Алека Вольских - Мила Рудик и руины Харакса
— Я… Мне нужно наверх… к себе, — пробормотала, наконец, она и повернулась, взглядом выискивая Шалопая.
— Я приведу его, когда он нагуляется, — произнес профессор; его голос прозвучал виновато.
Мила кивнула и, повернувшись спиной к профессору, ушла в дом.
Поднимаясь по лестнице, она вдруг вспомнила тот день, когда Магический Тетраэдр выбирал шестерых лучших из студентов Думгрота. Перед глазами промелькнули лица Улиты и ее подруг из Белого рога, Гарика и его друзей-златоделов, Фреди и поздравляющих его меченосцев: восторженные, ликующие — в них не было ни тени страха. Никто из присутствующих в тот день на поляне перед Думгротом не боялся за свою жизнь.
Тогда она подумала: либо они настолько беспечны, что просто не верят в опасность, не принимают ее во внимание, либо готовы рискнуть жизнью ради чести называться самыми лучшими. Теперь она точно знала, что подавляющее большинство студентов просто игнорировали предупреждения, не воспринимали их всерьез. Все они — молодые, но уже могущественные, поскольку магия дала им это могущество, — просто не верили, что смерть может иметь к ним хоть какое-нибудь отношение.
Но Гарик был другой. Он тоже не верил в то, что смерть может подойти к нему настолько близко. Но если бы вдруг случилось так, что он бы поверил, даже несмотря на это, он все равно не отступил бы. Он не умел сдаваться. Мила вспомнила, как на улице Ста Личин, когда их время уже вышло, Гарик бросился на поиски артефакта. Он не мог вернуться с пустыми руками. Не мог вернуться, не сделав все, что от него зависело.
Но ведь умер он не потому, что рисковал, — он все сделал правильно и ни разу не ошибся. Он должен был победить…
Мила вспомнила слова Ромки в День Выбора:
«Гарик может проиграть, только если вмешается кто-то, кто будет сильнее его, но в Думгроте таких нет…».
Ромка был прав — в Думгроте не было никого сильнее Гарика. А вот в руинах Харакса такой человек был. Многолик оказался сильнее. Он был сильнее всех, кого когда-либо знала Мила. Лукой Многолик вмешался. И Гарик проиграл, заплатив за поражение своей жизнью.
Мила знала, что никогда не простит этого… Многолику. Лютову. Себе.
Глава 21
У безмолвных руин
На следующее утро Мила проснулась ни свет ни заря — в окна робко заглядывали первые солнечные лучи. Спускаясь по лестнице на первый этаж, она была уверена, что ее опекунша еще спит. Каково же было ее удивление, когда, войдя в столовую, она увидела сидящих за обеденным столом друг напротив друга Акулину и Гурия Безродного.
В первый момент Мила застыла в дверях, но потом подумала, что ранний завтрак и ранний гость — это не причина, чтобы удивляться.
— Доброе утро, — сказала она и подошла к плите, чтобы налить себе чаю.
За спиной зашушукались. Мила удивленно моргнула, но оборачиваться не стала, тем более что шепот быстро смолк. Бросив в чай ложку сгущенного молока, Мила с чашкой в руках направилась к выходу.
Когда она подошла к раскрытой двери, за спиной снова раздался шепот. Озадаченно остановившись, Мила все-таки обернулась: Акулина, не успев отвести взгляд, устремленный на свою подопечную, растерянно ойкнула; профессор Безродный, опустив глаза в чашку с чаем, улыбнулся уголками рта. Заметив на столе между ними сухарницу с печеньем, Мила сказала:
— Приятного аппетита.
После чего, испытывая странное чувство, будто происходит что-то, чего она не понимает, вышла.
В гостиной Мила подошла к окну, из которого любила наблюдать за деревенскими буднями: суетящимися в ветвях деревьев птицами, живущими своей таинственной жизнью кошками, спешащими на дилижансы магами Плутихи. Сейчас до всего этого ей не было никакого дела: больше всего ей хотелось забиться в самый темный угол и никого не видеть, но последние дни она мало задумывалась над тем, что делает, и по привычке пришла сюда.
Не успела она поставить чашку на подоконник, как в гостиную следом за ней вошли Акулина и Гурий Безродный.
Акулина чем-то была обеспокоена — она то скрещивала руки на груди, то прятала их в карманы джинсов, то сцепляла в замок, как будто они ей мешали, и она не знала, куда их деть.
Профессор Безродный тоже, казалось, немного взволнован, но, в отличие от Акулины, никаких манипуляций с руками не проделывал и выглядел гораздо спокойнее.
Акулина пару раз кашлянула, бросив при этом просительный взгляд на Гурия Безродного, и тогда Мила, набравшись решимости, прямо спросила:
— Вы хотите мне что-то сказать?
Акулина уставилась на Милу, то ли виновато, то ли сочувственно вытянув брови домиком и напоминая этим Белку.
— Да, — наконец подтвердила она. — Мы хотели… поговорить.
Мила помрачнела: так она и думала! Ей казалась неприятной только одна мысль о том, что ее начнут утешать, объяснять, что жизнь не закончилась, что в конце концов все будет хорошо. Она до последнего надеялась избежать подобных разговоров, и вот — пожалуйста.
Гурий Безродный посмотрел на Акулину, застывшую в нерешительности, словно она не знала, с чего начать разговор. Потом сделал глубокий вздох, повернулся к Миле и сообщил:
— Мила, мы хотели сказать… — Акулина, к немалому удивлению Милы, вдруг схватила профессора Безродного за руку, словно пыталась остановить; но тот лишь отрицательно покачал головой и договорил: — Коротко говоря, я и Акулина, мы… решили пожениться.
Мила ошеломленно уставилась на них, потеряв дар речи, — к такой новости она была не готова. Зато теперь ей многое стало понятно. Как она могла быть такой слепой? Это же было очевидно! Она же видела, как Акулина заботилась о профессоре все это время и как у него теплел взгляд, когда он упоминал ее в разговоре. К тому же Гурий Безродный подозрительно часто заходил к ним в гости — Мила замечала это, когда приезжала в Плутиху на выходные и на праздники. Она сама не понимала, почему ни о чем не догадалась давным-давно.
Профессор и Акулина тревожно переглядывались между собой и бросали то одновременно, то по очереди обеспокоенные взгляды на Милу. Ее затянувшееся молчание их пугало.
— Не стоило говорить, — взволнованно пробормотала себе под нос Акулина, и лицо ее приняло виновато-болезненное выражение.
Профессор Безродный тут же положил ей руку на плечо, как бы в знак поддержки.
— Нет-нет! — опомнилась Мила. — Что значит — «не стоило»? Ты что, могла бы от меня такое скрыть?
Она с укором посмотрела на Акулину.
— Это же важно! Ты же… не каждый день замуж выходишь, — поспешно заговорила Мила, пытаясь сгладить напряжение Акулины и Гурия Безродного, вызванное ее недавним ступором. — Ты ведь… не стала бы от меня скрывать, что у вас такое грандиозное событие намечается, правда?
Акулина быстро посмотрела на своего будущего мужа, который ответил ей ободряющим кивком, и улыбнулась.
— Значит… ты не считаешь, что это плохая идея? Что мы торопим события… И вообще, что… вся эта затея не вовремя… — виновато произнесла она, то ли спрашивая, то ли извиняясь.
— Нет, конечно! — возмутилась Мила. — Это… здорово! Это просто здорово, что вы так решили. И вовсе вы не торопитесь… Наоборот! Не надо ничего выжидать! Терять время — это же просто глупо, в конце концов!
Акулина помялась, неуверенно глядя на Милу. Кажется, внезапный прилив энтузиазма настораживал ее не меньше, чем недавний ступор.
— То есть… ты правда не думаешь, что мы спешим?
Мила задержала дыхание, собирая всю свою волю в кулак. Ей хотелось сказать, что ей все равно, что она теперь ни в чем не видит смысла и вообще не понимает, как жизнь может продолжаться, когда Гарик умер. Но это бы сделало несчастной Акулину, а профессор Безродный снова стал бы угрюмым и отрешенным, а ведь прошло так мало времени с тех пор, как в его глазах Мила впервые увидела настоящую, неподдельную радость. Он так долго жил с чувством вины и потери после смерти своей сестры, что было бы несправедливо лишать его сейчас обретенного счастья. И Гурий Безродный, и Акулина заслуживали быть счастливыми. Ради них Мила должна постараться выглядеть так, как будто внутри у нее нет зияющей черной дыры. Притвориться, что ее боль вовсе не такая сильная. Сделать вид, что она со всем этим справляется…
Мила поджала губы и качнула головой.
— Я боюсь, если вы в ближайшее время не поженитесь, то профессора ждет голодная смерть, — с театральным беспокойством заявила она. — Я хочу сказать… Я же видела его кухню! На этих несчастных тарелках, кроме пыли, уже сто лет ничего не лежало.
С улыбкой глядя на Милу, Гурий Безродный словно бы озадаченно покачал головой, но Мила не стала задумываться, что означало это выражение в его внимательных серо-зеленых глазах. Она живо повернулась к Акулине.
— Да и тебе не нужно будет выдумывать предлог, чтобы пригласить его в гости, — добавила она. — Тем более что выдумывать предлоги у тебя плохо выходит.
