Владислав Крапивин - Алые перья стрел
Судебные Заседатели (мальчик и девочка) внимали прокурору, согласно покачивая головами в судейских шапочках. Даже восьмилетний Адвокат не показывал ни малейшего сочувствия к «докатившемуся» папаше Дениса. Он сердито постукивал по половицам ногами в белых гольфах и смотрел на кандидата наук прищуренным взглядом.
Когда после эффектной речи Прокурора (которую сопровождали отдаленные громовые раскаты) и аплодисментов слушателей Председатель предоставил слово Адвокату, тот вскочил на стул и швырнул в сторону свою четырехугольную шляпу с кисточкой.
— Не буду я его защищать! Он этого не достоин!
Лишившийся последней надежды кандидат наук Пяткин уронил голову ниже плеч.
Председатель Суда трижды грохнул о стол молотком, все встали. Раскрутив длиннющий бумажный свиток, Председатель начал оглашение приговора:
— Международный Детский Суд, рассмотрев дело кандидата наук Ивана Ивановича Пяткина…
Далее слова стали неразборчивы, их заглушили новые раскаты грозы вперемешку с аккордами угрожающей музыки. Да и без слов было ясно, что хорошего ждать не приходится. Это было видно и по лицам вставших с мест слушателей и охранников и самого И. И. Пяткина.
Наконец слова снова стали отчетливыми. Председатель раздельно вещал:
— …превратить вышеупомянутого Ивана Ивановича Пяткина обратно в пятиклассника, чтобы он на себе испытал все тяготы современного детства!
Присутствовавшие внимали со смесью страха и понимания, что приговор суров, но справедлив. Лишь Денис еле сдерживал отчаянье.
Худшие ожидания Ивана Ивановича сбылись! Он без сил опустился на скамью подсудимых. Дюжие полицейские заученным движением ухватили его за пиджак и вернули в вертикальное положение.
Председатель закончил чтение словами:
— Приговор окончательный, обжалованию и оплакиванию не подлежит. Привести его в исполнение немедленно!
Зловеще открылась дверь. Два служителя в белых рубашках и черных галстуках внесли необходимые предметы: тяжелый ранец с учебниками, ученическую форму на плечиках и большущий лист ватмана с заголовком «Распорядок дня».
Денис не выдержал. Растолкал тех, кто стоял впереди, и бросился к сцене.
— Граждане судьи, не надо! Этого не выдержит ни один взрослый! — Он обнял за плечи обмякшего отца, заслонил. — Я вас очень-очень прошу! Пожалуйста, не надо!..
Снова замелькали искры и вспышки. Папа Дениса обнаружил себя на полу в собственной кухне.
Прибежавший на кухню Денис был перепуган:
— Папа, что с тобой?
— О-о-ой… — Иван Иванович держался за лоб. — Ой, моя голова…
— Сейчас я тебе водички… — Денис протянул кружку. Помог отцу подняться. Тот глотнул, еще помотал головой, постепенно пришел в себя. Сообразил, что при сыне надо сохранять бодрость и достоинство.
— Денис, все в порядке. Ты иди, иди… Все нормально… Иди играй…
В комнате Васька на диване сердито заправлял в штаны рубашку.
— Ну, ты чего так орал-то, балда, — сказал Денис, пряча за небрежным тоном виноватость.
— Тебе бы так…
— Но ведь ты же глиняный.
— Тут и железный заорет.
— Подумаешь, один раз попало…
— Сам небось в угол спрятался, а я отдувайся! Да ну тебя…
— Но я же не думал, что тебе будет больно.
— Вот, значит, ты и есть балда!
— А ты паникёр!
— А ты эксплуататор!
— Я?!
— Да! В школе мои мозги эксплуатируешь, а здесь… — Васька потер подвергшееся «эксплуатации» место. Швырнул в угол попавшую под руку стрелу от лука.
Денис виновато побрел по комнате из угла в угол. Сел, отвернулся.
— Вась… ну, кончай дуться-то…
Васька прилег, подпер ладонью в кожаной перчатке голову. Денис зашел сзади, за спинку дивана.
— Вася… А Вась… — Он потрогал обиженного манекена (или уже не манекена?) за плечо. Тот дернул локтем:
— Отстань…
Дениса опять «осенило»:
— Ну, в конце концов… если тебе было больно… ну, стукни меня тоже! В нос, что ли…
— Да? — Васька поразмыслил секунду. — Ладно! — И механическим движением кожаного кулака двинул Дениса по носу.
Тот прижал к лицу ладонь, отвел ее, посмотрел. Сказал без злости, скорее с удивлением:
— Вот дурак… Зачем до крови-то?
Васька замигал «по-кукольному»:
— Что такое кровь?
Денис достал из бельевого шкафа платок, приложил к носу. Глянул из-за платка на бестолкового Ваську.
— Тебе не понять… ведь ты не человек…
— А у людей всегда бывает кровь?
— Еще бы…
— Но если я не человек… тогда почему мне тоже больно?
— Не знаю… — Денис виновато пожал плечами. Ведь он и правда не знал…
Папа, уже бодрый, деловитый, шагнул в комнату. Мальчишки, сидя рядом, беседовали теперь вполне по-приятельски.
Папа снял очки:
— О-о… — недоуменно пересчитал он ребят. Поморгал. Двоится в глазах после недавнего, что ли? Нет, мальчишек и в самом деле двое. Денис и…
— А это… кто?
Денис возвел глаза к потолку: нельзя же, мол, папа, быть таким отрешенным от действительности.
— Это же Васька! Сын тети Вали, твоей двоюродной сестры. Он приехал к нам в гости с Сахалина.
Кандидат наук Иван Иванович Пяткин воздвигнул очки на лоб и подержался за затылок.
— А разве… у меня есть двоюродная сестра?
Сын опять выразительно поднял глаза и покачал головой: «Ну, папа, ты даешь!»
— Ах, да! — «вспомнил» папа. — Конечно!.. Играйте, дети… — И он торопливо удалился, чтобы вновь погрузиться в мир абстрактных наук.
Дети не играли. Они большой компанией собрались на берегу залива, расселись на теплых от летнего солнца бетонных блоках — предстояло обсудить важное дело.
— А вон и Васька идет!
Васька шел вместе с Денисом. Тот подвел Ваську к ребятам.
— Смотрите, он стал совершенно как живой! Даже руки настоящие выросли… — Денис сдернул с Васькиных кистей кожаные перчатки.
— Только крови внутри нет, — самокритично заметил Васька.
Веселый очкастый Глебка утешил его:
— Кровь дело наживное. Главное, что мозги есть!
Наличие мозгов у Васьки Найденова давно уже никто не подвергал сомнению. Но как быть с Васькой дальше?
— Лишь бы не пронюхали, кто он на самом деле, — выразил общее опасение Сережа. — А то неприятностей не оберешься…
— Кто пронюхает?.. А нам надо клятву дать, — предложил Денис.
Сказано — сделано. Тут же крупными буквами написали на листе:
Мы все клянемся,
что
никому ни слова
не скажем про Ваську,
кто он такой.
— А расписываться будем кровью… — Денис отстегнул под воротником безопасную булавку, дал сидевшему рядом Ромке. Тот не выразил восторга, но дело есть дело.
— Ой… — И появившейся на пальце капелькой Ромка вывел под клятвой подпись.
— Ой…
— Ай! — Это другие проделывали ту же процедуру. Лишь когда очередь дошла да Сережи, он сморщился и отвернулся.
— Не надо, чтобы Сережка колол, — с пониманием сказал Денис.
— Да я не боюсь, но… просто у меня кровь плохо свертывается.
— Ладно, пиши карандашом, — решил Денис.
— Ага! — Сережа с радостью схватил протянутый ему карандаш.
Два первоклассника вместе с лохматой собачонкой прятались в кустах. Это были разведчики.
— Та-та-та!.. Дых, дых! — звучали на заросшем дворе «выстрелы». Мальчишки с деревянными автоматами играли в партизан. И Васька не отставал от других. Очередями «лупил» из пластмассового пистолета. Один из ребят бросился через лужайку, чтобы занять более удобную позицию. Споткнулся, растянулся в траве, сел, ухватившись за ободранное колено. Сразу столпились сочувствующие.
— Эй, бинта нет?.. Давайте подорожник!
Тут же нашли это вечное мальчишечье лекарство, лизнули, приложили к ссадине лист… Васька поглядел и отвернулся с тихой завистью:
— Опять кровь. Счастливый…
Он отошел, сел на камень, вытянул ногу. Подобрал из травы осколок стекла, обтер о карман. Начал старательно царапать ногу от щиколотки до колена. Собачонка разведчиков, наклонив голову, серьезно наблюдала за этой непонятной процедурой. А на ноге, покрытой обшарпанной глазировкой, оставались лишь сухие царапины. Васька отбросил стекло, встал, побрел…
Забавный кукольный аистенок танцевал на полу, подчиняясь привязанным к тонкому перекрестью ниткам. Это Васька развлекался, сидя в кресле у книжного шкафа. Но птичкой он играл машинально, одной рукой. А другой задумчиво листал большущую книгу, которая лежала рядом на стуле. Это была книга о живописи. То и дело попадались изображения Мадонны с Младенцем. Художники были самые разные: Рафаэль, Матисс, Дали, но на каждой картине — Сын и Мама…
