Орлов Дмитриевич - Этнос и глобализация: этнокультурные механизмы распада современных наций
Этнокультурная фрагментация американского общества не только сохраняется, но и нарастает, несмотря на более высокую, чем в Европе, мобильность рабочей силы. Характерно, что уже в конце 60-х под давлением ряда этнокультурных меньшинств, в первую очередь афроамериканского, правящие элиты США вынужденно отказались от модели «плавильного котла» и перешли к модели «мультикультурализма».
По мнению автора монографии «Этносы и лоббизм в США» Э. Лозанского, этнические меньшинства и диаспоры в США все больше обособляются, создавая в органах власти все более влиятельные лобби, сопоставимые с корпоративным лобби (ТНК) и даже партийной системой. При этом этнические лобби США все более целенаправленно лоббируют интересы государств своего происхождения: диаспоры «в себе» не только превратились в диаспоры «для себя», но и стали инструментами влияния этнических метрополий на принимающие иммигрантов государства.
«Ориентация Америки на формирование не единого сплава в «тигле» многих национальностей, а на формирование пестрого многоцветья мультикультурализма привела к логическим результатам – к закреплению позиций этническими меньшинствами»154.
В подтверждение своей позиции Э. Лозанский отмечает озабоченность других американских авторов угрозой этноконфессиональной фрагментации американской нации, вплоть до перспективы «балканизации».
В частности, рост влияния цивилизаций в мировой политике и устойчивость связей иммигрантов со странами происхождения отмечает С. Хантингтон, который считает, что основой единства Соединенных Штатов и Советского Союза является идеология, а не единая национальная культура155. Это указывает на то, что роль этнических культур и этнических общностей остается достаточно высокой.
Основную роль в интеграции общества в этом случае играет государственная идеология.
США являются ведущим центром силы в современной мировой системе и могут рассматриваться как вполне корректная модель глобального постиндустриального общества. Из этого можно сделать вывод, что наблюдаемая в мире повсеместная актуализация этничности, этнизация политики и превращение диаспор в игроков локальной и мировой политики – не случайный парадокс, а одна из ключевых, атрибутивных особенностей глобализации.
Вопреки ожиданиям конца XX века, глобализация экономики с ее конвергентной направленностью порождает процессы этнокультурной дивергенции. Это отчасти отражает повсеместное усиление конкуренции за жизненно важные ресурсы, объективно обусловленное углублением мирового ресурсно-демографического кризиса, но несводимо к экономической конкуренции.
Размывание границ национальных государств и национальных экономик вызвало к жизни процесс реконструкции и регенерации этносов, в том числе процесс актуализации крупных государствообразующих этносов Старого Света, «похороненных» теоретиками XX века.
Этнизацию массового сознания и политики государств Восточной Европы и бывшего СССР можно рассматривать с позиции социального конструктивизма, трактуя актуализацию этничности как целенаправленную «реконструцию» этноса в интересах локальных элит, создающих идеологическую базу для своего национально-государственного проекта.
Широко обсуждаемый этнокультурный кризис в Германии, провоцируемый растущей нелояльностью диаспор к принимающему обществу – пример восстановления, регенерации государствообразующего этноса «снизу», идущий во многом вопреки интересам политических элит Германии, избегающих обвинений в германском национализме и этнизме.
В то же время кризис политики «мультикультурализма» в Германии – фактическая констатация нарастания этнокультурной фрагментации «классических» европейских наций, как проявления общей тенденции глобализации.
Размывание экономических и политических границ государств-наций, не преодолевая противоречий глобального ресурсно-демографического кризиса, трансформирует конфликт, перенося противоречия с межгосударственного уровня на уровень социальных групп, в том числе на уровень этнических общин.
В результате привязка этнического и национального самосознания к экономическому строю156, 157, вполне адекватная для реалий XX века, все больше противоречит практике глобализации. В результате нация и этнос, воспринимаемые как «пережитки» буржуазной и даже догосударственной эпох, оказывают растущее влияние на сознание масс и мировую политику. Ожидаемая «корпоративная глобализация» на практике оказалась глобализацией этнических диаспор и этносов.
Таким образом, практика показывает, что по мере углубления глобализации и нарастания кризиса национального государства этнокультурные различия не «сглаживаются», а современный этнос не «ассимилируется» и не интегрируется в глобальную «мультикультурную» среду, устойчиво сохраняя свою идентичность.
В то время, когда социальные институты национального государства переживают глубокий кризис, этнос и этническое и религиозное самосознание переживает период подъема и активно востребуется массами.
Вынужденное осознание «этнического ренессанса» маргинальных этносов и эмигрантских общин не мешает научному сообществу игнорировать главную проблему современной теории этно- и нациогенеза – проблему бытия крупных государствообразующих этносов, как наиболее массовых социальных общностей, составляющих основу социума, во многом независимую от институтов государства.
Не получили адекватного теоретического осмысления движущие силы и социальные механизмы этнокультурной фрагментации современного общества и их связь с глобализацией с одной стороны, и кризисом современного постиндустриального государства – с другой.
Логично предположить, что объективной движущей силой процессов социогенеза, трансформации и конкуренции социальных общностей в условиях глобализации является их способность удовлетворять наиболее важные потребности и интересы своих членов, обеспечивая участникам общности дополнительные возможности и преимущества в обстановке более конкурентной и конфликтной глобальной среды, лишенной защитных пространственных и политических барьеров.
Предпосылкой дивергентной фрагментации современных наций на этнокультурные составные части стало сужение социальных функций государства, порожденное глобализацией локальных экономик. За достаточно короткий исторический период государство индустриальной эпохи отказалось от целого ряда жизненно важных для граждан социальных гарантий и функций, составляющих институциональную основу социального государства середины-конца XX века. Прежде всего, постиндустриальное государство все более утрачивает функции крупнейшего работодателя, социального гаранта и социального регулятора, в том числе роль регулятора этноконфессиональных отношений и миграционных процессов.
Не менее значим постепенный отказ государства от важнейшей для социогенеза функции основного «социального лифта», реализующего принципы равноправия и обеспечивающего вертикальную социальную мобильность, и сплачивающего участников общей социальной перспективой.
Если классические европейские нации и национальные элиты индустриальной эпохи формировались государственными системами всеобщего образования, то постиндустриальная приватизация, коммерциализация и глобализация образования означает не только снижение достигнутого в прошлом образовательного уровня. Она снижает социальную привлекательность национального государства и его институтов, все менее способных создать своим членам социальную перспективу, связанную с участием в нации, как социальной общности.
Важную роль в этнокультурной фрагментации современных постиндустриальных гражданских наций играет «бунт элит» – все более открытый отказ бывших национальных элит от ключевых социальных обязательств перед согражданами, создавших основу «социального государства» и гражданского общества второй половины XX века. Очевидно, что отказ государства от системообразующих социальных функций ведет к обесцениванию нации, как наиболее значимой для населения социальной общности, обеспечивающей индивидуальные и групповые интересы своих граждан158.
Отказ элит от социальной кооперации и поддержки в рамках нации ведет к тому, что индивид вынужден искать альтернативные нации социальные общности, повышающие его конкурентоспособность и безопасность, и позволяющие ему адаптироваться к новой структуре общества, меняя идентичность159.
Социологические исследования показывают, что результат выбора новой основной идентичности заранее предрешен наличием у индивида альтернативной, этнической идентичности, которая в новых условиях становится ведущей. По мере демонтажа системы социальных отношений с государством и его институтами гражданин почти неизбежно выбирает альтернативную, этническую идентичность, осознавая себя прежде всего членом этноса. Очевидно, что именно этническая принадлежность предопределяет в большинстве случаев и выбор религии.
