Алькатрас и рыцари Кристаллии - Брендон Сандерсон
— Долго еще нам ждать? — сердито выпалила она. — Битые Стекла, Смедри. Твой отец такой показушник.
Я улыбнулся. Вот и еще один знак того, что ей становилось лучше — в ней вновь пробудился ее очаровательный характер.
— Да что с тобой такое? — удивилась она, смерив меня пристальным взглядом. — Хватит уже на меня пялиться.
— Так я и не пялюсь, — ответил я. — Я веду внутренний монолог, чтобы рассказать читателям о том, что произошло с конца последней главы. Это называется развязкой.
Она закатила глаза.
— Значит, этот разговор не может происходить на самом деле; ты просто вставил его в текст, когда писал книгу много лет спустя. Это литературный прием — самого разговора никогда не было.
— О, точно, — согласился я.
— Ты тот еще чудик.
Чудик или нет, я был счастлив. Да, моя мать сбежала с книгой. Да, ускользнула и ТКНН. Зато мы поймали Архедиса, спасли Мокию и вернули отцовскую пару Линз Переводчика.
Я показал ему найденные Линзы. Он удивился, забрал их, а после вернулся к той самой «важной» работе, которой занимался все это время. Узнать о ней мы должны были как раз сегодня; он собирался представить свои изыскания перед собранием монархов. Видимо, именно так он обычно и сообщал о своих открытиях.
Неудивительно, что в итоге получился самый настоящий цирк. Нет, буквально. Прямо перед дворцом располагался цирк, где детишки могли развлекаться, пока их родители будут слушать торжественную речь моего отца. Народу внутри собралось почти столько же, как и во время ратификации перемирия.
Надеюсь, что в этот раз бесшабашных Библиотекарских выходок будет поменьше. (Ох уж эти сумасбродные Библиотекари и их бесшабашные выходки.)
В дальних уголках зала разместилась целая уйма всяких репортеров, дожидавшихся отцовской речи. Как я узнал, в Свободных Королевствах любое событие, связанное с семейством Смедри, становилось настоящей сенсацией. Но сегодняшняя новость была важнее прочих.
Когда мой отец организовал подобное собрание в прошлый раз, он объявил об открытом им способе сбора Песков Рашида. Перед этим — сообщил о том, как ему удалось разгадать секрет Стекла Транспортёра. Люди возлагали на эту речь серьезные ожидания.
Я не мог отделаться от мысли, что все это, мягко говоря, имело… довольно скверное влияние на отцовское эго. Цирк, серьезно? Да кто будет устраивать для себя цирк?
Я взглянул на Бастилию.
— Ты ведь почти все детство имела дело с такими вещами, да?
— Такими вещами? — удивилась она.
— Славой. Известностью. С тем, что люди следят за каждым твоим шагом.
Она кивнула.
— Так как ты с этим справлялась? — спросил я. — Не давая испортить себе характер?
— С чего ты взял, что это не испортило мне характер? — сказала она. — Разве принцессы не должны быть добрыми, милыми и все в таком духе? Носить розовые платья и тиары?
— Ну…
— Розовые платья, — повторила Бастилия, сощурив глаза. — Как-то раз мне такое подарили. И я его сожгла.
«А, — подумал я. — Точно, а я и забыл». — Зловредного влияния славы Бастилия избегала, играя роль чертовой психопатки.
— Ты научишься, парень, — сказал сидевший рядом дедушка Смедри. — Может, не сразу, но в итоге ты во всем разберешься.
— Отец же так и не научился, — возразил я.
Дедушка Смедри замешкался.
— О, ну, на этот счет я не был бы так уверен. Мне кажется, какое-то время он неплохо справлялся. Примерно тогда же, когда женился. Думаю, он просто забыл.
Примерно тогда же, когда женился. Эти слова напомнили мне о Фолсоме и Гималайе. Мы придержали для них места, но они опаздывали. Оглядевшись по сторонам, я увидел, как они пробираются к нам через толпу. Дедушка Смедри восхищенно помахал им рукой, хотя они наверняка заметили нас и без его помощи.
С другой стороны, это ж дедушка.
— Простите за опоздание, — сказал Фолсом, когда он и его молодая жена заняли места. — Занимались последними приготовлениями.
— Вы твердо уверены в своем решении? — спросил дедушка Смедри.
Гималайя кивнула.
— Мы переезжаем в Тихоземье. Полагаю… для своих коллег-Библиотекарей отсюда я могу сделать не так уж много.
— Мы создадим подпольные силы сопротивления для добрых Библиотекарей, — сказал Фолсом.
— Книголюбов, — добавила Гималайя. — Я уже работаю над брошюрой!
Она достала листок бумаги. «Десять шагов к избавлению от злодейства, — гласила надпись. — Ценное руководство для тех, кто хочет, чтобы у „Библиотекарей“ было как можно меньше общего с „бактерией“».
— Это… здорово, — сказал я. На деле же я просто не знал, как еще на это реагировать. На мое счастье, именно в этот момент мой отец появился перед слушателями — что было особенно к месту, ведь вся эта сцена уже начинала казаться немного подзатянутой.
Монархи восседали за длинным столом, обращенным к приподнятой трибуне. Когда к ней приблизился Аттика, одетый в темную мантию, указывавшую на его принадлежность к ученым кругам, мы притихли. Как и вся окружавшая нас публика.
— Как вам, должно быть, известно, — начал он, и его голос разнесся по комнате, — я недавно вернулся из Александрийской библиотеки. Некоторое время я провел в роли Хранителя и, благодаря хитроумному плану, смог избежать ее цепких лап и сберечь собственную душу.
— Ну да, — пробормотала Бастилия, — хитроумному плану и незаслуженной помощи. — Сидевший перед нами Пой смерил ее неодобрительным взглядом.
— Целью этого предприятия, — добавил мой отец, — было получить доступ к легендарным текстам, которые были собраны Александрийскими Хранителями и находились в их ведении. Сумев создать пару Линз Переводчика из Песков Рашида…
Последняя фраза вызвала в толпе настоящую волну обсуждений.
— … я получил возможность читать текста на Забытом Языке, — продолжал он. — Хранители пленили меня и превратили в одного из них, но я все же сохранил достаточно свободной воли, чтобы тайно забрать Линзы из хранилища со своими личными вещами и использовать их для чтения. Это открыло мне доступ к самым ценным книгам во всей библиотеке.
Он умолк и с победоносной улыбкой облокотился на трибуну. Когда отцу хотелось произвести на окружающих впечатление, в нем и правда пробуждался какой-то особый шарм.
В тот самый момент, глядя на его улыбку, я был готов поклясться, что видел его задолго до того, как попал в Александрийскую библиотеку.
— То, что я предпринял, — сказал он, — было
