Якоб Гримм - Сказки зарубежных писателей
Ворон и его невеста поклонились и попросили оставить их при дворе, – они подумали о грядущей старости и сказали:
– Хорошо ведь иметь верный кусок хлеба на склоне дней!
Принц встал и уступил свою кровать Герде, – пока что он больше ничего не мог для нее сделать. А она сложила ручонки и подумала: «Как добры все люди и животные!», потом закрыла глазки и сладко заснула. Сны опять прилетели в спальню, но теперь они были похожи на божьих ангелов и везли на салазках Кая, который кивал Герде. Увы, это было лишь во сне, и, как только девочка проснулась, все исчезло.
На другой день ее одели с ног до головы в шелк и бархат и позволили ей гостить во дворце сколько душе угодно. Девочка могла бы жить тут припеваючи, но она стала просить, чтобы ей дали повозку с лошадью и башмачки: она решила снова уйти и бродить по белу свету, чтобы разыскать своего названого братца.
Ей дали и башмаки, и муфту, и красивое платье; а когда она простилась со всеми, к воротам подъехала новенькая карета из чистого золота, с сияющими, как звезды, гербами принца и принцессы; кучера, лакеи и форейторы, – ей дали и форейторов, – все были в маленьких золотых коронах. Принц и принцесса сами усадили Герду в карету и пожелали ей счастливого пути. Лесной ворон, который уже успел жениться, провожал девочку первые три мили и сидел в карете рядом с нею, – он не мог ехать, сидя спиной к лошадям. Его жена сидела на воротах и хлопала крыльями; она не поехала провожать Герду, потому что страдала головными болями с тех пор, как получила должность при дворе и стала объедаться. Карета была битком набита сахарными крендельками, а ящик под сиденьем – фруктами и пряниками.
– Прощай! Прощай! – закричали принц и принцесса.
Герда заплакала, жена ворона тоже. Когда карета проехала три мили, ворон простился с девочкой. Тяжело было расставаться! Ворон взлетел на дерево и махал черными крыльями, пока карета, сиявшая, как солнце, не скрылась из виду.
Сказка пятая
Маленькая разбойница
Вот Герда въехала в темный лес, но карета ее сверкала так ярко, что слепила глаза встречным разбойникам, а они этого не пожелали терпеть.
– Золото! Золото! – закричали они, схватили лошадей под уздцы, убили маленьких форейторов, кучера и слуг и вытащили из кареты Герду.
– Ишь какая славненькая, толстенькая! Орешками откормлена! – сказала старуха разбойница с длинной жесткой бородой и косматыми бровями. – Жирненькая, что твой барашек! Должно быть, вкусная-превкусная!
И она вытащила сверкающий нож. Вот ужас!
Но вдруг вскрикнула: «Ай!» Это ее укусила за ухо ее родная дочка, которая сидела у нее за спиной и была такая необузданная и своенравная, какой во всем свете не сыщешь.
– Ах ты, дрянная девчонка! – закричала на нее мать, позабыв про Герду.
– Она будет играть со мной, – сказала маленькая разбойница. – Она отдаст мне свою муфту и хорошенькое платьице и будет спать со мной в моей постельке.
И дочка снова укусила мать, да так, что та подпрыгнула и завертелась. Разбойники захохотали.
– Ишь как пляшет со своей девчонкой! – говорили они.
– Я хочу сесть в карету! – закричала маленькая разбойница и настояла на своем, – она была на редкость избалованная и упрямая.
Они уселись с Гердой в карету и понеслись в чащу леса по пням и кочкам. Маленькая разбойница была ростом с Герду, но сильнее, шире в плечах и гораздо смуглее. Глаза у нее были совсем черные, но какие-то печальные. Она обняла Герду и сказала:
– Они тебя не убьют, пока я на тебя не рассержусь. Ты, верно, принцесса?
– Нет, – ответила девочка и рассказала, как много ей пришлось испытать и как она любит Кая.
Маленькая разбойница бросила на нее серьезный взгляд, слегка кивнула головой и сказала:
– Они тебя не убьют, даже если я на тебя рассержусь, – скорей уж я сама тебя убью!
И она отерла слезы Герде, а потом засунула обе руки в ее хорошенькую муфточку, такую мягкую и теплую.
Вот карета въехала во двор разбойничьего замка и остановилась. Замок был весь в огромных трещинах, из которых вылетали во́роны и воро́ны. Откуда-то выскочили бульдоги, такие громадные, что любой из них мог легко проглотить человека; однако они только делали огромные прыжки, но даже не лаяли, – это было им запрещено.
Посреди просторного зала, облупленного и закопченного, на каменном полу пылал огонь; дым, ища выхода, поднимался к потолку; над огнем в огромном котле кипел суп, а на вертелах жарились зайцы и кролики.
– Ты будешь спать вместе со мной вот тут, возле моих зверюшек, – сказала Герде маленькая разбойница.
Девочек накормили, напоили, и они ушли в свой угол, где была постлана солома, покрытая коврами. Повыше, на жердочках, сидело около сотни голубей; все они, казалось, спали, но, когда девочки подошли, стали шевелиться.
– Все мои! – сказала маленькая разбойница и, схватив одного голубя за ноги, так тряхнула его, что тот забил крыльями. – На, поцелуй его! – крикнула она, ткнув голубя Герде прямо в лицо. – А вот тут сидят лесные плутишки, – продолжала она, указывая на двух голубей, сидевших в небольшой стенной нише, за деревянной решеткой. – Это дикие лесные плутишки, их надо держать под замком, не то живо улетят! А вот и мой милый старичок олешка! – И девочка потянула за рога привязанного к кольцу в стене северного оленя в блестящем медном ошейнике. – Его тоже нужно держать на привязи, а не то удерет! Каждый вечер я щекочу ему шею своим острым ножом, – он этого до смерти боится.
И маленькая разбойница вытащила из трещины в стене длинный нож и провела им по шее оленя. Бедный олень стал брыкаться, а девочка захохотала и потащила Герду к постели.
– Неужели ты спишь с ножом? – спросила ее Герда, боязливо покосившись на острый нож.
– Всегда! – отвечала маленькая разбойница. – Как знать, что может случиться? Но расскажи мне еще раз о Кае и о том, как ты странствовала по белу свету.
Герда рассказала. Лесные голуби ворковали за решеткой, другие голуби уже заснули; маленькая разбойница обвила одной рукой шею Герды, – в другой у нее был нож, – и захрапела, а Герда не могла сомкнуть глаз, все думала: убьют ее или оставят в живых? Разбойники сидели вокруг огня, пели песни и пили, а старуха разбойница кувыркалась. Страшно было бедной девочке смотреть на все это.
Вдруг лесные голуби проворковали:
– Курр! Курр! Мы видели Кая! Белая курица несла на спине его салазки, а он сидел в санях Снежной королевы. Они летели над лесом, когда мы, птенчики, еще лежали в гнезде; она дохнула на нас, и все умерли, кроме нас двоих. Курр! Курр!
– Что вы говорите! – воскликнула Герда. – А вы не знаете, куда полетела Снежная королева?
– Наверное, в Лапландию, ведь там вечный снег и лед. Спроси вон у этого оленя, что стоит на привязи.
– Да, там вечный снег и лед – чудо как хорошо! – сказал северный олень. – Как привольно там бегать по бескрайним сверкающим снежным равнинам! Там раскинут летний шатер Снежной королевы, а постоянные ее чертоги дальше, близ Северного полюса, на острове Шпицберген.
– О Кай, милый мой Кай! – вздохнула Герда.
– Лежи-ка смирно, – сказала маленькая разбойница. – А не то распорю тебе живот ножом!
Утром Герда передала ей слова лесных голубей, а маленькая разбойница серьезно посмотрела на Герду, кивнула головой и сказала:
– Ну ладно!.. А ты знаешь, где Лапландия? – спросила она затем у северного оленя.
– Кому и знать, как не мне! – ответил олень, и глаза его заблестели. – Там я родился и вырос, там скакал по снежным равнинам.
– Так слушай, – сказала Герде маленькая разбойница. – Видишь, все наши ушли, дома только мать; немного погодя она хлебнет из большой бутылки и заснет, – тогда я для тебя кое-что сделаю.
Тут девочка вскочила с постели, обняла мать, дернула ее за бороду и проговорила:
– Здравствуй, мой маленький козлик!
А мать надавала ей щелчков по носу, так что нос у девочки покраснел и посинел, – но все это любя.
После того как старуха хлебнула из своей бутылки и захрапела, маленькая разбойница подошла к северному оленю и сказала:
– Долго еще я могла бы над тобой потешаться! Очень уж ты смешной, когда тебя щекочут острым ножом. Ну да ладно! Я тебя отвяжу и выпущу на волю, можешь убираться в свою Лапландию. Но за это ты отнесешь вот эту девочку во дворец Снежной королевы, – там ее названый брат. Ты, конечно, слышал, про что она рассказывала? Она говорила довольно громко, а ты всегда подслушиваешь.
Северный олень подпрыгнул от радости. Маленькая разбойница посадила на него Герду, крепко привязала ее и даже подсунула под нее мягкую подушечку, чтобы ей удобнее было сидеть.
– Так и быть, – сказала она, – возьми назад свои меховые сапожки, а не то ноги замерзнут! А муфту я оставлю себе, очень уж она хороша. Но я не хочу, чтобы ты озябла: вот рукавицы моей матери – видишь, какие большие, тебе до самых локтей дойдут. Надевай их! Ну вот, теперь руки у тебя как у моей безобразной мамаши.
