Олег Верещагин - Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)
Чёрта с два. Да, он был старше, но даже на "нашей" Земле в последние год-полтора мы сравнялись в силах. Сейчас же мною двигала ещё и ярость. Я позволил ему податься вперёд, на меня, и, вдобавок дёрнув в том же направлении, обратным движением снова впечатал Саню в то же дерево — причём так, что он обмяк по настоящему и, мотая головой, лишь испуганно смотрел на меня.
— Убью! — выплюнул-выдохнул я, несколько раз тряхнув его. — Ты что делаешь, идиот, скотина?!
— Пусти, — Саня опомнился. Он не делал больше попыток вырваться, но смотрел спокойно. — Пусти, ключицы сломаешь. Больно.
Он не врал. Помедлив, я опустил руки, но корпусом продолжал закрывать Сане путь для ухода. Злость у меня внезапно почти прошла и, кажется, Саня это понял.
— Вот так вот, — тихо сказал он, по-прежнему не двигаясь. — Думаю, после того, что было у вас с Танюшкой, ты меня поймёшь…
Я ударил его. Хуком справа. Саню мотнуло вокруг древесного ствола, он сполз наземь, закрывая лицо локтем — и остался лежать неподвижно.
Я перешагнул через него и пошёл прочь от берега.
Игорь БасаргинС тобой хоть однажды было такое?Чтоб небо кружилось над головою,Чтоб чёрные точки перед глазамиМетались огненными роями?Чтоб воздух горло палил на вдохе,Не достигая бьющихся лёгких,И на лопатках прела рубаха,Мокрая от безотчётного страха?И ты сознаёшь: свалилось на темяТакое, что вылечит только время,Но в завтра тебе заглядывать жутко,Ты хочешь вернуть прошедшие сутки,Где было уютно и так тепло,Где ЭТО ещё не произошло……Бывало? И длилось больше, чем миг?Тогда ты Отчаяние постиг.
…Франсуа сидел недалеко от спящей Танюшки, держа на высоко поднятом колене клинок своей сабли. Он обернулся на мои шаги и молча смотрел, как я, подойдя, встал рядом.
— Не спится, — то ли спросил меня, то ли о себе сказал, то ли — всё вместе — Франсуа. — Послушай, ты не был в Карелии? Там и правда так красиво, как говорят?
— Не знаю, — рассеянно ответил я. — Мне там не приходилось бывать.
— Ясно… Ладно, как-нибудь потом побываю, — он встал, несколько раз, заложив одну руку за спину, рассёк воздух поющим сабельным клинком. — Я пойду с тобой на Нории. И ещё кое-кого позову по пути. Ты хорошо сказал о нас, французах. Может быть, мы и не такие рыцари, как принято о нас думать. Но мы хотим быть такими. Хотим, а это уже немало…
* * *Я фехтовал с Андрюшкой Альхимовичем и Олегом Фирсовым — они просили ещё раз показать кое-какие защиты. Временами мне казалось, что вчерашняя ночь мне почудилась — и Саня, и Щусь вели себя совершенно как обычно. Так бывает — что-то очень страшное кажется нам нереальным…
Отряд Франсуа собрался тоже. У них наверху, в хижине, кто-то наигрывал на самодельной свирели простенький, но красивый мотив из нескольких повторяющихся нот. Солнце пекло беспощадно — потоки света, казалось, выливаются с неба ручьями расплавленного металла. Я машинально обратил внимание на то, что ровный южный загар начинает уже ложиться на тела ребят и девчонок. И Танюшка тоже была загорелая, тоненькая в поясе и смеющаяся — она вместе с Ленкой Чередниченко и Валькой Северцевой о чём-то разговаривала с двумя девчонками из компании Франсуа. Слышалась непередаваемая трескотня на чудовищной смеси из нескольких языков. Вот Танюшка показала корду, несколько раз ловко крутанула её в руке… Надо же, то ли об оружии заговорили…
Андрей "проколол" мою защиту и шлёпнул кончиком валлонки по плечу. И даже сам удивился, судя по выражению его лица.
— Ты что-то не в форме, — заметил он, проводя ладонью по мокрому от пота лицу.
— Вроде того, — кивнул я, отходя в сторону. Клинки продолжали звенеть. Арнис боксировал со Сморчём, Колька показывал какие-то приёмы.
Я должен был поговорить. Поговорить немедленно… с кем? Я рассеянно осмотрелся кругом — и увидел Вадима, который поднялся на склон холма снизу. Он нёс на плечах тушку косули, а шагавшая следом Наташка тащила в каждой руке по кабанёнку.
Я подождал, пока Вадим, свалив добычу, двинется обратно — к ручью, мыться. Наташка за ним, к счастью, не пошла. А вот я — пошёл. В конце концов — Вадим был не только моим другом, но ещё и лучшим другом Сани и познакомились они друг с другом на год почти раньше, чем со мной.
Вадим отмывался у ручья. Заметив меня, он весело сказал:
— Хорошая косулька! Я тут ещё в болоте таких зараз видел — вроде длинномордых бегемотов с клыками…
— Платибелодоны, — вспомнил я иллюстрацию в "Палеонтологии в картинках". — Честное слово, чертовщина тут творится необъяснимая. Их просто не может быть всех вместе — водяных слонов и косуль, например… Ты знаешь, что Саня гомосексуалист?
Ляпнул я это в отчаянье, просто не зная, как подступиться к теме.
Глаза Вадима не просто широко распахнулись. Даже не распахнулись — этому нет названия. Он упустил с плеча в ручей куртку, подхватил её, чертыхнулся, отбросил, словно обжёгшись. Потом спросил, поднимаясь:
— Ты что, мозги отоспал?! Или сбесился по весне?! А в морду, по-простому выражаясь?!
— А что от этого изменится? — спокойно поинтересовался я. — Он со Щусём… — я помолчал и выговорил, — …трахался. Вчера ночью.
Наверное, он бы всё-таки мне врезал. Если бы не знал, что у меня нет привычки врать. Его взгляд метнулся вправо-влево, словно он искал Саню, который опроверг бы это дикое, чудовищное обвинение. Конечно, никого рядом не был, кроме меня — а именно я это обвинение и высказал…
Вадим потряс головой.
— Неплохо ты меня приложил, — признался он. — Нокаутировал, если честно… — и сердито спросил: — А промолчать ты не мог?!
— Здра-ась! — удивлённо развёл я руками и добавил слова песенки из детского фильма: — Я не шкаф и не музей — хранить секреты от друзей!
— В данном случае — ты уж, пожалуйста, храни, — Вадим ожесточённо сплюнул в сторону. — Не хватало ещё, чтобы об этом растрепали по нашей компании!.. Нет, но… — он не договорил — мерзко и удивительно сложно выругался, я удивлённо посмотрел на него, а потом сказал:
— Да я-то промолчу. Я не об этом… — я присел на камешек, задумчиво проводил взглядом парочку стрекоз над водой, занятых тем, что я в раннем детстве называл "брачной игрой". — Что нам делать-то дальше? В смысле — а если Саня и дальше свою деятельность будет разворачивать? Э… на других?
Вадим присел на берегу, начал остервенело тереть руки песком. Потом тихо сказал:
— Не знаю… На кого он в первую очередь может… ну, кинуться?
Я засопел. Если честно, мне не приходило в голову рассматривать окружающих меня с такой точки зрения. Какие тут критерии? Как с девчонками? Ирка Сухоручкина красивая. Ленка Черникова — симпатичная. Наташка Бубнёнкова — так себе. Танюшка — это Танюшка. Созерцая спину Вадима, я попытался — умное слово! — экстраполировать это видение на парней, хотя это было смешно и как-то неловко, словно я сам был… "небесного" цвета.
Север — красивый. Серёжка — симпатичный. Андрюшка Альхимович — так себе. А Щусь…
— Нет! — уверено выпалил я. Вадим обернулся:
— Что "нет"?
— Нет, — кивнул я. — Я был неправ. Никого больше Саня не тронет.
— И на каком основании такие выводы? — Вадим встал, не сводя с меня глаз.
— На таком, — я помедлил. — На том, что Санёк любит Щуся, — меня невольно передёрнуло. — Уверен. Я всё видел и точно могу это сказать…
— Блядь, — задумчиво сказал Вадим. Посмотрел на меня и вздохнул. Потом вдруг добавил: — Знаешь, а я ведь хотел голосовать-то против этого похода.
— Интересно, — оценил я, ожидая продолжения.
— Мне понравилось, что ты решил быть рыцарем, — хмыкнул Вадим. — Знаешь, у меня такое ощущение, что я проживу тут довольно долго. И мне интересно посмотреть, что с тобой, Олег, будет дальше.
— Со мной? — нейтральным тоном выделил я. Вадим кивнул:
— С тобой. Я, если честно, удивился тому, как ты за дело взялся. Крутенько. Ещё осенью начал удивляться — до сих пор остановиться не могу. Мне тебя князем в шутку называть уже и не хочется.
— Спасибо…
— Пожалуйста, ради бога… Так что считай — мне просто хочется быть рядом с тобой. И увидеть, как ты падёшь в бою, накрыв собою свой палаш.
— Даже так? — хмыкнул я. Мне вдруг стало смешно. — Не знал, что я выгляжу таким чудным.
— Не чудным, — без улыбки возразил Вадим. — Совсем не смешным и не чудным. Иногда, если честно — страшным ты выглядишь, Олег. Как тогда, в феврале, на морском берегу…
— Помнишь, как мы убили медведя? — я подошёл, сел рядом, опустив руки к воде. — Ты. Я. Сергей. Помнишь?
— Конечно.
— Хочешь — ты будь князем.
Он хлопнул меня по плечу мокрой рукой:
— Не хочу, Олег. Но тебя поддержу всегда. И во всём… брат.
