Дж. Д. Райнхарт - Проклятый король
Снова уцепившись за стену, Гальф раздробил мягкую плитку вокруг дыры острым краем железной миски.
Когда дыра расширилась, лунный свет хлынул в камеру, озарив лицо Нинуса. На смену его улыбке пришла беспокойная бледность.
– Ты же вернешься за мной, правда? – спросил он. Слова прозвучали так жалобно, как они, должно быть, звучали из уст маленького мальчика в тот день, когда его здесь заперли.
– Почему нет? – ответил Гальф.
– Я был в одиночестве так долго. Я не хочу никогда больше оставаться один.
– Мы теперь друзья с тобой, ты и я.
Как много времени прошло с тех пор, как кто-то говорил подобные вещи несчастному мальчику!..
– Я вернусь. Обещаю.
Проломив дыру пошире, Гальф бросил миску на кровать, вправил плечо на место и легко скользнул на крышу. Встав на четвереньки, он изучил обстановку.
Железные сторожевые вышки окружали крышу со всех сторон. Гальф не заметил движения в освещенных лампами гнездах наверху, но рисковать не мог. Действовать приходилось быстро.
Двигаясь как паук, он поспешил к краю крыши и посмотрел вниз. Под водоотводами плетеная стена Сферы небесной скрывалась в глубокой тени.
Гальф хорошо видел ночью, и ему не понадобилось много времени, чтобы найти прут, достаточно тонкий, чтобы за него можно было ухватиться. Гальф свесил ноги с края крыши и стал спускаться, перебирая руками, пока не достиг клеток. Поискав еще немного, он обнаружил между прутьями дыру – достаточно большую, чтобы в нее проскользнуть. Так он и думал!..
Мягко приземлившись на босые пятки, Гальф замер, внезапно осознав, какое безумство совершает.
Его заперли по приказу королевы вместе с неугодным принцем.
Но он сбежал.
И где оказался?
В еще одной камере, только забитой под завязку храпящим и сопящим городским отребьем. Если кто-нибудь из них проснется, Гальфу не поздоровится.
Крадучись, Гальф бесшумно пробирался через камеру. В темноте спящие заключенные напоминали мешки, сваленные в подвале. Несколько раз голые пальцы его ног задевали чью-нибудь вытянутую руку или помятое лицо. Малейшее касание заставляло его сердце биться чаще, и Гальф вынужден был прикусить губу, чтобы не закричать.
Наконец он достиг другой стороны камеры. Когда он был почти готов проскользнуть сквозь прутья в коридор, мимо неторопливым шагом прошел стражник. Гальф замер, вытянулся по струнке и крепко сжал губы, задержав дыхание. Отступать было уже поздно.
Не шевелись!
Стражник прошел мимо, повернул за угол и исчез из виду.
Гальф вздохнул и, протиснувшись сквозь решетку, оказался на площадке между камерами. Рядом, точно игрушка великана, высилась печь. Круглые крышки на большинстве ее воздуховодов были опущены. Огонь на ночь притушили, и во мраке открытых отверстий лишь тлеющие угли мерцали тусклым светом.
Он остановился, прислушиваясь. Едва различимый храп перекрывал слабое потрескивание углей в печи. Следуя за звуком, Гальф пробрался в дальний конец коридора, где короткий проход вел в небольшую квадратную комнату. Портьеры, расшитые сценами охоты, свисали с железных стен, но комната от этого вовсе не делалась уютней.
В середине, развалившись на продавленном стуле, сидел Блист. Обеими руками он прижимал пивную бутылку к огромному животу, который сотрясался от храпа. Голова откинулась назад, а рот широко раскрылся, демонстрируя почерневшие и пожелтевшие зубы. Коричневые слюни стекали по щеке на воротник тужурки.
А я был прав… Храпит он жутко!
Гальф подкрался поближе. Огромная связка ключей болталась у Блиста на поясе: ее было хорошо видно и можно было запросто достать.
Черный ключ от камеры принца Нинуса тихо позвякивал, стукаясь о своих соседей.
Присев за креслом Блиста, Гальф одной рукой придержал ключи снизу, а второй плотно прижал их друг к другу – так, чтобы они не болтались и не звенели.
«Что дальше, Пип?» – подумал он, желая, чтобы его подруга оказалась здесь, вместе с ним.
Ответ Пип был лишь эхом у него в голове. Но мысль о том, что она рядом с ним в этом ужасном месте, придала Гальфу силу, в которой он так нуждался.
«Помнишь, что я показывала тебе? – казалось, говорила Пип. – Тогда, в той деревне Исура, когда нам нужны были деньги на хлеб?»
Гальф прекрасно помнил.
«Древопуты» многие месяцы путешествовали по Исуру, прежде чем их схватили и забрали в плен.
Изредка, когда зрители попадались благодарные, актерам удавалось хорошо поесть. Но большую часть времени они едва не умирали с голоду.
– Помню. – Гальфа охватили яркие воспоминания того дня, когда Пип показала ему, как обчищать карманы богатеев. Это просто: отвлекаешь собеседника так долго, чтобы успеть засунуть руку в сумку с деньгами или снять кошелек с пояса.
«Тут все дело в ловкости и беззвучности, – говорила Пип. – Сначала представь действие в своей голове, а потом делай. И самое главное – не мешкай».
По-прежнему крепко сжимая ключи правой рукой, Гальф ощупал застежку, которая крепила их к поясу Блиста. Если повернуть кольцо ключа вот так и потянуть его сяк, застежка запросто поддастся…
Храп прекратился. У Гальфа кровь застыла в жилах: Блист пошевелился, завалился на бок и так растекся огромной тушей по стулу, точно вот-вот с него свалится и расплющит Гальфа в лепешку. Бутылка дернулась, плеснув теплым пивом Гальфу в лицо; стул пошатнулся, балансируя на двух ножках. Еще чуть-чуть – и он опрокинется…
Но стул качнулся назад. Живот Блиста осел, и снова раздался храп, еще громче прежнего.
Гальф схватил застежку левой рукой, повернул вот так и потянул сяк. Толстый металл разомкнулся, пружина сжалась и с тишайшим щелчком связка ключей выскочила из застежки.
Сжав в кулаке свой трофей, Гальф осторожно поднялся и, не оглядываясь, вышел из комнаты. Шагая по коридору, Гальф лихорадочно представлял, как Блист проснется, обнаружит, что ключи пропали, и в бешенстве бросится за ним. Если тюремщик обнаружит, что его обокрали, то, невзирая на приказы королевы, разорвет Гальфа на куски.
Но храп не прекращался, слегка затухая по мере того, как Гальф поднимался по спиралевидному туннелю, ведущему к камере Нинуса. Вставив черный ключ в замок, он открыл дверь и увидел, что за нею его ждет Нинус. Юный принц переминался с ноги на ногу. В руках он держал стопку книг.
– Я знал, что ты справишься! – воскликнул Нинус. – Я знал!
– Тс-с! Цыплят по осени считают! Мы еще не на свободе. А зачем тебе эти книги?
– Я не могу оставить их здесь. Что я буду читать?
– Там, куда мы идем, тебе будет не до чтения.
– Почему? Куда мы идем?..
Гальф убедил Нинуса оставить все книги, за исключением одной (тоненький томик, за который он отчаянно цеплялся), затем повел юношу вниз по туннелю, пока они не достигли узкого бокового прохода.
Гальф сунулся головой за угол и втянул носом воздух.
– Сюда, – сказал он.
– В самом деле? – спросил Нинус. – Тут ужасно воняет.
– Так точно.
Проход был коротким и вел в небольшую комнату, наполненную смрадом гниющего мяса и нечистот. Через большую решетку в потолке сюда проникал лунный свет, освещавший низкую стену с квадратной дверцей посредине.
– А там что? – поинтересовался Нинус, прижимая книгу к груди.
– Если я прав, – ответил Гальф, – то свобода.
Он потянул за ручку, и дверца с лязгом распахнулась; за ней было черным-черно. Казалось бы, куда уж хуже, – но вонь стала в десять раз сильней.
– Ух, – выдохнул Нинус. Голос его звучал приглушенно, потому что он зажимал нос и рот рукой. – Что это?
– Мусоропровод. Я заметил его с крыши. – Гальф вдруг замолчал. – Подожди-ка… Слушай.
– Я ничего не слышу.
– Это меня и беспокоит.
Гальф весь обратился в слух, надеясь, что ошибается. Но он не ошибался. Храп прекратился.
– Кажется…
Гальф замолчал, потому что из мусоропровода наконец послышались звуки: крики, лязг мечей, торопливый топот.
– Блист проснулся! – Гальф уже жалел, что не осмелился снять один только ключ от Черной камеры, а забрал всю связку.
– Может, он сюда не придет, – сказал Нинус. Они прислушались. Гомон становился все громче.
– А может, прямиком отправится проверить самого ценного своего заключенного, – заметил Гальф.
Прежде чем Нинус успел ответить, Гальф затолкал его в мусоропровод. Затем, задержав дыхание, перекинул ноги через край отверстия и нырнул следом.
Спуск оказался быстрым и… вонючим. Стенки мусоропровода были гладкими и маслянистыми, и Гальф старался не думать о том, что это за гадость вокруг. Он просто прижал руки к груди, закрыл рот, зажмурился и скользил-скользил-скользил…
Труба выплюнула его в отстойник, до краев полный отвратительной вязкой жидкости. Плюхнув внутрь, Гальф забултыхал руками в вонючей жидкости, чтобы не погрузиться в нее с головой. Волны лениво прокатились к дальнему краю отстойника, где пузырящийся водоворот утягивал сточные воды вниз в какой-то невидимый слив.
