать людей, преступивших закон, полезными для других людей, а не сделаться бесполезными даже для самих себя.[57] Поэтому цели социальной защиты от преступников должны сочетаться с целями социальной адаптации и ресоциализации преступников[58], т. е. с целями приспособления преступников к социальной среде, усвоения ими
