Клайв Баркер - Абарат. Абсолютная полночь
— Нет! — воскликнул Шалопуто. — Пожалуйста, не уходи. Ты мне нужна. Ты нам всем нужна!
— Всем?
Он отвернулся, и Кэнди, заинтересовавшись, на что Шалопуто смотрит, оттолкнулась от земли и села.
— Ничего себе, — пробормотала она.
Они были не одни. Рядом стояли и сидели сотни людей, в большинстве своем молчаливые и одинокие, и все они находились в едином вытянутом пространстве, огороженном колючей проволокой.
— Насколько я понял, здесь примерно семь тысяч человек, — откуда-то из-за спины сказал Газза.
Она обернулась. Он забрался на вершину валуна, а за ним, к удивлению Кэнди, следовала Бетти Гром. Кэнди еще раз посмотрела по сторонам.
— Как получилось, что мы сидим на единственной скале? — спросила она.
— Ты знаменита, — ответила Газза. — Так мы получили скалу.
— А кто эти люди?
— Все мы — пленники Императрицы.
— Нас только четверо?
— Нет. Здесь Эдди и братья Джоны, — ответил Газза.
— А Женева? Том? Клайд?
Бетти грустно пожала плечами.
— Мы их ищем, — сказал Шалопуто. — Этим занимаются Эдди и Джоны. И еще они пытаются разобраться, почему нас собрали в одном месте. Что у всех нас общего.
— Мы ей не нравимся, — ответила Кэнди. — Какая еще нужна причина? Она теперь Императрица. И ни перед кем не отвечает.
— Все отвечают перед кем-нибудь, — сказал Газза.
Кэнди пожала плечами и встала, чтобы рассмотреть толпу. По всему лагерю горели костры. В их свете она видела, что толпа вокруг столь же разнообразна, как и на улицах Балаганиума. Хотя это были пленники, а не искатели развлечений, здесь тоже наблюдалось знакомое буйство абаратской жизни: те же яркие, нереальные цвета, которым не было названий, те же изысканные сочетания гребней, перьев и пушистых хвостов, глаза, похожие на тлеющие угли, кольца, украшенные созвездиями золотистых глаз. Единственная разница была в шуме, или, точнее, в его отсутствии. Под сумеречными небесами Балаганиума праздная публика болтала, кричала и шумела, словно призывая небо к ней присоединиться. А здесь криков не было. Не было здесь и слез. Только разговоры шепотом и редкие тихие молитвы.
— Они все смотрят в небо, — сказала Кэнди. — Следят, как образуются трещины.
— Разве это не здорово? — спросил Шалопуто. — Я недавно видел звезду. Посмотри, вон там еще одна.
— Она знала, что это произойдет, — сказала Кэнди.
— Знала, что тьма не останется?
— Конечно. — На мгновение Кэнди забыла, что держала в тайне разговор с Тленом, и быстро добавила, защищаясь:
— В смысле, как ей не знать? Она понимает, что существа, которых она выпустила, не будут жить вечно. Иначе зачем она собрала здесь всех зачинщиков? Это имеет смысл.
— И что с нами будет? — спросил Шалопуто.
— Мы отсюда выберемся, — ответила Кэнди. — Раньше, чем сюда доберется Бабуля Ветошь.
— Почему ты думаешь, что она сюда придет? — спросил Газза.
— Она очень постаралась собрать всех своих врагов в одном месте. Она сможет уничтожить их сразу, одновременно.
— Что? Да нас здесь тысячи! — возразил Шалопуто.
— Тысячи. И мы сидим у подножия вулкана на самом краю мира! Никто даже не узнает, что нас убили. Но она захочет сделать это быстро, прежде, чем в жизнь вернется хоть какой-то порядок.
— Почему ты в этом так уверена? — спросила Бетти.
— Просто знаю. Мне кажется, я начинаю ее немного понимать.
— Не представляю, как мы шестеро отсюда выберемся, — сказала Бетти. — Может, вы с Шалопуто…
— Нет, — ответила Кэнди.
— Что значит «нет»? Шесть — это слишком много?
— Когда я говорю — все, — произнесла Кэнди, глядя на огороженную территорию и заключенных людей, — это означает все. Все мы.
— Кэнди, здесь повсюду заплаточники, — сказал Газза.
— И она приведет с собой еще.
— С ума сойти, — пробормотал Шалопуто.
— Еще — это сколько? — спросил Газза.
— Какая разница?
— Мне надо знать, с чем мы столкнемся, — ответил он.
— У меня нет точных цифр, Газ. Хотела бы я объяснить лучше, но не могу. Я только знаю, что она все ближе, и что для каждого сердца у нее припасен нож.
Не успела она закончить свой мрачный ответ, как в толпе возникло движение. Кэнди оторвала взгляд от друзей.
— Что там еще? — спросила она.
Она оказалась у края скалы как раз в тот момент, когда из толпы вышел слепой человек.
— Кэнди Квокенбуш? — спросил он.
— Мы знакомы?
— Нет, — сказал слепец. — Я Зефарио Тлен. Полагаю, ты знаешь моего сына.
Глава 58
Сейчас, потому что
Кэнди соскользнула с валуна. Ее собеседник стоял спиной к одному из костров, и его фигура была почти силуэтом на его фоне, кроме глаз, которые, несмотря на слепоту, каким-то образом вбирали в себя свет, источаемый редкими проглядывающими звездами. Холод или усталость вызывали в теле старика дрожь. И только звездный свет оставался постоянным.
— Не понимаю, — сказала Кэнди. — Чего вы хотите?
Зефарио сунул руку в карман просторной куртки.
— Я зарабатывал деньги, занимаясь вот этим.
Кэнди взяла то, что он ей протянул.
— Это карты Таро?
— Абаратская колода. Свою старую я давным-давно пустил по ветру. Но нашел новую.
— Они не похожи на те, которые я видела в Цыптауне.
— Да. В Абаратской колоде восемьдесят восемь, а не семьдесят восемь карт. И не такие изображения. Хотя не все. Некоторые лица есть даже здесь.
Там, где стояла Кэнди, иллюстрации на картах были почти не видны — слишком мало света. Но она чувствовала эти видения, их вибрации двигались сквозь кончики пальцев и рождали желание разглядеть их подробнее. Она вышла из тени слепого старика и повернула карты вниз от себя, чтобы их осветило пламя. Теперь она их видела, и неудивительно, что ее пальцы чувствовали силу. Какие картины! Некоторые образы были прекрасными, другие — пугающими, третьи рождали в голове печальную музыку, как утраченные песни о вещах, которые никогда не появятся ни в этом мире, ни в любом другом.
Она долго не могла отвести взгляд от потока образов и не смотрела на слепого, но тот не возражал.
— Утрачены навсегда, — сказала она себе.
— Не очень понимаю…
— Просто раньше я думала, что на самом деле ничего не теряется.
— Ах, если бы.
— Значит… вы видели здесь меня? В одной из этих карт?
— Не в одной. У тебя будет много лиц.
— Я себя здесь не вижу.
— Это хорошо. Так может думать только глупец.
— Значит, вы отец Кристофера?
— Да, — ответил он со странным спокойствием. — Кристофер… о, мой Кристофер… он был когда-то таким малышом…
Зефарио поднял руки и сложил их, чтобы показать, каким маленьким был когда-то его любимый сын. Кэнди воспользовалась возможностью и протянула ему карты.
— Вот, возьмите, — сказала она.
— Прошу, оставь их себе. Используй. В них уже есть то, чему я научился. Теперь добавь к моему путешествию свое, и это станет частью Нити.
— Частью чего?
— Нити. Ты о ней не знаешь?
— Нет. Но я верю, что в Часах есть какая-то структура, тайная связь, которая раскроет высший порядок вещей, когда наступит время.
— А, — сказал Зефарио, — ты мудра. Я хочу, чтобы ты жила, Кэнди. Чтобы ты узнала высший порядок и, если захочешь, передала его мне, и те, кто сейчас с мертвыми, кто потерян — а таких много, — найдут свой путь в Объятия Всего.
— Всего… ведь это довольно условно, разве нет?
— Да, но либо так, либо никак. Это Эра Абсолютов.
— И что будет после этой Эры?
— Понятия не имею. Откуда мне знать?
— Вы должны спросить карты, как все закончится.
— Карты не предсказывают будущего. Оно еще не произошло. Мы на что-то надеемся, но появление этого не гарантировано. Мы можем хотеть определенного будущего, а получить что-то совсем иное. Мои дочери пели одну песенку. Несмотря на все эти годы, я слышу ее до сих пор.
Завтра нет,И никогда— Не было его,
— сказала Кэнди, тут же узнав стихотворение.
— Клянчи и воруй сейчасПотому чтоЗавтра нетИ никогда не было его.Клянчи и воруй сейчасПотому…
— Мы тоже ее пели, — сказала Кэнди. — Почему вы мне об этом рассказываете?
— Потому что есть только сейчас. И потому что ты тоже ее чувствуешь, — сказал он.
— А, — сказала Кэнди.
— Она не одна?
— Конечно, нет. С ней по меньшей мере семь тысяч заплаточников. Так сказал мне Кристофер.
— Он сейчас с ней?
— Сомневаюсь. Она считает, что он умер. Утонул на улицах Цыптауна.
— Но он не утонул? Я пришел к тебе, чтобы ты смогла нас помирить. Я хочу увидеть своего сына в последний раз перед тем, как умру. Он все, что у меня есть. Все, что мне осталось любить.
