Владимир Кузьмин - Экзамен на бога
– Так, может, того, тихой сапой, на цыпочках… – тут же предложил майор.
– Да по одному… До утра перебегать будем. Сам знаешь, нет у нас столько времени, – оборвал его Настин отец.
– Товарищ полковник, – снова заговорил Доцент. – Предлагаю такую схему…
Доцент говорил на этот раз исключительно понятными словами, но сколько раз, с какой дистанции стартовать, на какой скорости отступать и все прочее, никто с ходу не запомнил.
И все последующее ерзанье плотов туда-сюда-обратно тоже никто бы не смог повторить. Слишком хитромудрый график оказался.
– Все-таки самый умный у нас старший лейтенант Серегин, – хлопнул Джона по плечу майор Кузьмин, когда плоты на максимальной скорости устремились вперед и, кажется, уже благополучно добрались непосредственно до портала. – Но ты не расстраивайся, у тебя все еще впереди.
– Капитан Серегин, – улыбнувшись, поправил его Джон и чуть подскочил на месте – позади вновь загромыхало.
– Прошу прощения, – сказал майор. – Громкая связь вдруг отключилась, и вы оказались не предупреждены, что позади-то бомбить станут, пусть нас там и не будет. Еще раз прошу извинить великодушно, судари и сударыни.
– Настя, готово. Вылезай!
Настя, похоже, даже вздремнуть успела, пока Семен работал бурильщиком снизу вверх. А то с чего бы у нее майор Кузьмин заговорил, как Семен Кольцов. На самом деле все они тогда знали, что им нужно проскочить определенный участок и что, скорее всего, после этого туда упадет очередная порция бомб. Но все жутко боялись, что они могут упасть и на них, вот Джон и подпрыгнул, когда одновременно его по плечу хлопнули и сзади громыхнуло.
Выбралась Настя из уютной норки вполне бодрой. Над головой виднелся лоскутик чистенького бледно-голубого неба. И воздух был свежий, только дышать приходилось чаще обычного. Высокогорье…
– Странно. Я в тоннеле не замечала, что кислорода недостаточно.
– А там давление было выше, уж не знаю отчего. Слышала, как стрельнуло? Это последний кусок льда как пробку выбило. Пора наверх. Там безветренно, так что можно для начала подняться повыше и осмотреться.
Настя все это уже видела. И немного странные горы, расположенные не горной цепью или грядой, а разбросанные по отдельности. Снежные шапки, украшающие их вершины, и голые скалистые у всех пяти пики. Альпийские зелененькие луга и серого оттенка с такой высоты рощицы внизу. Пару красивых долин между горами и желтоватые волны песка, разбегающиеся от подножия горы.
Но живым взглядом и живым телом все воспринимается немного по-другому, чем глазами клона или отделенным сознанием.
– Кхм! – кашлянул Семка, чтобы отвлечь ее от созерцания. – Довольно живописно. И как-то непривычно. Предлагаю построить здесь… нет, нам точно нужно назначить кого-нибудь придумывать разные названия для всего подряд. Потому что это не портал будет, а вовсе другая штука.
– Ты про что?
– Хочу поставить здесь такую же дверь, как над Лавовым морем. Мы там сразу восемьдесят километров выиграли. Но для этого нужно подходящее местечко.
– Не проще пройти тем ледяным лазом сюда и спуститься вниз? Склон здесь пологий.
– Представь, как там будут протискиваться Барсук и Ручей. Да и твой отец тоже. Ну и остальные не налегке, как мы сейчас, будут идти. Да и склон пологим больше кажется, чем есть на самом деле. Мы целый день на спуск угробим. У нас сколько времени до возвращения?
– Два часа осталось.
– Если через час не найдем подходящего места, возвращаемся. В крайнем случае получится, что мы маршрут спуска хотя бы частично изучим. Сама знаешь, клоны – это одно…
– … живые люди – уже другое.
– Так что я сейчас клонов рассылаю далеко-далеко, а ближайшие окрестности осмотрим сами.
– Пожалуй, ты прав.
– Тогда прыгаем вон в ту расщелину. Раз, два, три.
С горы они спустились за дюжину прыжков. Прыгали только в те места, которые отчетливо видели и которые были осмотрены клоном. То есть риск свели до минимума. Но Настя все равно чего-то боялась. Чего-то, что вот-вот должно произойти. Хотя причин для этого не было ну ни малейших.
Они остановились на вершине невысокого бархана, своим пологим склоном повернутого к горе, а крутым в ту сторону, куда им предстояло идти.
– Фу, жарко тут. Зато высох, – сказал Семка, сделав в этот раз наклонную струйку воды, чтобы не запрокидывать голову. – Пить будешь?
Настя напилась.
– Да, здесь не холодно, – произнесла она, вытирая губы. – Ты чем недоволен?
– Не могу найти нужной точки. В смысле не только я, но и ни один из клонов.
– Ты, случаем, их не прямиком к точке В отослал искать?
Семка смутился.
– Вообще-то они уже намного ближе к нам, чем к ней. Так что, может, вообще придется вон там, на склоне горы чуть выше лужайки с проплешинами дверь ставить. Других мест не встретилось.
Семка умолк, слушая сообщения своих двойников, и наконец просветлел лицом:
– Тридцать километров тоже неплохо! Поскакали, о лань моих грез?
– Нет, сяду здесь и буду пребывать в печали, пока ты скачешь, как горный джейран.
Клонам хорошо, они могут легко телепортироваться сразу на много километров. А тут даже то, что тебе обычно доступно, не стоит использовать. Мало ли что. Так что от прыжков по барханам у нее в конце пути в глазах рябило. Тот, на котором они остановились, был ничем не отличим от прочих. Оставалось поверить Семке, что в чем-то он разнится.
– Настя. Помнишь, что Серегин и Антон Олегович рассказывали о смежных пространствах?
– Честно? Не помню. То есть почти весь тот разговор помню, а суть не уловила и ее не помню.
– Вообще-то это не важно. Зря я вспомнил про эти научные дебри. Сам ничего ведь не понял. Простым языком: нужно, во-первых, найти точку, гармоничную той точке пространства, с которой хочешь соединиться напрямую. Мы нашли. Теперь в этой точке нужно выделить, то есть как-то очертить часть плоскости. Я беру вот эту краску и прямо в воздухе рисую что-то похожее на дверь.
– Прямоугольник ты рисуешь. Причем кривой.
– Он сам выровняется. А чтобы больше было похоже на дверь, нарисуем ручку.
– Что за краска?
– Шатун сделал. Он объяснял, что и как… Я только и понял, что тут есть общее с тем, что ты с камушками и с пулями делаешь или Эльза из золы создает. Но научиться можно. Нарисовал. Теперь накладываем с этой стороны матрицу того места, где будет вход. И снимаем матрицу этого места. Ее наложим на дверь у нас в Гроте.
– Ой! Поняла! Это вроде как клона делаешь, только клон не живого существа, а… как по-умному сказать?
– По-умному, информационная матрица физического объекта. Тут одна хитрость есть, обязательно нужно записать векторы основных полей. И эти векторы должны расходиться под определенными углами. Вот с этим и проблемы вечно. Сразу подходящее место и не отыщешь.
– А надписи рисовать будешь? «Открыто» – «Закрыто»?
– Зачем?
– На той двери были.
– А! Так я просто для красоты нарисовал. Было важно, чтобы друг на друга не попадали. Ну и инерция существует. То есть сразу не пройдешь, несколько секунд подождать приходится. Вот я и сказал, чтобы каждый последующий проходил спустя несколько секунд, впрочем, дверь раньше могла и не открыться.
Настя закусила губу. Она тогда поверила, что без зеленого огонька надписи дверь не откроется, и ждала ее появления. Ждала, хотя ее чуть не поглотила та страшная и непонятная волна из смеси жара и холода. А это, оказывается, не больше чем шутка! Игрушка!
Настя рассердилась и стукнула Семена по шлему. И в тот же миг яркий слепящий песок, подернутый маревом, и бледное небо над головой исчезли.
32
Мрак вокруг на миг показался ледяным и липким, но скоро сделался мягким, приятным. Глаза так устали от искрящегося песка и колючего солнца, нужно дать им отдохнуть. Веки сами опустились.
Настя встряхнула себя, заставила думать. С не меньшим трудом заставила шевелиться. Что-то ей подсказывало, в беспамятстве или дурманном сне она пробыла недолго, несколько минут. Осязаемый туман в голове снова начал брать власть над ней, она попыталась дернуться – не удалось. Попыталась открыть глаза – оказались слепленными. И тут такая раскаленная игла вонзилась ей в ребра так, что туман мигом улетучился и мозг прояснился.
Настя ругнулась и почти одновременно поблагодарила Бджила – тот не пожалел своего яда, чтобы спасти ее. Что-что, а силы ее сейчас переполняли, по артериям не кровь струилась, а сплошной адреналин, или что там еще такое же важное.
Но шевельнуться вновь не удалось. Она была спелената от макушки до пяток.
– Вы, значит, со мной вот как! – сказала она для бодрости и со щелчком выбросила все три своих когтя на правой руке и единственный на левой. Удерживающая ее оболочка с треском развалилась на отдельные лохмотья. Правда, свобода оказалась жесткой – она, видимо, была подвешена на довольно большой высоте и свалилась с нее вниз, на негостеприимные камни.
