Леонид Саксон - Аксель, Кри и Белая Маска
— И спрашивать нечего, — вздохнула она. — Тебя.
— Меня?!
— Ну да, тебя. Ты ведь тоже там зачем-то был, правда?
— Я был… — начал Аксель, набрав в грудь воздуха.
— Можешь не говорить, мне всё равно! Но Жоан думал…ему кто-то сказал… — она покраснела и отвела глаза. — Найду этого кого-то — убью, пускай так и знает! Даже если это твоя сестрица…
— Ну, она тут точно ни при чём! Да что…что сказал-то? — допытывался Аксель, начиная догадываться и в свою очередь краснея.
— Что…я с тобой гуляю — Пепа вновь вздохнула и продолжала, глядя в сторону: — Мне он не верит. Говорит: «Застукаю вас вдвоём — всю дурь из тебя выбью!» Из меня, то есть, — пояснила она. — Ну, и тебя, конечно, не забыл…
— Тоже мне — герой! — бросил Аксель с презрением. — Не больно-то у него пока выходит. Скажи ему: если он хоть волос на твоей голове тронет, я…
— Ты обещал! — железным голосом сказала Пепа, топнув босой ногой. — У меня уже голова кругом идёт от вас обоих… — добавила она вдруг совсем детским, жалобным тоном. Казалось, она вот-вот расплачется.
Вот когда пробил звёздный час Акселя! Он гладил её по волосам, дивясь их шелковистости и не веря своему счастью, утешал её, уверял в вечной преданности и послушании, и ему даже чуть не удалось вытереть своим платком её чудесные чёрные глаза. Но Пепа всё-таки не дала ему превратить платок в реликвию. Зато они вновь были друзьями!
— Ты ей скажи, — тяжело вздыхая, пробормотала Пепа, когда оба немного успокоились. — Пусть не сплетничает больше…
— Это не Кри! — твёрдо сказал Аксель. — Можешь быть уверена.
— А та, другая?
— То…тоже исключено! — Но на сей раз в голосе мальчика не было прежней уверенности, что не ускользнуло от Пепы. Для её успокоения Аксель пообещал, что поговорит с обеими насчёт того, кто бы мог насплетничать Жоану. Правда, он понимал, что это безумная, чтоб не сказать — самоубийственная затея. Особенно сейчас, когда отношения в связи с этим самым Жоаном и без того дали трещину.
— Нам скоро уезжать, — печально молвил наконец Аксель.
— Знаю, — сказала Пепа. — Приезжай опять! Тёте нужны постояльцы…
— Тёте? — горько сказал он.
— Ух, какой! Раз тёте, значит, и мне. Доволен?
Счастливый Аксель поклялся. Но — тряпка! — не посмел поцеловать её, хотя понимал, что лучшего случая не будет. Эта история с раненым соперником всё испортила! Вздохнув, он пообещал ей новые стихи на память и перешёл к менее важным делам.
— Скажи, ты никогда не слышала, чтобы на острове жил мальчик — или даже взрослый, или семья — по фамилии Массар?
— Нет, — мотнула головой Пепа, и с любопытством спросила: — Зачем тебе?
— Потом скажу. А по фамилии фан Донген?
— Конечно, нет! Это всё какие-нибудь северяне…На нашем острове их не жалуют. Да и я их не люблю. Почитай лучше ещё стихи.
— Сейчас! А… — Аксель вдруг побледнел, задохнулся и умолк. Только глаза на неё выкатил.
— Что с тобой? — встревожилась Пепа, глядя на него с растущим удивлением.
— Пепа, я идиот! Круглый, безмозглый дурак!!! Но я не один виноват, поверь мне! Это всё он…
— Верю, верю! А кто он-то?
— Неважно, кто! Важно, что он говорил со мной по-немецки, дурачок желторотый! Всё время по-немецки! И в тот, первый раз, на пляже — тоже!
— Ну так что с того? — пожала плечами Пепа. — Ты же немец, верно?
— О чём и речь! — взвился Аксель. — Ведь по-немецки «крест» — это «кройц»! Понимаешь?
— Фу, исковеркали… — фыркнула Пепа. — Одно слово — северяне. Нет, чтоб по-людски сказать — «ла крус».
— Вот именно! Но… — Аксель хотел выпалить: «Но мать-то с этим глупышом дома говорила по-испански!» — однако в последний момент всё же удержался. Слишком много вещей пришлось бы объяснять, да каких вещей! Пепа и так уже глядит на него, будто на чокнутого. — А это значит, что и креста-то никакого нет! Нет, и никогда не было! — с торжеством закончил он.
— Ты, может, на воздух хочешь? — запинаясь, сказала она и чуть попятилась. — Тесно тут, и дух ослиный…
— Ещё бы не ослиный! — расхохотался Аксель. — Два осла в одной конюшне! Не от креста меня надо было держать подальше, а от ла Крус! В смысле, от семьи с такой фамилией. Или места такого… — прибавил он, видя, что бедняжка запуталась вконец. — Эх, если б я хоть раз поговорил об этом с кем-нибудь по-испански, или хоть по-испански подумал! Мы давно знали бы, кто нам нужен…Вот, значит, что он имел в виду, говоря, что я ему назвал, а сам не заметил! Где на острове есть такое место, Пепа? Ну, говори же!
— Везде, — спокойно ответила она, и сердце у Акселя упало. — На острове добрых пятьдесят семей с такой фамилией. А ещё — сезонные рабочие…И пока ты не скажешь, какая именно семья тебе нужна, да не доложишь каждому сплетнику, зачем, — гиблое твоё дело. Я тут всех знаю, не сомневайся…Не веришь — сам езжай в город, на здоровье.
— Поеду, поеду! — досадливо бросил Аксель. — Завтра поеду. И спрошу… — он чуть запнулся, но доверие победило: —…в какой семье пару лет назад пропал ребёнок?
— Ни в какой! — всё так же твёрдо сказала Пепа, перекрестившись. — У нас таких вещей не бывает, слава Мадонне…Я знала бы! Весь остров знал бы. И Барселона…Может, на Майорке где и случилось…да нет, мы бы всё равно прослышали.
— Но…погоди… — лихорадочно озирался Аксель, пытаясь ухватиться хоть за какую-то соломинку, и в то же время понимая, что Пепа права: от крестьян ничего не скроешь! И забормотал себе под нос, раскачиваясь и потирая подбородок: — Ищите согласно магических условий, или контрпроклятие не сработает…
— Чего-чего? — нехорошим голосом протянула Пепа, щурясь.
— Так! — воскликнул мальчик, не слушая её. — Его кто-то должен ждать. Кто-то должен ждать его, понимаешь? Вот главное условие! Или умереть в ожидании. И если на острове никто ничего не знает, значит, его украли не на острове. Только и всего! Понимаешь?
— Я сейчас тётю позову, вот что я понимаю!
— Нет! — строго сказал Аксель. — Не тётю. И не дядю. Они недостаточно близкие родственники. Ясно одно: они здесь, но молчат о похищении. А раз молчат, то я их, скорее всего, до отъезда не найду. Тут нужен Отто — с десятком полицейских…Да ещё захотят ли они рассказывать о своём горе? Мы же не сумеем объяснить, зачем спрашиваем! А если они уже умерли? Самая безнадёга! Поди знай, они это умерли, или не они. Верно?
— Ты сдурел, — неуверенно сказала Пепа, стуча себя пальцем по лбу. — Вот что верно!
— А? — вздрогнул Аксель, словно его окатили ледяной водой. — Ты сейчас сделала…
— Ничего я не сделала…
— Нет, чего! — ещё строже сказал Аксель, загораживая ей путь к выходу, чтобы не сбежала. — Ты стучишь пальцем по лбу!
— Я…нечаянно…Пусти меня!
— Сейчас, Пепа, милая! Ты мне напомнила! Он тоже стучал пальцем по лбу, когда бормотал эти чёртовы условия. И выдал ценное примечание! То есть, я его назвал ценным от злости. Но больше нам уже не за что уцепиться, честное слово…
— Правда? — фальшиво улыбнулась Пепа. — Ну, давай уцепимся. И пойдём спать.
— Давай! — мрачно сказал он. — Я сделал всё, что мог! И времени больше не осталось. Если после их смерти в дом вселилась чужая семья, этот дом по условиям не подходит — вот какое было примечание. Значит, Пепа, раз у нас нет времени ни на какие другие поиски, остаётся надеяться, что никто чужой не вселился! Есть тут поблизости какая-нибудь заброшенная усадьба? Место, где никто не живёт — всё равно, как звали хозяев! Говори своё «нет», и пойдём отсюда.
Но Пепа молчала.
— Ну, что же ты? — устало сказал Аксель. — Ты хотела спать, и избавиться от сумасшедшего. Тут у вас курорт. Земля дорогая, дома тоже. За каждый метр, небось, дерётесь…Нету пустых домов. Или…есть?
— Зачем тебе туда? — глухо сказала она.
— Значит, есть?!
— Всюду есть дома, где доброму католику делать нечего. Говорят, это место проклято!
— Замечательно! — крикнул Аксель, хватая её в охапку и крепко целуя. — Милая! Любимая! Отведи меня туда прямо сейчас!
— Рехнулся, что ли? — тяжело дыша, спросила Пепа, вся багровая (но, кажется, вовсе не от гнева). — Тёмной ноченькой? Когда кругом бродит рысь? Да с тобой, я гляжу, сраму не оберёшься! Если б кто узнал, что я вот сейчас, в своём дворе, с тобой время коротаю, на меня бы уже весь остров пальцем показывал…А тётя что скажет? А Жоан? Ну ладно, ладно, не будем про него…И, главное, зачем тебе это надо? Чёрту душу захотел продать? Не отведу, пока не скажешь!
— Хорошо! — решился Аксель. — Я тебе объясню. Не всё — но объясню. Я могу снять это проклятие, Пепа! И помочь одному хорошему человеку снова зажить нормальной жизнью. Может быть, даже найти своих родителей…Понимаешь?
— Я сама сирота, — напомнила она. — Так, значит, ты ещё и колдун?
— Добрый колдун.
— А ну, наколдуй чего-нибудь! — предложила Пепа, всё ещё глядя на него с недоверием.
