С. Гроув - Стеклянная карта

Часть IV

Открытие

31. Линии на ладони

1 июля 1891 года, 2 часа 05 минут

Подземные темницы обязаны своим происхождением иному временному периоду, скорее всего – наиболее раннему среди Тройственных эпох. Образцы почв из подвалов императорского дворца в Нохтланде позволяют предположить, что обширное подземное строительство велось здесь за несколько столетий до образования слоев, на поверхности которых, собственно, был возведен наземный дворец. Другими словами, открытое нашим взглядам дворцовое здание, существующее со времен Великого Разделения, и его подземелья принадлежат к различным эпохам.

Еще за много лет до того, как стало известно о наступлении ледников, Бланка пыталась обогатить свою железнодорожную компанию, прокладывая рельсовые пути в глубину Индейских территорий Нового Запада и в Пустоши – до самого Нохтланда. Принцесса Юста, что неудивительно, весьма благосклонно отнеслась к инвестору, ратующему за то, чтобы соединить изолированную столицу с процветающими городами севера. С годами Бланка благополучно переиграла необщительную монархиню, выхлопотав себе эксклюзивное право на железнодорожное строительство и убедив Юсту, что с юга двигался всего лишь очередной шквал.

Однако стихия, стремительно приближавшаяся к столице в потемках лунного затмения, не имела ничего общего с разгулом ветров. То, что началось едва уловимыми подвижками далеко-далеко, на Огненной Земле, день ото дня набирало силу. Теперь ледники атаковали быстро, хотя и с неравномерной скоростью, оставляя всем, кто оказался на пути, очень мало времени для бегства. Они уже поглотили Кселу – и продолжали распространяться на север, сметая все и вся.

Равнины и горные хребты Пустошей отделяла от сверкающих Южных Снегов изломанная граница. Там, где смыкались эпохи, тонким лезвием пронизывал ночной воздух нездешний свет, яркий и неуловимый, словно отблеск молний. Видевшие его бросались прочь, охваченные ужасом. И лишь немногие из людей, заметивших вспышки на горизонте, были способны понять, что они означали. Если сияние слепит твои глаза, считай, ты безнадежно промедлил!

Пленников Юсты водворили обратно в яму со стенами, утыканными кусками стекла. Софию, Тео и Шадрака силой вынудили к ним присоединиться. Бланка вновь одурачила принцессу, на сей раз – с помощью убедительной истории об изощренном «заговоре железняков», родившемся где-то в Индиях и приведенном в исполнение изменниками из числа обитателей дворца. Она сыграла на подозрительности принцессы – и не ошиблась. Монархиня, не заподозрив обмана, отдала узников в полное распоряжение Бланки.

Сперва заточенные, можно сказать, едва замечали тюремные стены. Они обнимались, расспрашивали друг дружку, радовались воссоединению. Шадрак живописал друзьям свое похищение, рассказывал о замыслах Бланки, связанных с Картой Всех Карт, о своих неуклюжих попытках побега. София в свой черед поведала ему обо всех своих приключениях, начиная с момента, когда она вернулась домой и обнаружила там полный разгром. Вересса описала, как одна из сторожевых собак, натасканных на металл, учуяла серебряную ногу ее отца. Защищая ботаника, Барр непроизвольно выхватил пистолет, после чего их всех и упекли в подземелье…

Наконец Тео повторил свой рассказ о лакримах, движущихся к северу. Шадрак тотчас дал объяснение феномену, связав его со стремительным перемещением границы Южных Снегов. Вот тут воцарилась тишина: потрясение было таково, что все семеро некоторое время не могли выговорить ни слова. Что способно остановить наступление ледниковой эпохи, к тому же гонящей перед собой толпы лакрим?..

Одна только София не унывала. Она не замечала ни угрюмых потемок, ни земляного пола под ногами – сидела, приникнув к плечу Шадрака, пока тот беседовал с Верессой. Ее окрылял восторг: она воссоединилась с дядей, Тео и остальными, – все прочее было не так уж и важно. Их постные физиономии отнюдь не лишали ее присутствия духа, наоборот, лишь придавали решимости. Она отказывалась поверить, что они преодолели долгий путь и справились с немыслимыми препятствиями лишь для того, чтобы бездарно погибнуть под пятой ледников.

«Судьбы дали нам достаточно, чтобы спастись, – думала она, сжимая в кармане часы и катушку. – Мы должны сделать это…»

Она пыталась представить грозившую им опасность. Вообразить наступление Южных Снегов ей не удавалось, зато она отчетливо видела внутренним взором толпы лакрим, бегущих с мест своего преображения. Девочка даже содрогнулась. Изрезанное лицо Бланки само по себе чего стоило…

– Расскажи подробнее, как она стала такой, – попросила она Шадрака, отвлекшегося от разговора с Верессой.

– Ты о шрамах? – поинтересовался он.

София кивнула.

– Вересса рассказывала тебе о том, как мы с ней много лет назад гостили у Талисмана? – спросил картолог. – Так вот, я почти сразу понял, что Бланка и есть лакрима, которую он держал взаперти.

– Да, но зачем он ей лицо резал?

Шадрак покачал головой.

– Талис спятил, – сказал он. – Несчастный полагал, что, вспоров кожу, сумеет открыть истинные черты своей пленницы.

– Вот бедняги, – пробормотала София. – Что он, что она.

В это время наверху появились трое стражников. Они без промедления стали спускать вниз стремянку. Узники подняли головы.

– Нам нужна только девчонка, – заявил один из охранников, в то время как остальные выставили копья: дескать, лучше без шуток. – Та, которую Софией зовут!

– Без меня она никуда не пойдет, – ответил им Шадрак.

– Повторяю: только девчонка!

– Дядя, со мной ничего не случится, – сказала София. – Да у нас и выбора особого нет…

– Пусть вылезает! – крикнул сверху стражник.

– Она права, Шадрак, – произнесла Вересса. Взяла его за руку и заставила выпустить племянницу. – Пусть идет.

София полезла с перекладины на перекладину, внимательно следя за движениями рук и стараясь не думать о бритвенно-острых осколках, торчавших совсем рядом. Когда она выбралась наверх, стражники подхватили ее и поставили на пол. Она едва успела бросить последний взор на дно ямы, где сбились вместе ее друзья; узники выглядели очень несчастными и до того одинокими, что у нее горло перехватило.

Стражники повели ее из купольного зала в коридор, потом по безлюдным комнатам слуг… Когда они вышли в просторный каменный дворик, София невольно вскинула голову: небо переливалось странными сполохами. Рябой круг бледной луны был почти скрыт, словно задернут вуалью. Девочка с некоторым удивлением расслышала издалека музыку и смех. Праздник затмения еще длился – а ей-то казалось, с тех пор неделя прошла!

Ощущение нереальности происходившего лишь усилилось, когда ее привели в апартаменты, расположенные в уединенной части дворца, окнами на сады. Здесь царила такая нарядная роскошь, что у Софии дух захватило. Главная гостиная, устланная бледно-желтым ковром лепестков, освещалась высокими свечными фонарями, забранными стеклом; кружевные пятна золотого света перемежались густыми тенями. Вся мебель стояла увитая гирляндами белых цветов, распространявших сладкий тяжеловатый аромат. В открытых окнах висели низки хрустальных колокольчиков. Их тихий перезвон заставил Софию вспомнить о миссис Клэй…

Вот только жила здесь вовсе не она. В простенке стояла Бланка. Глухая вуаль снова скрывала ее лицо.

– Оставьте нас, – коротко приказала она охране. – Обождите снаружи.

Стражники подвели Софию к парчовым креслам и удалились. Бланка уселась в одно из них и жестом указала Софии на другое. Музыка, приглушенно доносившаяся издали, не могла отвлечь девочку от видения изборожденного шрамами лица, которое так испугало ее в подземелье. Она смотрела только на складки вуали, думая о том, что находилось под ней.

Бланка подняла ее одним быстрым движением. Зрелище месива безобразных рубцов заставило Софию подпрыгнуть.

– Все правильно, – тихо промолвила Бланка. – Продолжай их считать. Потом попробуй представить, какой болью я за них заплатила. Тогда ты поймешь, почему я теперь играючи причиняю боль другим. Тебе следует подумать об этом прежде, чем ты решишься противопоставить моей воле свои детские понятия о добре и зле! – Она произнесла эти слова таким тоном, будто обещала Софии нечто радостное и чудесное. – Ну вот что тебе, дитя, известно о боли? Да ничего…

Страдания, о которых говорила лакрима, никакому сомнению не подлежали. Она в самом деле перенесла муки, для Софии совершенно непредставимые. Девочка заставила себя заново окинуть взглядом ее рубцы и вдруг ощутила, как отступил ужас, сменившись непрошеным состраданием к сидевшему перед ней существу. Бланка ведь сперва лишилась драгоценных личных воспоминаний, потом ее разум тяжким грузом переполнило нечто чужеродное…