Джек Вэнс - Синий мир. (Сборник)
Замолчав, Гаменза повернулся на каблуках, отошел на двадцать футов и о чем-то тихо заговорил с Омеретто Имполантом.
Люди Гордона упаковали десять фунтов взрывчатки вместе с детонатором, подбросили к стволу. Гордон поднял ружье-излучатель, выстрелом из которого должен был вызвать взрыв.
Джонатану внезапно пришла в голову мысль, возникшая в последнюю минуту, и он бросился вперед:
— Стойте! Подождите минуту! Подумайте: щепки разлетятся на акр как минимум. Что, если каждая щепка начнет расти?
Гордон опустил излучатель.
— Да, пожалуй, ты прав. Разумная мысль.
Джонатан указал рукой в сторону сельских домиков, которые виднелись впереди.
— Гордон, эти фермы впереди, они выглядят ухоженными и вполне современными.
— Естественно. Мы применяем земную технику, ее последние разработки. Что ты хочешь этим сказать?
— Прежде всего, я понял, что ты не хочешь, чтобы твои молодцы выбирали все сорняки руками. Я прав?
— Прав? Естественно, не хочу! Нам завезли дюжину различных химикалий против сорняков. Гормоны... О!!! — Он запнулся, хлопнул Джонатана по плечу. — Конечно же, химикалии, растительные гормоны! Я сделаю тебя министром сельского хозяйства! Решено! Ты согласен!?!
— Подожди ликовать, сначала давай посмотрим, — прервал восторги Гордона Джонатан, — проверим, как они подействуют на Дерево. Впрочем, это растение, значит, должны подействовать. По идее, оно должно сойти с ума.
Все произошло, как они и предполагали, Дерево сошло с ума.
Это была страшная, незабываемая картина: усики извивались, сворачивались и стреляли без какого-либо смысла; пушистая белая голова вертелась и посылала пучки энергии во всех направлениях. Лепестки с огромной скоростью росли вверх и, вытянувшись на двести футов в небо, рухнули на землю. Налицо был полный разлад системы.
К тому времени, когда подвезли вторую установку, стало ясно, что сопротивление монстра сломлено, Сын сопротивлялся из последних сил, движения, и без того потерявшие даже намек на осмысленность, постепенно совсем прекратились, ствол обуглился, лепестки почернели и съежились... Меньше чем через минуту то, что было Сыном Дерева, превратилось в зловонно дымящийся обрубок. Битва закончилась победой людей.
17
Усталый, но удовлетворенный, Принц Гордон восседал на троне.
Друиды стояли неподалеку, лица их были мертвенно бледные и оба архи-Товэрэча Гаменза и Омеретто Имполант плотно завернулись в плащи. Мейнги, выстроившись в строгом соответствии с субординацией, стояли с другой стороны зала. Первым стоял Магнерру Ипполито, облаченный в красную мантию и гравированную кирасу. За ним Ирру Камметтви. Дальше стояли два функционера Красной Ветви.
В полной тишине прозвучал чистый и звонкий голос Принца:
— Сейчас я не смогу дать вам окончательного ответа. Не могу сказать вам, что мы еще не решили, каким путем пойдет Балленкрайч, существует ли еще некоторая неопределенность по этому вопросу. — Он шевельнулся в кресле, но руки его остались неподвижно лежать на подлокотниках. — К сведению как Мейнгов, так и друидов, для нас в этом вопросе нет ничего нерешенного. Мы едины в желании строить прекрасный, светлый мир. Теперь, когда с проблемой Сына Дерева покончено, я никому не окажу личного предпочтения. Нисколько не сомневаюсь в том, что вы, господа друиды, действовали исходя из самых лучших побуждений. Ваша вера крепка в вас, но вы такие же рабы по духу, как и ваши лайти. Это хорошо объясняет ваш поступок. — Он немного помолчал, затем продолжил:
— Вот на что я бы хотел обратить особое внимание. Вы знаете, что мы отказались от политических обязательств, мы заняты делом, — мы трудимся. Сейчас мы изготавливаем инструменты, нам необходимы лопаты, пилы, молотки и сварочные аппараты. Но это только начало. Через год мы начнем производить электрооборудование. Наши планы идут еще дальше, и через пять лет, на берегу озера Аллан, мы построим космодром. Лет через десять мы планируем отправлять наши грузы на любую из звезд, которые вы видите в ночном небе. Вполне возможно, что и на этом мы тоже не остановимся. Так что, Магнерру, вы можете отправляться домой, вам есть, что сообщить в Ампиану и Лабоне. Передайте обо всем, что вы услышали. Что же касается вас, — он повернул голову к друидам и продолжил, — то я сомневаюсь в том, что вы захотите вернуться к себе.
— Почему же вы так считаете? — резко отреагировал Гаменеза.
— Скажем так, к моменту вашего возвращения на Кайирилл е может случиться переполох.
— Ну, это, можно сказать, только предположение, — произнес Хабальятт, растянув в очень короткой улыбке свой рот.
Джонатан сидел в кресле на личной веранде Принца и разглядывал, как на поверхности озера пылали отблески заката. Рядом в похожем кресле сидела Ильфейенн. На жрице было просторное белое платье. Она наблюдала за Гордоном.
Гордону было не успокоиться, он то вскакивал, то садился, без конца что-то говорил, постоянно жестикулируя, и хвастался.
Сколько всего было уже сделано. Построены новые плавильные печи в Палинсе, открыты сотни новых школ, собраны силовые установки для новых сельскохозяйственных машин. В армии теперь есть ружья. Он хвастал, не зная удержу.
Гордон снова пробежался по веранде, повернулся к Джонатану:
— Они очень быстро осваивают новшества, но в них остался варварский стержень. Тут уж ничего пока не поделаешь. Любят драки, любят дикую жизнь, весенние карнавалы с огненными ночными плясками. Это у них в крови, они на этом выросли, и я не в силах их этого лишить. — Он весело подмигнул Джонатану. — Главное вовремя ослаблять напряженность. Самых горячих бойцов я решил отправить против кланов на Вайл Макромби. Путь туда далек — это на другом континенте, пусть поубавят пыл. Ловко? Убил сразу двух зайцев: в борьбе с людоедами они порастрясут воинственный пыл, поубавят спеси и заодно завоюют новый континент. Не спорю, кровавое дело, не спорю, но необходимое для их души. К молодым мы относимся по-другому. Мы им прививаем идею о том, что героем может стать скорее инженер, чем солдат. Пройдет совсем немного времени, и идея принесет свои плоды. Пусть их отцы очищают Матенду Кейп. За это время новое поколение успеет вырасти.
— Что же, весьма остроумное решение, — согласился с ним Джонатан. — Вот, кстати, об остроумии, куда подевался Хабальятт? Что-то я его целый день не вижу?
Прервав поток красноречия, Гордон плюхнулся в кресло. Лицо его стало серьезным и официальным:
— Хабальятт ушел.
— Стоп! Ушел? Куда ушел? — в недоумении спросил Джонатан.
— Если тебя интересует официальный ответ, — не знаю. Кроме того, не забывай, среди нас есть друид.
Такой ответ вызвал протест у Ильфейенн:
— Оставьте, я все это выбросила из головы. Я больше не друид. Я теперь... — Она повернулась к Джонатану: — Как это называется?
— Теперь ты — эмигрант. — Помолчав, Джонатан добавил: — Космополит. Теперь ты женщина без родины. — Затем, обращаясь уже к Гордону, сказал: — Послушай, оставь ты эти секреты. Поменьше тайн. Все это не имеет значения теперь, не может иметь.
— А вот и ошибаешься, может иметь и имеет. Не исключено...
— Гордон, держи тогда свои секреты при себе.
— Джонатан недовольно пожал плечами, — мне безразлично.
— Нет, — Гордона просто несло и продолжил, — тебе я могу рассказать. Хабальятт, как ты знаешь, сейчас в опале. Образно говоря, Хабальятт вышел — Магнерру Ипполито вошел. Ты уже и сам столкнулся отчасти с тем, что политика Мейнгов очень многогранна, чрезвычайно скрытна, но они же не все внимание уделяют престижу. Очень много, но не все. Здесь у нас на Балленкрайче Магнерру Ипполито утратил свой престиж. Скажем, Хабальятт может снова оказаться у дел, но для этого он будет должен совершить что-нибудь замечательное, так-то вот. Если же говорить о наших интересах, то нам было бы выгоднее, чтобы у власти на Мейнгере оказалась Голубая Вода. Понимаешь?
— Что-то не совсем? Ну и?
— Я вручил Хабальятту пять тонн, а это все, что у нас было, противосорниковых гормонов. Кроме того, я предоставил ему корабль. Он погрузил все на корабль и отчалил. — Гордон в шутливом недоумении развел руками. — Совершенно не знаю, куда он отправился...
Ильфейенн сжала руки, с трудом перевела дыхание и, дрожа всем телом, молча отвернулась к озеру. Воды Аллана в лучах заходящего солнца светились, переливались всевозможными цветами: золотой цвет сменялся на лавандовый и неожиданно переходил в бирюзовые тона. Смена цветов в своем неистовстве очень гармонировала с переживаниями бывшей жрицы.
Немного придя в себя, она произнесла помертвевшим голосом:
— Дерево, Дерево Жизни...
Немного помолчав, не подтверждая и не отрицая, Гордон встал из своего кресла.
