Борис Батыршин - Коптский крест
Увы – моим надеждам было суждено разбиться об уродливую действительность. Помните – я опасался полиции? Зря. Я и понятия не имел, что главная сила, ни на миг не перестающая бдить и охранять мирный сон граждан Российской империи – это никакая не полиция, а дворники. И, стоило мне сунуться в знакомый двор, как я нос к носу столкнулся все с тем же персонажем в фартуке и с метлой. Только на этот раз дворник меня очень даже заметил. И, если вы думаете, что обрадовался гостю – то зря.
Нет, куртку я, конечно же, снял. То есть, хотел снять – но вовремя сообразил, что под ней футболка, подарок с недавнего РосКоне, на ВДНХ, на стенде ЭКСМО[26]. Зря смеетесь, между прочим – издательство как раз презентовало новые книги серии «Вархаммер – 40 000»[27], и картинка на футболке была… соответствующая. Так что я решил не смущать мирных обывателей 1886 года видом космодесантника-изгоя, увешанного черепами по самое «не могу». Нет уж, не надо. Судя по реакции нашего друга на готическую девицу с пирсингом – могут не понять. Так что я надел поверх футболки пшековскую куртку, предварительно вывернув ее наизнанку. Видок получился тот еще – но теперь я хотя бы не светился на всю улицу как три тополя на Плющихе.
Но увы, бдительному дворнику я и в таком виде не внушил доверия. С воплем «Куды прешь, храпоидол?» он загородил мне дорогу, взяв наизготовку пиломеч… то есть метлу. А так как адекватного ответа у меня не имелось, то пришлось применить навык «дипломатия». Причем – без видимого результата. Не прокачан он у меня, что ли? В общем, уговоры на бдительного дворника не подействовали, приходилось идти на прорыв. То есть – отодвинуть заслуженного (судя по медальке на груди) работника метлы в сторону и пройти в вожделенный двор.
С тем же успехом я мог бы попытаться сдвинуть КВ с выбитым модулем «двигатель». Мало того – дворник тут же отреагировал на мою агрессию. Нет, он не стал лупцевать меня метлой, или гонять по двору пинками. Чертов бородач поступил куда коварнее – мозолистыми пальцами сцапал меня за ухо. Причем проделал это с ловкостью, говорящем о немалом в этом некрасивом деле, опыте.
Вам когда-нибудь крутили ухи? Поверьте на слово – это ОЧЕНЬ больно. И вдобавок – крайне унизительно. Мне, 15-летнему лбу, бета-тестеру «Мира Танков», без пяти минут круглому отличнику и будущей гордости школы, крутит ухо какое-то ископаемое, которого и в живых-то уже лет сто как нет! Более тупой ситуации я и представить себе не мог. В паре десятков шагов – спасение, дверь в родное время, возможность вернуться и забыть все эти коллизии – а тут этот Илья Муромец московского разлива со своей бдительностью и метлой. А больно-то как…
Теперь этот палач крутил уже не ухо – он крутил меня самого. Крепко сжав пальцы, он водил меня как собачонку на коротком поводке вокруг себя и злорадно приговаривал: «Ну, я тебе покажу, колоброд, как лазить куды не просють…»
Одной рукой я безуспешно пытался ухватить мучителя за руку, а второй… в общем, у меня был козырь. Только не в рукаве, а в кармане. Именно его я и пытался, одурев от боли и испуга, сейчас нащупать, как вдруг…
— Фомич, что ты делаешь? Это же мой друг, мы с ним в гимназии учимся, а ты ему уши обрываешь! Пусти сейчас же!
Бородатый супостат тут же оставил мое ухо в покое. Прикрыв многострадальную часть тела ладонью, я отскочил, выставив перед собой тот самый козырь – немецкий перцовый баллончик. Ну, теперь сунься, метельщик хренов…
Но дворник смотрел не на меня, а на мальчишку, что бежал к нам через весь двор. Колени у меня враз подкосились от облегчения – в бегущем я узнал давешнего гимназиста. Теперь, правда, он был уже в какой-то жёлтоватой рубахе со смешным воротничком на пуговицах – но это точно был тот самый Николка, ради которого, я и полез во двор.
— Так ить, паныч, я ж не знал, что он ваш знакомец! Вижу, лезет, охламон, во двор, не спросясь – ну и призвал к порядку. Потому как не велено. А ежели вы его знаете, то тогда, конечно, завсегда, тогда с нашим удовольствием… — и блюститель чистоты обернулся ко мне с гримасой, которая, надо полагать, должна была изображать расположение и приветливость. Ага, так я ему и поверил – ухо-то вон как болит.
Тем не менее, я буркнул «ничего, бывает», и поспешил навстречу Николке, стараясь не выпускать дворника из виду. Мало ли что?
Глава четвертая
Отдохнуть Николеньке так и не удалось. Отбившись от расспросов тетки, мальчик заперся в своей комнате, снял форму (увы, во время приключений в будущем она была безбожно измята) — и принялся думать горькую думу. Всюду, куда ни кинь, был клин. Во-первых, он прогулял уроки в гимназии. Это было еще полбеды – ведь домой-то он вернулся в нужное время, приключения в будущем заняли не меньше 3-х часов. Но вот сцена во дворе… Да, пока тётя Оля отложила расспросы – спасибо Марьяне, которая вернулась домой вся в слезах, и теперь, с причитаниями рассказывает тёте Оле на кухне о том, как болеет сестра, и что сказал доктор из околотка. Но Николенька не строил на этот счет иллюзий – объяснения давать ему придется. Вот вернется из гимназии Василий Петрович – и тётя, конечно, все ему выложит. И уж тогда придется держать ответ.
Николенька терпеть не мог обманывать тётю с дядей. И дело было даже не в воспитании. Просто мальчик точно знал, что врать не умеет. Уши тут же начинали предательски краснеть, с головой выдавая злой умысел, Николка путался, сбивался, не знал, куда девать глаза… и самое большее через 3–4 минуты признавался во всем.
А сегодня-то – в чем ему признаваться? «Дорогие тётя и дядя, я тут вышел из подворотни и волшебным образом перенесся на 130 лет вперед?» Абсурд. Никаких доказательств того, что это поразительное путешествие, и правда, имело место, у мальчика не было. А так – кто ему поверит? Пожалуй, еще и сочтут, что заболел, доктора вызовут… а тут еще кузина, Маринка! Она ведь непременно все разболтает, что во дворе, что в своей гимназии. Вот позору-то не оберешься!
Но ведь он ничего не выдумал, все это, и правда, было? И таинственная подворотня, и улицы Москвы далекого будущего, и вежливый господин по имени Олег Иванович, и его сын, Ваня? Эх, надо было прихватить оттуда что-нибудь эдакое, скажем, плакат с девицей – вот тогда бы они все увидели!
И тут до Николеньки дошло – а что, собственно, с того, что он не сообразил запастись доказательствами? Подворотня – та самая, «неправильная», через которую он попал в XXI век – на своем месте? Ну да, конечно, куда ей деться! Николенька отчётливо помнил, что видел ее, когда искал во дворе Ваню. Ну, а раз подворотня на месте – то и путь в будущее открыт?
Правда, неясно было, почему на «лишнюю» подворотню никто до сих пор не обратил внимания. Во дворе всегда полно народу – тут тебе и Фомич, и жильцы дядины туда-сюда шастают… и тётя во двор выходила. Неужели никто не увидел загадочной подворотни и не заглянул в нее? А если заглянул – и пропал на той стороне? А что, вполне могло такое случиться!
Воображение живо нарисовало Николеньке трагический сюжет: Студент Васютин находит таинственную подворотню, ныряет в нее… и, скажем, погибает под колесами одного из стремительных экипажей, называемых «автомобили». Или пугается, убегает, как сам Николенька, прочь от дома на Гороховской – и не может найти дорогу обратно. Это ведь мальчику повезло, и он наткнулся (в буквальном смысле) на таких милых людей, которые приняли участие в его судьбе. А если бы не наткнулся, или не приняли бы? Так бы и болтался по улицам будущего веку, подвывая от ужаса и отчаяния?
В общем, додумывал все это Николенька уже на лестнице. Он стремглав выскочил во двор, кинулся к подворотне… и увидел на ее месте ровную, оштукатуренную стену. Даже скамейки давешней не было – Васютин и компания зачем-то перетащили ее в другой угол двора.
Николенька подошел к стене, где недавно открылся проход в будущее, и потрогал ее руками. Опасливо так – а вдруг в последний момент стена обернется зияющим провалом, и неосторожного мальчика засосет туда со всеми потрохами? А потом стена сомкнется, сыто чавкнув – на веки вечные…
Но никакого провала не появилось. Штукатурка оказалась точно такой же, какой ей и полагалось – шершавой, неровной и слегка нагретой майским солнышком. Николенька с трудом подавил желание понюхать ее – и тут двор огласили возмущенные крики. У подворотни (той, правильной, через которую по сто раз на дню проходили и сам Николенька и другие жители дом), разгорелась форменная баталия. Дворник Фомич, бурча что-то назидательное, крутил ухо какому-то мальчишке. Тот, невнятно крича, вырывался, правда – без особого успеха. Еще бы – дворник Фомич слыл грозой сорванцов всей Гороховской; нарушителям спокойствия, дерзнувшим проникнуть во вверенный его заботам двор, приходилось ох как несладко.
— А ну пусти, олень! Чмо бородатое! Права не имеешь!
