Сильвана Мари - Последний орк
— Капитан, — совершенно беззлобно, даже с некоторой мягкостью в голосе прервал его Йорш, — именно потому, что родные ваших солдат являются заложниками… Капитан! Вы служите настоящему чудовищу!
Капитан помедлил с ответом, словно ему вдруг стало не хватать воздуха.
— Я знаю, — в конце концов ответил он. — Я знаю это уже десять лет, а десять лет — это немалый срок. Но орки еще хуже того чудовища, которому я служу, и если бы я не служил Далигару, то каким образом я мог бы остановить их?
Волк негромко завыл и ткнулся мордой в руку капитана, тот рассеянно погладил его.
Йорш и Ранкстрайл смотрели друг другу в глаза.
Йоршу пришлось сдержать себя, чтобы не смягчиться перед ним, убийцей Эрброу.
Кто взваливает на себя ответственность за весь мир, тот не заслуживает презрения, ни в коем случае. Капитан совершил ошибку, трагическую ошибку, но, может быть, он выбрал наименьшее из зол… Может быть, то страдание, которому он противостоял все эти годы, от которого лишь он мог защитить, было высшей ценой, которую он заплатил за свой поступок…
Йорш вспомнил, что в башне у моря, где сохранилась большая часть знания и памяти всех когда-либо живших, было и жизнеописание сира Ардуина, написанное им самим. Он вновь поглядел на Ранкстрайла и понял, насколько тот похож на Ардуина. Не смягчиться перед раскаянием капитана, перед его варварством оказалось для Йорша тяжелым испытанием, которое он не смог выдержать.
— Отлично, — сухо, но любезно ответил эльф. — И заодно, раз уж вы принялись переосмысливать ваши поступки, не могли бы вы сделать мне одолжение и не обращаться ко мне, как к вашей лошади или собаке?
Капитан опешил. Он неуверенно скользил взглядом по лицу Йорша, не имея ни малейшего понятия, о чем тот говорит. Но наконец до него дошло.
— Ты… то есть… вы. Я… Вы… Простите, это привычка. Я всегда обращаюсь так к моим солдатам… Конечно, вы правы… Это привычка, но вы правы — вы знаете имя вашего отца, вы не гном, только что вылезший из рудника, и не преступник, которого только что приговорили к казни…
Йорш не дал ему договорить:
— Прошу прощения, господин, что беру на себя смелость поучать кого-либо, но ко всем, кроме разве что маленьких детей и самых близких друзей и родных, следует обращаться на «вы». Никто в мире не должен лишаться безграничного уважения, выраженного в нашем к нему обращении. Особенно если он уверен, что недостоин этого уважения. Каждый из нас — это тот, кем он себя считает, а так как не всегда бывает легко понять, кто мы такие, мы определяем это по взгляду, которым на нас смотрят, по интонации, с которой к нам обращаются. Не низость происхождения, не трагедия рождения, не ужасные знаки, оставленные палачами, лишают ваших солдат благородства, которое в них заложено, а слова, с которыми к ним обращаются, равно как и те слова, которых они ждут по отношению к себе. Гномы, все до единого, ведут свой древний род от великолепных господ Подземного мира, и пусть ныне они превращены в рабов, но они были и остаются потомками выдающихся семей. Люди, все до единого, ведут свой род от мужчины и женщины, которые в любви и ненависти, в нежности и жестокости были соединены вместе по воле богов, и значит, все они тоже святы. Так что тот, кто не ведает своего имени, может быть сыном короля или, что еще вероятнее, сыном бога. Существуют старинные легенды о том, что каждый раз, когда тот, кто создал Вселенную и саму жизнь, желает говорить с нами, он доверяет свои слова сыну, не знающему своего отца, ибо сыновья, которые не знают отцов, — это дети самой жизни. Обращайтесь к оборванцам и бродягам так, как вы обращаетесь к королю, с той же любезностью и с теми же словами, и тогда мир сам обретет справедливость, не утопая в крови. Слова могут быть важнее вещей, которые они называют, они могут многое изменить. Я понимаю, что вы разгневались на ваш отряд, опасаясь за мою жизнь, но никогда больше не относитесь к вашим солдатам как к преступникам и негодяям, и тогда они никогда ими не станут.
Йорш посмотрел в сторону Варила. Кажется, лейтенанту Ранкстрайла удалось открыть один из шлюзов: уровень воды внезапно поднялся, и пожар вокруг города начал угасать. Высокие спирали черного дыма закрывали луну. Йорш разрывался надвое: он не мог не ненавидеть убийцу Эрброу, но не чувствовал ненависти к капитану. Это было невыносимо. Он хотел поскорей убраться оттуда. Он хотел домой.
— Родные ваших солдат все еще находятся в руках Судьи? — озабоченно спросил он.
Капитан, незаметно улыбаясь, покачал головой:
— Они в безопасности. У нас было много времени.
— Все?
— Все.
Но вскоре улыбка исчезла с лица капитана, и в глазах показалась мрачная тревога.
— Я остановлю орков, — пообещал он, — я уничтожу их. Я загоню их обратно в их грязные земли, всех до единого. Я раздавлю их. Я разорву их на мелкие кусочки, от меня они не дождутся милосердия. Никогда.
— Нет, — произнес Йорш.
— Нет?
— Они, орки, — это люди.
Ранкстрайл долго смотрел на юного эльфа, потом перевел взгляд на изгороди, над которыми возвышались отрубленные головы.
— Это нелегко объяснить, но я думаю, что их жестокость начинается с унизительной судьбы их матерей. В мире орков мать — это всего лишь средство, которым пользуется воин для изготовления еще одного солдата. Боль, которую испытывают матери, превращается в жестокость их детей.
Йорш прервался. Взгляд капитана канул в пустоту. То, что говорил ему Йорш, не имело никакого смысла. Все, что мог сделать капитан, — это загнать орков обратно в их земли, и одно это уже было бы великим подвигом.
Ранкстрайл сглотнул, распахнул руки.
— Я буду сражаться за вас и отдам за вас жизнь, если потребуется… — торжественно пообещал он.
— Благодарю вас, не стоит беспокоиться, — ответил Йорш, — я не собираюсь никому объявлять войну. Вы можете продолжать вашу битву, а я могу спокойно вернуться домой.
— Но вы и так уже на войне, все вы, — возразил капитан, — вы находитесь в опасности, вы и ваш народ. Мы объявили, что вы все погибли под обвалом, но теперь они знают, что это не так. Вы вернулись, чтобы спасти город. Вы спасли мой народ, но поставили под угрозу ваш. Спасая нас от орков, вы доказали Судье, что вы живы. Этот мерзкий прихвостень, который предал вас…
— Морон?
Йорш был окончательно уничтожен. Он и не думал, что своими поступками ставит под угрозу жизнь Роби и своей дочери. Ему, с его безграничной наивностью, если не сказать глупостью, никогда не приходила в голову эта мысль.
— Морон рассказал о каком-то процветающем поселении… Они не оставят вас в покое… они уничтожат вас…
— Но почему? Мы не сделали никому ничего плохого… Мы всего лишь спасли свою жизнь…
— Да, я знаю, но пока они не схватят вас, они не успокоятся. Теперь идите, отправляйтесь к своим. Защитите их. А что будет здесь, это уж наша забота. Благодаря вам мы победили.
Капитан повернулся и подозвал одного из своих солдат, чтобы тот подвел к ним коня Йорша. Энстриил пасся неподалеку, среди миндальных деревьев.
Йорш еще раз взглянул на Ранкстрайла.
— Капитан, — медленно проговорил он, — то, что эльфы могут читать мысли людей, — это не более чем легенда, ставшая одной из причин ненависти к нам. Я не в состоянии читать мысли, но я могу чувствовать эмоции, особенно сильные, — я могу слышать страх. Той ночью, когда мы бежали и был убит мой брат-дракон, я видел две армии: вашу и еще одну, более многочисленную, позади вас — армию кавалеристов в блестящих доспехах верхом на прекрасных скакунах. И могу вас заверить, они дрожали от страха… ужас их был так велик, что его без труда можно было услышать…
— Ужас перед вами? — переспросил капитан. — Или страх перед драконом?
— Ужас перед вами. Ваша то ли банда, то ли армия внушает ужас. Этой ночью я видел вас в действии. Никто не может противостоять вам. И уж точно не те кавалеристы, которые прятались за вашими спинами в ущелье Арстрид, хоть их и больше и они отлично вооружены. Я слышал их страх. Капитан, тот, у кого есть возможность предотвратить несправедливость и кто не делает этого, берет на себя ответственность за эту несправедливость. Я не прощу вам смерть Последнего Дракона той ночью, потому что никто не мог заставить вас сделать что-либо против вашей воли — сильнее вас не было никого. Вы не осознали этого и покрыли себя позором. Не повторяйте подобной ошибки.
Некоторое время они смотрели друг другу в глаза. Ничуть не оскорбившись и не рассердившись, капитан чувствовал лишь изумление и грусть.
— Теперь мне пора подумать о спасении моей семьи и моего народа, — добавил Йорш. — Девочка с короной, как вы ее назвали, действительно выросла — три года назад она стала моей супругой. Я не смею даже думать о том, что она и моя дочь могут находиться в опасности. Прощайте, капитан.
