Nora keller - Король звезды

— Здравствуйте, — сказал он, разглядывая пушистых котят, которые выглядели почти живыми.

— Присаживайтесь, — добродушно проговорила профессор Амбридж, указывая на маленький столик, у которого стоял стул с прямой спинкой. — Я верю, что в глубине души вы не плохой мальчик, но вы сбились с пути, а найти верную дорогу можно, только имея внутри чёткие ориентиры.

— И что это за ориентиры? — вежливо поинтересовался Карл.

— Возьмите моё перо и напишите: «Я не должен лгать».

— И всё? — удивился Карл. Это обещало стать самым лёгким наказанием в жизни.

— Писать нужно, пока вы не осознаете смысл предложения.

— А что, если я до вечера его не осознаю?

— Тогда вам придётся прийти ко мне завтра, — ласково улыбнулась профессор Амбридж.

— Что ж, попробуем управиться за сегодня, — с улыбкой ответил Карл.

Он взял перо и тут заметил, что на столе нет чернильницы.

— Простите, профессор, здесь нет чернил.

— Они вам не понадобятся, — ответила Долорес Амбридж.

— Ну да, мы же в Хогварстве, а здесь даже перья волшебные, — понимающе кивнул Карл.

Он наклонился и аккуратно вывел: «Я…»

Руку вдруг пронзила боль. На тыльной стороне ладони появился шрам. Наверное, поцарапал кожу, когда спускался с Северной башни… Он продолжил писать: «…не должен лгать». Боль стал сильнее. Карл посмотрел на ладонь — шрамов стало больше. Шрамы складывались в буквы: «Я не должен лгать».

Он исподлобья посмотрел на Долорес Амбридж.

— Что-то не так? — спросила она с улыбкой.

— Всё в порядке, — ответил Карл. Потом пробормотал что-то и, взявшись за перо, с силой вывел ещё одну фразу: «Я не должен лгать».

Профессор Амбридж нервно дёрнула рукой, словно её укусило насекомое.

Карл поставил точку, с размаху вонзив перо в пергамент.

Профессор вздрогнула.

Он продолжил писать. Ещё одна точка и новое предложение, перо почти разрывает бумагу. Ладонь была вся в крови, так что уже почти невозможно было различить буквы.

— Достаточно! — крикнула Амбридж, доставая салфетку и прикладывая её к руке. Салфетка мгновенно стала красной.

— Я ещё не до конца осознал смысл этих слов, — сказал Карл, не останавливаясь.

— Прекратите!

— Кроме того, я ведь не первый, кого вы учите видеть ориентиры. Мне нужно написать за всех, — добавил он, с холодной яростью выводя буквы.

— Я сказала, прекратите!

Карл бросил перо и откинулся на спинку стула. На лбу выступили бисеринки пота.

— Удобное заклинание… — устало проговорил он. — Заставляет человека, применившего к тебе колдовство, разделить действие чар с тобой. Жаль только применяется оно для очень ограниченного набора магических предметов. И, конечно, его нельзя использовать в случае непростительных заклятий… А было бы забавно посмотреть, сколько волшебников тогда решилось бы применить к своим врагам Круциатус.

— Убирайтесь! — глухо проговорила Долорес Амбридж.

— Как прикажете, профессор, — ответил Карл. — Один только совет. Боль всегда возвращается к тому, кто её причиняет. Поэтому, прежде чем сделать другому больно, проверьте, способны ли вы сами вынести эту боль.

— Вон!..

Карл поклонился и вышел.

Кровь продолжала течь. Он достал платок и накрыл рану.

«Бедная рука, — усмехнувшись, подумал он. — Каждому хочется вырезать на ней свои истины».

— Карл! — окликнул его резкий голос.

Юноша остановился, вслушиваясь в эхо этого слова. Он мог бы позволить нарисовать на запястье тысячи змей, чтобы обменять их на звучание своего имени.

— Добрый вечер, профессор!

— Где вы ходите?

— У меня были дополнительные занятия с профессором Амбридж.

— Амбридж сегодня подходила ко мне. Жаловалась на ваше поведение. И если вы думаете, что я всегда буду защищать вас…

— Больше не нужно защищать, — сказал Карл. — Мы с профессором нашли общий язык.

Северус Снейп с подозрением посмотрел на юношу и вдруг заметил алый платок, прижатый к ладони.

— Что у вас с рукой?

— Просто царапина, — улыбнулся Карл, пряча руку за спину.

Северус Снейп схватил его за запястье и резко сдёрнул окровавленный платок. На коже горели воспалённые буквы: «Я не должен лгать».

— У неё на руке такая же надпись, — усмехнулся юноша.

— Вы сошли с ума! Она вас уничтожит.

— А это уже забота мистера Малфоя, — пожал плечами Карл.

— Люциус не сможет всё время выгораживать вас.

— Значит, меня уничтожат, — равнодушно проговорил Карл.

Он смотрел на профессора и видел, что тот ищет в нём что-нибудь, что ещё живо и за что ещё можно его задеть. Ищет и не находит. Карл тоже не находил. Пожалуй, осталось только одно — сам профессор. Но о себе Северус Снейп говорить бы не стал.

— Уже поздно, — сказал юноша. — На прорицаниях мы теперь разгадываем сны. Нужно насмотреться снов, чтобы было, что разгадывать… Спокойной ночи, профессор.

Его голос был почти мягким. Сделав несколько шагов, Карл остановился. На лицо легла тень: он ещё не расплатился за вчерашний разговор и сегодняшний урок:

— Знаете, сегодня я видел вас во сне…

Глава 29. Сны — мысли сердца

«Вы не знаете, каким будете в моём сне. Не знаете, будет ваше лицо хранить строгую невозмутимость, или плечи вдруг поникнут, и взгляд затуманит усталость. Вы не знаете, что расскажете мне о себе… Не знаете, что сделаете…»

Осень зажгла деревья. Некоторое время они горели, а потом погасли — и теперь ветер разносит по воздуху пепел. Небо напоминает пустыню. Облака — песчаные дюны. Весь мир — песочные часы. Скоро они перевернутся — и облака начнут осыпаться на землю.

Карлу хотелось, чтобы всё вокруг скорее стало белым: зимой легче ощущать собственную смерть. Учёба в Хогвартсе почти не доставляла радости, а после назначения Долорес Амбридж на должность генерального инспектора школа начала напоминать исправительное учреждение.

Недавно она пришла к ним на предсказания. Профессор Трелони, для которой это была уже не первая инспекция, встретила её настороженно-измученным взглядом. Но Долорес Амбридж, вопреки обыкновению, всё занятие сидела молча. Только в конце подошла и спросила, скривив губы:

— А что вы сегодня можете сказать о моей судьбе?

— …Я уже говорила… — голосом, дрожащим то ли от мистического вдохновения, то ли от страха, произнесла Трелони. — Вам грозит… большая опасность!..

— И долго она будет мне грозить? — с вежливой насмешливостью поинтересовалась Долорес.

Трелони сжала губы. Казалось, она готова заплакать.

— Ну, а вы можете сказать мне что-нибудь интересное? — обратилась Долорес к классу.

— Мы учимся толковать сновидения… — неуверенно отозвалась Пенси Паркинсон.

— И что же вам снится? — Долорес ласково посмотрела на девушку.

Глаза Пенси скользнули к учебнику.

— Сегодня ничего… то есть ничего особенного… — поправилась она, заметив обиженный взгляд профессора Трелони.

Долорес Амбридж снисходительно улыбнулась и собиралась что-то записать в своём блокноте.

— Я могу рассказать! — вскинув руку, произнёс Карл.

Перо царапнуло бумагу.

— Спасибо, но ваши сны меня не интересуют… — холодно проговорила генеральный инспектор.

— Мне снился кто-то, похожий на Бога, — перебил Карл, — каким его рисуют в церкви: седобородый старец, сидящий на троне… И вот этот Бог писал в своём свитке слова. Красивые, добрые слова: любовь, мир, понимание, прощение… Но написанное им вырезалось на телах людей. И они шли по земле с кровавой любовью и кровавым миром на груди… Толковать этот сон, я думаю, не надо, — глухо добавил он.

Долорес Амбридж захлопнула блокнот и произнесла, уничтожающе глядя на Сивиллу Трелони:

— Благодарю за урок.

Когда она ушла, профессор Трелони повернулась к Карлу и проговорила со злыми слезами в голосе:

— Лучше бы вы молчали!

Осень сожгла деревья, и ветер разносит над замком в Уилтшире пепел. Теперь Том Реддл часто выходит в парк: когда всё вокруг умирает, радостнее ощущать, что ты жив… Птицы чертят в небе магические знаки, а потом бросают чертежи — и улетают на юг. Одна лететь не может — бредёт по земле, и пожухлая трава застревает в металлических перьях. Иногда ему снится, что он бессмертная серебряная птица, запутавшаяся в траве…

В таких снах мало приятного. А самое мерзкое, что никак не получается выбросить их из головы — в Хогвартсе его слишком хорошо научили толковать сновидения. Поэтому нужно доказательство, что всё это пустые выдумки. Нужно доказательство, что этим снам нельзя верить.

Мальчишка смеётся. Говорит, пророчества пусты… Так может думать только нищий, не имеющий ничего за душой. Когда обладаешь многим, даже в пустоте слышатся шаги того, кто хочет это многое украсть…